Подарок ко дню рождения - Барбара Вайн

А у нас с Айрис были другие заботы. 20 февраля у нас родился сын после полной страха поездки в госпиталь Святой Марии. В нескольких сотнях ярдов от этой больницы, на вокзале Паддингтон, за два дня до этого взорвалась бомба. Ложные предупреждения о заложенной взрывчатке приводили к тому, что вокзал закрывали, улицы перекрывали, и образовывались огромные пробки. Из-за этого мы едва успели вовремя, и Айрис боялась, что придется рожать в машине, но все закончилось благополучно, и ребенка приняли руки акушерки, а не мои. Это был крупный мальчик, четыре кило (или восемь с половиной фунтов, как выражаемся мы, старомодные английские папочки), и уже через час мы назвали его Адамом Джеймсом.

Айвор приехал посмотреть на новорожденного, но ненадолго – он был слишком занят в самом загруженном на тот момент министерстве. А после этого, уже дома, начались наши неприятности. Надин, которая до рождения брата была самым милым ребенком, самым любящим и не по годам развитым, в лучшем смысле слова, начала снова ползать и отказывалась от еды. Было очень страшно слышать ее новый плач, не тот оглушительный рев, какой положено издавать полуторагодовалому ребенку, а тихое мяуканье младенца. Нам не нужен был детский психолог, чтобы понять, что она ревнует к младшему брату. То была достойная жалости попытка вернуть наше внимание, подражая его поведению, которое, по предположению нашей старшей дочери, нравилось нам больше, чем ее более взрослые повадки.

– Может, нам не следовало заводить второго ребенка, – сказала Айрис, измученная двумя вопящими, требовательными малышами.

– Теперь уже слишком поздно, – ответил я, стараясь казаться спокойным. – Все будет в порядке. Это пройдет, потому что иначе у всех было бы только по одному ребенку.

И это прошло, но понадобилось несколько месяцев, пока Надин приняла младшего брата, и еще пара месяцев, прежде чем она полюбила его и стала яростно защищать. Все это время, хоть я и ходил на работу, мы сидели дома, боясь оставить детей с няней и даже с моей матерью. И мы ясно дали понять, что не хотим никаких гостей. Все наше внимание требовалось Надин и Адаму. Поэтому мы только иногда говорили по телефону с Айвором и, разумеется, узнавали о его жизни из газет. На протяжении всего года мы редко виделись. Он сказал нам, что почти нигде не бывает. Его вечера, как и дни, были заняты войной в Персидском заливе и продолжающимися вылазками ИРА. Он старался поддерживать дружбу с Эрикой Кэкстон, а остатки свободного времени проводил с Джульеттой Киз.

В следующем году Айвор узнал, что ему придется вступить в предвыборную борьбу. Как вам известно, в Соединенном Королевстве существует система, которую другие страны находят странной: мы объявляем о дате всеобщих выборов только за двадцать один день до их проведения. Все знают, что будут выборы и когда, но дату публикуют всего за три недели до их начала. В том, 1992 году лейбористская партия надеялась нанести поражение правительству, и действующая администрация опасалась жестокого поражения. Но они ошиблись, и в апреле консерваторы Джона Мейджора вернулись во власть с довольно шатким преимуществом в двадцать один голос. Айвор снова был избран от Морнингфорда, со слегка меньшим перевесом голосов. Он усердно работал, чтобы снова стать депутатом, перед ним стояла почти неподъемная задача победить очень сильного кандидата от лейбористов в его собственном избирательном округе и одновременно выполнять свои министерские обязанности в Вестминстере. В центральных округах Аарону Хантеру, участвующему в выборах в качестве независимого кандидата под лозунгом борьбы с аморальностью, не удалось победить соперника-консерватора.

– Это неудивительно, так как ни один независимый кандидат не заседал в Палате общин уже почти пятьдесят лет, – заметил Айвор.

Прошло много времени, прежде чем мы познакомились с Джульеттой Киз, но в конце концов это произошло. Как сказала мне Айрис, имя Джульетта требует от ее обладательницы быть нежной и романтичной и поэтому накладывает некие обязательства. Но новая подруга Айвора не беспокоилась на этот счет. Милой и красивой она была, но в неожиданной манере. Я говорю «неожиданной», потому что считал, что у Айвора был определенный женский типаж – высокая стройная блондинка; в эту категорию, конечно, попадали Никола Росс и Хиби Фернал. Джульетту Киз я уже описал. Я процитировал хвалебную речь Айвора. Но даже ему не удалось передать ее теплоту, обаяние и редкое качество – умение молчать. И она была доброй. Я никогда не слышал, чтобы она сказала о ком-то что-то неприятное. Глядя на нее, пышную, смуглую, с бархатистой белой кожей иберийского типа, с легкой улыбкой, с глубокими карими глазами, которые, казалось, всегда видят что-то радостное, вы ожидали, что она будет разговорчивой, многословной, готовой рассмеяться в любой момент. Но Джульетта была абсолютно невозмутима. Когда ей нечего было сказать, она хранила молчание. Однажды я слышал, как Айвор назвал ее «мое милостивое молчание», и Айрис мне сказала, что так называл свою жену Кориолан[7]. Джульетта чаще слушала – и тем больше вы ценили ее высказывания, когда она все же говорила.

