Сумма теологии. Том IX - Фома Аквинский

Этому противоречит следующее: Туллий называет упорство частью мужества[194].

Отвечаю: как уже было сказано (ΙΙ-Ι, 61, 3, 4), главной добродетелью является та, которой по преимуществу усваивается то, что более всего заслуживает похвалы за добродетель, поскольку она осуществляет свою деятельность в присущей ей материи в отношении того, что в ней является наиболее трудным. В связи с этим мы показали (123, 2), что мужество является главной добродетелью постольку, поскольку оно стойко переносит то, в отношении чего быть стойким труднее всего, а именно опасности смерти. Из этого с необходимостью следует, что всякая добродетель, которая заслуживает похвалы за твёрдое перенесение чего-то трудного, является присоединённой к мужеству как вторичная добродетель к главной. Но упорство заслуживает похвалы за стойкое перенесение трудностей, обусловленных отсрочкой исполнения добрых дел, каковые трудности уступают трудности перенесения опасности смерти. Поэтому упорство присоединено к мужеству как вторичная добродетель к главной.

Ответ на возражение 1. Присоединение вторичных добродетелей к главным зависит не только от материи, но и от модуса, поскольку форма всегда важнее материи. Поэтому хотя у упорства со стороны материи, похоже, больше общего с благоразумием, чем с мужеством, тем не менее, со стороны модуса у него больше общего с мужеством в том, что касается крепкой устойчивости в перенесении продолжительных трудностей.

Ответ на возражение 2. Упорство, о котором говорит философ[195], не ослабляет страсти, а просто состоит в некоей твёрдости разума и воли. Но если рассматривать упорство как добродетель, то оно ослабляет некоторые страсти, а именно обусловливаемый отсрочкой страх перед утомлением или неудачей. Следовательно, эта добродетель, подобно мужеству, находится в раздражительности.

Ответ на возражение 3. Августин в данном случае говорит об упорстве не как о добродетельном навыке, а как об исполняемом до конца добродетельном акте, согласно сказанному [в Писании]: «Претерпевший же до конца – спасётся» (Мф. 24:13). Следовательно, такого упорства лишиться нельзя, поскольку в противном случае оно не будет исполнено до конца.

Раздел 3. СВОЙСТВЕННА ЛИ УПОРСТВУ СТОЙКОСТЬ?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что упорству не свойственна стойкость. В самом деле, мы уже показали, что стойкость свойственна терпению, а терпение отличается от упорства. Следовательно, упорству не свойственна стойкость.

Возражение 2. Далее, «добродетель связана с благим и трудным». Но быть стойким трудно, пожалуй, не в малых делах, а только в великих, которые связаны с великолепием. Следовательно, стойкость свойственна скорее великолепию, чем упорству.

Возражение 3. Далее, если бы стойкость была свойственна упорству, то их нельзя было бы отличить друг от друга, поскольку обе они означают некоторую неколебимость. Однако они отличаются друг от друга; так, мы уже говорили (128) о том, что Макробий отличает стойкость [или выдержку] от упорства, которое он именует твёрдостью. Следовательно, упорству не свойственна стойкость.

Этому противоречит следующее: стойким считают того, кто способен твёрдо сносить. Но сносить, как явствует из определения Андроника, присуще упорству. Следовательно, упорству свойственна стойкость.

Отвечаю: упорство и стойкость совпадают со стороны цели, поскольку им присуще твёрдо удерживаться в некотором благе, но они отличаются со стороны того, что делает это удержание в благе трудным. В самом деле, упорство в строгом смысле этого слова понуждает человека твёрдо удерживаться в благе наперекор той трудности, которая является следствием продолжительности акта, тогда как стойкость понуждает его твёрдо удерживаться в благе наперекор тем трудностям, которые возникают вследствие любых других внешних препятствий. Следовательно, упорство предшествует стойкости как часть мужества потому, что связанная с продолжительностью акта трудность присуща акту добродетели в большей степени, чем та [трудность], которая является следствием внешних препятствий.

