Город костей - Кассандра Клэр

– Я же говорил тебе, это самый лучший ресторан на всем Манхэттене, – напомнил ей Джейс. В руках он держал брусочек картошки фри.

Клэри повернулась к Саймону: тот молча пил кофе, уткнувшись в чашку.

– М-м-м… – Алек что-то промычал с набитым ртом.

– Вот именно. – Джейс посмотрел на Клэри. – В любом случае, наше отношение к нежити взаимно. Мы недолюбливаем некоторых из них, а они – некоторых из нас. Несколько сотен лет перемирия благодаря Договору не в силах стереть следы тысячелетней вражды.

– Она не знает, о каком Договоре идет речь, – сказала Изабель, символически прикрываясь от Клэри ложкой.

– Знаю, – ответила Клэри.

– А я нет, – заявил Саймон.

– Вообще-то никому нет дела до того, что именно ты знаешь. – Джейс внимательно посмотрел на картошку перед тем, как съесть ее. – Я с удовольствием общаюсь с отдельными представителями нежити, но далеко не всегда и далеко не везде. И тем не менее нас не приглашают на одни и те же вечеринки.

– Погодите! – Изабель резко выпрямилась. – Какое имя ты назвал? То, которое вспомнила Клэри.

– Я так и не назвал. По крайней мере, не успел произнести его до конца. Магнус Бейн. – Джейс насмешливо улыбнулся Алеку. – Страшен Магнус, наш герой, как огромный геморрой!

Алек пробормотал в чашку с кофе что-то вроде «щукин шин». Клэри стало смешно.

– Я почти уверена… – Изабель порылась в сумке, вытащила оттуда сложенный листок голубого цвета и повертела его между пальцами. – Смотрите!

Алек взял листок, заглянул в него и, пожав плечами, передал Джейсу.

– Это приглашение на вечеринку где-то в Бруклине, – заявил Алек. – Ненавижу Бруклин.

– Не изображай из себя сноба, – одернул его Джейс. И вдруг, совсем как Изабель, резко выпрямился. – Кто дал тебе приглашение, Изабель?

Она неопределенно взмахнула рукой:

– Кельпи из «Адского логова». Говорил, что планируется классная вечеринка. У него была целая пачка таких приглашений.

– Что там у тебя? – нетерпеливо спросила Клэри. – Покажи!

Джейс протянул листок. На тонкой бумаге, похожей на пергамент, виднелись изящные буквы. Приглашение зазывало в скромную обитель некоего мага по имени Магнус Великолепный. Посетителям обещали потрясающие наслаждения, превосходящие самые смелые фантазии.

– Магнус… – произнес Саймон. – Уж не тот ли, который Магнус Бейн?

– Вряд ли в Нью-Йорке и его окрестностях есть другие маги по имени Магнус, – заметил Джейс.

Алек непонимающе уставился на приглашение.

– Значит, мы должны идти на вечеринку? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Мы никому ничего не должны. – Джейс внимательно вглядывался в тонкий шрифт на листке бумаги. – Судя по тому, что здесь написано, Магнус Бейн – верховный маг Бруклина. – Он посмотрел на Клэри: – Любопытно, каким образом у тебя в подсознании оказалось имя верховного мага Бруклина.

Вечеринка начиналась после полуночи. Чтобы хоть как-то убить время, Алек с Джейсом удалились в оружейную комнату, а Изабель с Саймоном объявили, что идут гулять в Центральный парк – посмотреть на Ведьмины кольца. Саймон спросил, не хочет ли Клэри к ним присоединиться, но та, тщательно скрывая обиду, сослалась на усталость.

В принципе Клэри сказала правду: организм еще не до конца восстановился после яда Пожирателя, да и слишком раннее прерывание постельного режима не прошло бесследно. Она разулась и легла на кровать в своей новой институтской спальне. Сейчас бы заснуть, но сон никак не шел. Кофеин все еще бурлил в ее венах, будто газированная вода. Перед закрытыми глазами проносились видения: мама, Говорящие звезды, голоса Безмолвных Братьев, звучащие в голове… Для чего могущественный маг заколдовал ее память? А вдруг все, что Клэри помнит, – это ложь, искусственно созданные воспоминания?

Она встала с кровати, не в силах больше выносить душевные муки: мысли завели ее слишком далеко. Клэри прямо босиком поплелась по коридору в библиотеку к Ходжу – может, хоть он сумеет ей помочь?

В библиотеке никого не оказалось. Косые лучи послеполуденного солнца, проникая сквозь щели между шторами, рисовали на полу золотистые полосы. На столе лежала книга в потертом кожаном переплете. Неподалеку на жердочке дремал Хьюго, спрятав клюв под крыло.

