Концентрация смерти - Максим Шахов

Та без лишних слов поставила на стол еще одну бутылку самодельного спиртного.

– Одной бутылки будет мало, – абсолютно прямолинейно заявил пьяный Зейдель.

И сразу получил желаемое. Теперь перед ним стояли две бутылки бимбера, заткнутые туго скрученными из газеты пробками.

– Это другое дело, – Карл поднялся, снял со спинки венского стула карабин и забросил за спину.

– Мы и закуску вам в дорогу собрали, господин капрал, – напомнил о своих и сельчан заслугах староста, подавая оккупанту полотняный мешок.

– Это правильно.

Зейдель сунул бутылки в карманы кителя и на неверных ногах вышел из дома. Староста с женой на всякий случай страховали его слева и справа, чтобы не упал. Потом оберись хлопот, объясняя немцам, почему Зейдель лежит посреди деревни с разбитой головой. Но к чести капрала, до коней он добрался самостоятельно. Немного постоял, моргая заплывшими от удовольствия глазками под толстыми стеклами очков. Затем указал на коня, показавшегося ему самым ухоженным.

– Этот. – Откуда Карлу было знать, что именно этого, самого слабого и старого коня все время, пока капрал пьянствовал, мыли и терли скребницей, вдобавок намазали постным маслом, чтобы блестел. – И телегу возьму, положим, эту, – указал капрал на нестарый, крепко собранный воз.

Сказал и тут же сел, хотя коня еще не запрягли. В подводу постелили солому, положили мешок с овсом и продукты для Карла. Провожали его всей деревней. На прощание староста дал дельный совет ехать не по шоссе, а проселками. Даже дорогу показал. Как выразился сам староста – «передвигайтесь, господин капрал, тропинками». Так имелось меньше шансов наткнуться на жандармерию или немецких офицеров. Староста не столько боялся за будущее капрала, сколько за свое собственное. Напоить немецкого военнослужащего при исполнении – это могли расценить как диверсию со всеми вытекающими для старосты и его односельчан последствиями.

Уже вечерело. Карл спешил, а потому и не остался на ночь в деревне, хоть ему и предлагали, следовало возвратиться в родную часть вовремя. К тому же он справедливо опасался, что осмелевшие поляки, пока он спит, подменят ему захудалого коня на совсем уж какую-нибудь ни к чему не способную дрянь, а поутру во все голоса примутся ему доказывать, что это он сам так и выбрал.

Конь неторопливо переставлял ноги. Желтый песочек дороги плыл под колеса крестьянской телеги. В голове приятно шумело от выпитого. Жизнь казалась наполненной смыслом и счастьем. Карл даже стал негромко напевать.

Но человеку всегда мало. Рука сама собой потянулась к бутылке. Зубы вырвали бумажную пробку. Сивушный запах приветливо ударил в нос. Зейдель глотнул прямо из горлышка, дав себе зарок, что второй глоток сделает не раньше чем доберется до поворота. Дорога длинная, спиртное следует растягивать. Но слова, данного самому себе, Карл не сдержал. На повороте он делал уже четвертый глоток.

Понемногу темнело. Когда Зейделю стало совсем плохо, он остановил подводу, немного проблевался, помянул плохим словом «польских свиней», которые дали ему в дорогу «эту дрянь», забрался на телегу, положил себе на колени карабин, дернул за вожжи и несколько раз чмокнул губами. Конь послушно двинулся дальше.

Проплывали, покачивались стволы деревьев, Карл мотал головой, словно хотел избавиться от невидимых мух. Но крепкий бимбер и свежий воздух победили капрала, вскоре он уже спал, свесив голову на грудь. Конь брел даже в темноте, пока наконец не почувствовал, что вожжи безвольно болтаются, он оглянулся на возничего, понял, что тот дрыхнет, позабыв о службе. Тогда штатское несознательное животное свернуло с дороги, слегка углубилось в лес и стало мирно пощипывать травку.

Капрал на мгновение вскинул голову, не понял, где он и что происходит, неопределенно махнул рукой и вновь погрузился в сон.

* * *

Прохоров бодро шагал по дороге, на здоровом плече висел мешок, в котором оставались лишь автомат да боеприпасы. В темноте можно было различить только светлые изгибы проселка. Лес тонул в темноте. Кузьмич и Фролов еле успевали за ним.

– Миша, сбрось темп или давай привал небольшой устроим, – просил Кузьмич.

– Днем отлежимся, – пресекал всякие возможности саботажа Прохоров. – Что за ночь пройдем, то наше.

Илья прибавил шаг, догнал командира.

– Оно-то правильно. Но ты прикинь. Аверьяныч немолодой, за тобой ему не угнаться.

– Угонится, к нам в компанию его никто силой не тянул. Назвался груздем, полезай в кузов.