Ответ на возражение 1. Внешними препятствиями стойкости в благе по преимуществу являются те, которые причиняют печаль. Затем, мы уже показали (136, 1), что с печалью связано терпение. Поэтому стойкость совпадает с упорством со стороны цели и с терпением – со стороны того, что порождает трудность. И поскольку важнее цель, то стойкость свойственна упорству в большей степени, чем терпению.

Ответ на возражение 2. Трудно сохранять твёрдость в великих делах, но длительное время трудно сохранять её и в малых или обычных делах, хотя эта трудность обусловливается не величием дела, с которым связано великолепие, а его продолжительностью, с которой связано упорство. Следовательно, им обоим может быть присуща стойкость.

Ответ на возражение 3. Стойкость присуща упорству постольку, поскольку у них есть много общего, однако они не являются одним и тем же, поскольку, как было показано в этом разделе, у них существуют отличия.

Раздел 4. НУЖДАЕТСЯ ЛИ УПОРСТВО В ПОМОЩИ СО СТОРОНЫ БЛАГОДАТИ?

С четвёртым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что упорство не нуждается в помощи со стороны благодати. В самом деле, как уже было сказано (1), упорство является добродетелью. Затем, как говорит Туллий, действие добродетели подобно действию природы[196]. Поэтому упорству достаточно одной только склонности добродетели. Следовательно, оно не нуждается в помощи со стороны благодати.

Возражение 2. Далее, дар благодати Христа, как явствует из сказанного в пятой [главе] «Послания к римлянам», превозмогает тот вред, который причинил нам Адам. Но, как сказал Августин, «до согрешения устроение человека было таким, что он мог быть упорным [в благе] посредством того, что имел»[197]. Следовательно, после своего восстановления благодатью Христовой человек тем более может быть упорным [в благе] без помощи со стороны последующей благодати.

Возражение 3. Далее, греховные дела подчас трудней добродетельных, по каковой причине от имени беззаконников сказано: «Мы… ходили по непроходимым пустыням» (Прем. 5:7). Но некоторые упорствуют в греховных делах без чьей-либо помощи. Следовательно, и в делах добродетели человек может упорствовать без помощи со стороны благодати.

Этому противоречат следующие слова Августина: «Мы опираемся на то упорство, каковое суть дар Божий, посредством которого мы упорствуем до конца во Христе».

Отвечаю: как уже было сказано (1), [термин] «упорство» имеет два значения. Во-первых, он может означать рассматриваемый как добродетель навык к упорству. В указанном смысле он, как и все остальные всеянные добродетели, нуждается в даре благодати по навыку. Во-вторых, он может означать продолжающийся вплоть до смерти акт упорства, и в этом смысле ему требуется не только благодать по навыку, но также и помощь со стороны благодати Божией, сохраняющей человека в добре вплоть до конца [нынешней] жизни, о чём уже было сказано выше (ΙΙ-Ι, 109, 10), когда мы рассуждали о благодати. Действительно, коль скоро свободная воля по своей природе изменчива, каковая изменчивость не устраняется дарованной в нынешней жизни благодатью по навыку, свободная воля, пусть даже и исцелённая благодатью, будучи в силах избрать добро, не всегда в силах неизменно пребывать в нём, поскольку мы часто не можем исполнить то, что избрали.

Ответ на возражение 1. В отношении того, с чем она имеет дело, добродетель упорства склоняет [своего обладателя] к упорству, однако поскольку она является навыком, а навык есть то, использование чего зависит от воли, из этого вовсе не следует, что обладающий навыком к добродетели человек использует его неизменно до смерти.

Ответ на возражение 2. Как говорит Августин, «первому человеку было дано не само упорство, а способность быть упорным по собственной воле, поскольку тогда в человеческой природе не было никакой порчи, которая могла бы сделать упорство трудным. Ныне же предопределённый по благодати Христовой получает не только возможность быть упорным, но и само упорство. И так это потому, что первый человек, которому никто не угрожал, по своей собственной воле восстал против заповеди Божией, лишившись столь великого блаженства и столь удивительной лёгкости избежания греха, в то время как эти, против стойкости которых ополчился весь мир, упорствуют в своей вере»[198].