Мы все встретились у нас дома перед тем, как пойти на ужин, оставив с детьми мою мать. Мы отправились в ресторан в Хэмпстеде, на Хит-стрит, потому что Айрис нервничала и не хотела уезжать слишком далеко, хотя Адаму к тому моменту был уже год и пять месяцев, а Надин скоро должно было исполниться три. Мы с Айрис отметили, что именно на этой неделе два года назад погибла Хиби. Мы-то отметили, но ничто не указывало на то, что Айвор и его спутница помнят об этом. Возможно, это было не так, и смущение не позволило им об этом заговорить. В конце концов, в той автомобильной аварии погибла не только Хиби, но и бывший парень Джульетты Ллойд Фриман. И меня это очень удивило. Я поговорил об этом с Айрис и узнал, что она испытала те же чувства. Не странно ли, что Джульетта встречается с Айвором, хотя она знает, что он несет ответственность если не за сам несчастный случай, то за организацию того самого похищения, которое стало его причиной?

– Кажется, к тому времени они уже расстались, – заметила Айрис. – Возможно, у нее не осталось к нему никаких чувств.

Я сказал, что мне это довольно трудно понять и принять. Когда думаешь о подобных вещах, надо поставить себя на место другого человека, насколько это возможно, и представить себе, как бы ты себя чувствовал. Я поставил себя на место Ллойда Фримана и вообразил, как услышал о гибели девушки, с которой только что расстался. Что бы я испытал тогда, даже при условии того, что на тот момент уже был влюблен в другую женщину? Я был бы расстроен, шокирован, подавлен. И в любом случае я бы не хотел поддерживать хоть какие-то отношения с тем, кто имел хоть какое-то отношение к ее гибели… Нет, у меня ничего не получилось. Никто из моих знакомых не стал бы принимать участие в фальшивом похищении. Как обычно, все мои фантазии рассыпались в прах. Но несмотря на то, что я не смог представить себе чувства Джульетты, у меня возникло убеждение, что она ведет себя странно, что она, вероятно, преследует какую-то скрытую цель, встречаясь с Айвором. И еще, боюсь в этом признаться, и вовсе не горжусь этим, но мне неприятны женщины, отправляющиеся в постель с мужчиной после первого же свидания.

Во время того ужина мы говорили об успехе Айвора на выборах. Джульетта упомянула о проигрыше своего бывшего мужа, Аарона Хантера, члену парламента Мартину Риду. Айвор хорошо знал этого человека. Именно тогда мой шурин сделал замечание о том, что ни один независимый кандидат не заседал в парламенте уже почти полвека. Мы поговорили об этом, причем Джульетта продемонстрировала абсолютное равнодушие и к судьбе Хантера, и к судьбе Ллойда Фримана. Джульетта улыбалась и сохраняла спокойствие. Когда она говорила, то была остроумной и веселой, и это еще больше нас обескураживало. Айрис спросила у нее, играет ли она сейчас на сцене, и та ответила «нет», а потом добавила, что уже несколько лет не получала ролей, но что, к счастью, у нее есть немного своих денег.

Позже мы спросили друг у друга, не является ли Айвор источником этих денег. Я и моя жена наблюдали с большим интересом за Джульеттой и за тем, как она смотрит на Айвора, а он – на нее. В тот вечер на ней было знаменитое маленькое черное платье, открывающее прекрасные ноги на очень высоких каблуках. Я забыл добавить про глубокий вырез, подчеркивающий великолепное декольте. Тонкая красная шаль с черной вышивкой покоилась на ее плечах. Айвор бросал на свою спутницу почти волчьи взгляды, а она сохраняла спокойствие и непринужденность. Когда-нибудь, сказал я Айрис по дороге домой, она станет невероятно толстой, но ей будет на это наплевать.

– Она ела ужасно много, – подтвердила Айрис. – Нечасто видишь, чтобы женщина так ела. Я не хочу сказать, что она дурно ведет себя за столом, вовсе нет, но она так сосредоточенно поглощает пищу, уплетая ее за обе щеки…