– Не надо из-за меня ссору начинать, – произнес Кузьмин. – Справлюсь. Это я просто так сказал. В самом деле, шагать и шагать надо. Дорога-то тут нелюдная, немцев на ней ночью не встретишь.

Зашли за очередной поворот и тут же стали как вкопанные. Из леса доносились какие-то странные звуки. Кто-то чавкал, клацал зубами. Затем раздалось уже чисто человеческое похрапывание и невнятное бормотание.

– Что за черт? – прошептал Прохоров.

– Давай, тихонько пройдем мимо, – предложил Фролов. – Нас не трогают, и мы никого не трогаем.

– Посмотреть надо, – Прохоров пригнулся и крадучись пошел в лес.

Кузьмин с Фроловым переглянулись.

– Не поймешь его. То слишком осторожный, то…

– Молодой еще, – Кузьмин тронул Фролова за локоть. – Пошли и мы.

Трое беглецов стояли возле подводы. Конь продолжал жевать сочную траву и настороженно поглядывал на людей. Карл Зейдель мирно спал, похрапывал, покачивал головой.

– Ну и запах от него. Где это он так напился? – присматривался к капралу Прохоров.

– Места знать надо, – произнес Фролов и взглядом указал на карабин, лежавший на коленях у немца.

Кузьмин жестом показал, что капрала можно прямо сейчас нейтрализовать. Странное дело, но после пережитого желание убивать врага ушло куда-то в глубь сознания. Да и не похож был на врага пьяный, спящий низкорослый животастый немец. Очки с толстыми стеклами висели на самом кончике носа, но не падали. Недоразумение одно, а не враг.

Прохоров аккуратно снял очки – Карл даже не почувствовал этого. Бывший летчик несколько раз их согнул, сломал пополам и выбросил в кусты. Сделал он это с какой-то по-глупому детской улыбкой. Так школьник мог забавляться, по-злому подшучивая над пьяным. Зейдель не проснулся, лишь чуть заметно вздрогнул. Настроение Михаила передалось Фролову; он осторожно потащил за ствол карабин. Но вот тут-то бывший разведчик просчитался. Были вещи, на которые Карл реагировал даже во сне.

– Стоять, польская свинья! – закричал он, хватаясь за оружие, и уставился на Илью, подслеповато щурясь.

Прохорова и Кузьмина он не видел, те стояли в стороне и чуть сзади.

– Зачем стрелять, приятель? – по-немецки заговорил Фролов, демонстрируя Зейделю свое миролюбие. – Я только посмотреть хотел, помочь…

– Немец… – расплылся в тупой пьяной улыбке. – Свой… Если б ты только знал, как мне надоели эти тупые польские свиньи… Давай за это выпьем. – Он потянулся к карману, вытащил полную бутылку и протянул Илье.

В этот момент Прохоров здоровой рукой ударил Зейделя деревянной рукояткой резца в темечко. Тот вздрогнул и съехал с телеги на землю. Фролов успел завладеть бутылкой с самогоном, не дал ей разбиться. Передав спиртное Кузьмину, стал обыскивать капрала.

– Посвети, – попросил он Прохорова.

Колесико зажигалки высекло искру, запылал смоченный бензином фитиль. Изучив бумагу, Илья усмехнулся.

– С этой бумагой мы можем путешествовать на его телеге с конем еще три дня, если его только не хватятся. Это пропуск. Вот только кое-что дописать надо. – Прохоров светил, а Илья писал авторучкой покойного Марэка, положив бумагу с печатями на приклад карабина. Почерк полковника мотопехотного батальона он подделал вполне сносно. После слов о том, что жители деревни должны предоставить подводу и коня, он дописал: «…и двух работоспособных мужчин для участия в дорожно-восстановительных работах».

– А с ним что делать? – спросил Кузьмин.

– Не убивать же идиота. От него в вермахте больше вреда, чем пользы. В лес затащим.

Карла поволокли в лес. Оттащили не слишком далеко от дороги, привязали к дереву, рот заткнули тугим пучком соломы.

– А если окочурится? – спросил Кузьмин.

– Что-то ты, Аверьянович, очень жалостливым стал? – искренне удивился Прохоров. – То прирезать его был готов, теперь вот заботишься, чтобы не простудился. Если перекинется, то и поделом. Нечего на службе в военное время самогон жрать и позволять противнику забрать у тебя оружие.

– Дело говоришь, – согласился Аверьянович. – Если не сдохнет, все равно под трибунал пойдет. И поделом ему.

В телеге беглецов ждала радостная находка – полотняный мешок с деревенской закуской и недопитая бутылка с самогоном. Заплечные мешки с оружием и карабин замаскировали в передке подводы соломой. Илья вызвался быть за извозчика, Кузьмин с Прохоровым забрались в телегу.