«Мама читала эту книгу, – подумала Клэри, – перелистывала ее». Ей до боли захотелось подержать в руках вещь, которая была частью маминой жизни. Быстро подойдя к столу, она положила ладони на книгу. Рукам стало тепло: кожаный переплет нагрелся от солнца. Девушка перевернула обложку.

Из книги вылетел свернутый листок. Клэри нагнулась, чтобы поднять его, и машинально развернула. Внутри листка оказалась фотография, запечатлевшая молодых людей чуть старше ее самой. Снимок сделали лет двадцать назад. Она поняла это не по одежде изображенных на фотографии людей – неприметной черной форме Сумеречных охотников, – а потому что тут же узнала маму. Джослин выглядела лет на семнадцать-восемнадцать, не больше; волосы струились по спине до лопаток, лицо было чуть полнее, очертания подбородка и рта чуть мягче. «Она здесь похожа на меня».

Мама обнимала какого-то незнакомого юношу. Клэри словно под дых ударили: выходит, она встречалась не только с папой! Мама ни разу не ходила на свидания, романтические отношения ее не интересовали. Она очень отличалась от одиноких матерей некоторых одноклассников Клэри, старательно посещавших родительские собрания в надежде познакомиться с перспективными папашами. А мама Саймона вообще завела страничку в Интернете на еврейском сайте знакомств.

У юноши, которого обнимала мама, были очень светлые, почти белые волосы и темные глаза.

– Это Валентин, – раздался голос сзади. – Ему тут семнадцать лет.

От неожиданности Клэри чуть не выронила фотографию. Хьюго испуганно каркнул, его перья моментально взъерошились.

– Простите, пожалуйста. – Она торопливо положила фотографию на стол и отодвинулась подальше. – Я не хотела рыться в ваших вещах.

– Все нормально. – Ходж дотронулся до снимка загрубелой, покрытой шрамами рукой, так не вязавшейся с его безупречным костюмом. – В конце концов, эта фотография имеет к тебе некоторое отношение.

Клэри медленно приблизилась к столу. Снимок притягивал ее, словно магнит. Светловолосый юноша улыбался маме. В его взгляде читалось нечто особенное: так парни смотрят на девушек, которые им действительно нравятся. «На меня так еще никто не смотрел». Лицо Валентина, исполненное холодной красоты, очень отличалось от внешности ее отца, открытую улыбку которого унаследовала Клэри.

– Валентин, кажется… приятный.

– Приятным его точно не назовешь, – с кривой улыбкой возразил Ходж. – Зато обаяния, одаренности и умения убеждать – хоть отбавляй. Больше никого не узнаешь?

Клэри снова взглянула на фото. Слева за Валентином стоял худенький мальчик с копной темных волос. У него была нескладная фигура подростка: большие плечи и руки при сравнительно небольшом росте.

– Это вы?

Ходж кивнул.

– А еще?

Она снова уставилась на снимок… и в конце концов догадалась по очкам и глазам цвета морской волны:

– Люк!

– Верно, Люциан. Вот это, – Ходж указал на пару красивых подростков: оба темноволосые, девушка выше парня на полголовы; черты ее узкого лица показались Клэри хищными, почти жестокими, – Лайтвуды. А чуть дальше, – он дотронулся до изображения очень красивого мальчика с темными вьющимися волосами и румяным скуластым лицом, – Майкл Вэйланд.

– Они с Джейсом совсем не похожи.

– Джейс пошел в мать.

– Прямо как групповой снимок класса, – заметила Клэри.

– Почти. Это члены Круга. Фотография сделана в год его основания. Поэтому Валентин, как руководитель, стоит впереди, а Люк, его помощник, справа.

Клэри отвернулась:

– До сих пор не понимаю, как мама могла ввязаться в что-то подобное.

– Ты должна понять…

– Вы все время повторяете, что я должна понять! – вспылила Клэри. – Я не обязана что-либо понимать! Просто расскажите мне правду, и я пойму ее или нет.

У Ходжа дернулся уголок рта.

– Хорошо. – Он погладил Хьюго, который с важным видом вышагивал по столу. – Идея переговоров с нежитью нравилась в Конклаве далеко не всем. Члены самых почитаемых семей не желали расставаться с мнением, что нежить следует уничтожать. Причем не из ненависти, а так, ради собственного спокойствия. Гораздо проще воспринимать врагов как единую массу, а не как конкретных личностей, оценивать которых нужно по отдельности… Более того, у каждого из нас имелись знакомые, которых убил кто-нибудь из нежити. Молодость, – добавил Ходж, – не приемлет компромиссов. Для детей существует только добро или зло, свет или тьма. Валентин так и не перерос эти взгляды; наоборот, он превратился в опасного идеалиста, фанатично ненавидящего все «нечеловеческое».

– Но маму он любил.