Последний знаменный - Алан Савадж

— Начинайте ваше путешествие, — приказал он.

Мужчина медленно пошел вперед, остановился сначала у «Горы ножей», представлявшей собой несколько ножей, составленных в пирамиду, дальше перед «Павильоном красного цветка», затем перед «Кругами неба и земли», где ему пришлось пролезать через бамбуковое кольцо, потом у «Огненного очага», где он вдыхал дым от горящей пахучей бумаги, затем у «Ступных камней» — тут он взобрался на стул и переступил на другой, и, наконец, возле «Моста из двух досок» — по двум тонким доскам между стульями он подошел как раз к алтарю. Сама прогулка напоминала детскую игру и могла показаться забавной, если бы не смертельная серьезность посвящаемого и наблюдавших.

У алтаря к Тану присоединились еще трое облаченных для церемонии людей из триады. Теперь он кивнул следующему посвящаемому. Цин Сань был пятым, а Виктория — последней. Она чувствовала себя дурой, выставленной напоказ самым гадким образом, особенно когда ей пришлось задирать ноги, пролезая через кольцо и забираясь на стулья, выставляя себя на обозрение присутствующих в комнате. Но наконец она стояла у алтаря с пятью другими посвящаемыми.

— Вытяните ваши правые руки ладонью вверх, — приказал Тан.

Они выполнили его команду. Один из помощничков взял с алтаря чашу и поднес ее к посвящаемым. Чаша была пуста, но вот из-за алтаря появился еще один человек, держащий, к ужасу Виктории, петуха на привязи. Петух бил крыльями и бешено вращал глазами при виде людей. Один из помощников поднял петуха над чашей, а другой взял с алтаря нож и одним движением перерезал несчастной птице горло.

Люди вокруг Виктории зашипели, и ей показалось, что она тоже шипит. Кровь умирающего петуха полилась в посудину. Затем труп птицы отбросили в сторону, а Тан подошел к первому из посвящаемых, взял иголку с алтаря, затем руку человека и проколол безымянный палец. Появилась кровь. Тан поднес палец к чаше и выдавил несколько капель в нее. Затем подошла очередь второго человека, затем третьего... Виктория завороженно наблюдала за приближением Тана. Он никому не смотрел в лицо, не посмотрел и на нее, когда взял ее руку и, проколов, надавил на палец.

Чаша была поставлена на алтарь, и в нее опустили кружку, чтобы наполнить смесью из человеческой и петушиной крови. Поверх чаши был положен нож с широким лезвием, а на него поставлена кружка с кровью. Первому мужчине связали за спиной руки и приказали пить. Он смог это делать только перегнувшись через алтарь и опуская свой язык в отвратительную жидкость.

«О Господи», — подумала Виктория. Но больше всего ее беспокоило то, что руки посвящаемого оставались связанными за спиной, когда у его лица держали пахучую палочку и внезапно ее гасили.

— Если я нарушу мою клятву и тайну Города Ив, — сказал он, — то пусть моя жизнь угаснет, как эта палочка.

Вскоре пришла очередь Виктории. Руки были связаны за спиной, она нагнулась над чашей, и, чтобы достать ее, девушке пришлось наклониться всем телом, с отвращением осознавая, что сзади стоят люди. Виктория чуть не упала, но огромным усилием удержалась. Волосы ее свесились ниже подбородка, когда она опустила язык в кружку. Кровь оказалась отвратительной на вкус. Виктория подавилась, и ее чуть не стошнило. Заставив себя проглотить, она выпрямилась, ловя воздух ртом. Она не узнала своего голоса, когда произносила клятву.

Но это была лишь первая клятва. Всего они произнесли тридцать шесть клятв: клятвы о дружбе и ненависти, о верности и предательстве, о жизни и смерти. Наконец им развязали руки и вновь обретенные ими товарищи, окружив новых соратников, предложили стаканчики с теплой рисовой водкой. Комната кружилась перед глазами Виктории, и ей казалось вполне естественным стоять голой среди толпы людей, из которых до этого утра она прежде видела только двоих. И никто не предпринимал ни малейшей попытки прикоснуться к ней с сексуальными намерениями. Но все-таки атмосфера комнаты, казалось, была пропитана сексом.

Тан взял ее за руку.

— Каждая женщина — участница триады — должна принадлежать мужчине, — сказал он. — Выбери, кто из нас станем твоим мужчиной. — Он указал на лестницу. — Можете воспользоваться комнатой наверху.

Виктория поднималась по лестнице впереди Тана. Все в комнате, включая Цин Саня, знали, куда она идет и что там случится. Но Цин Сань принял ту же клятву, что и она.

Сейчас ее изнасилуют. «Нет, — подумала она, — я делаю это добровольно. Потому что хочу принадлежать этим людям, потому что хочу принадлежать этому человеку!»

Она открыла дверь и вошла в спальню. Тан Личунь закрыл за собой дверь. Виктория повернулась к нему.

— Вы все-таки покидаете Шанхай сегодня?

— Я думаю, так будет лучше всего.

— Когда я вновь увижу вас?

— Когда будет можно.

— Вы собираетесь... взять меня и затем просто покинуть, возможно, навсегда?

— Не я беру вас, Виктория, — поправил он ее. — Это — триада. Я же всего лишь ее символ.

Несколько секунд она смотрела на него. Водка все еще немного дурманила ей голову. Она боялась думать о последствиях, гнала от себя эти мысли.

— Вам придется показать мне, что вы хотите от меня, — сказала она.

Книга вторая ЗАМОРСКИЕ ДЬЯВОЛЫ

Проедется ль у воина по шее —

И рубит он во сне врагов... [3]

Вильям Шекспир. Ромео и Джульетта

Глава 6 ВОСХОДЯЩЕЕ СОЛНЦЕ

Син Шоу пребывала в смущении. Она попросила о встрече с госпожой, так как была обязана это сделать, являясь домоправительницей и по своей должности отвечая за женский персонал поместья Баррингтонов. А посему она всегда считала себя также ответственной и за дочерей хозяев. За тридцать лет службы в Доме Баррингтонов она присутствовала при рождении Хелен и Виктории и нянчила их в детстве.

В данный момент ее чувство долга вступало в конфликт с защитным инстинктом. Она боялась реакции Люси на известие, которое ей предстояло сообщить, но и умолчать об этом было нельзя. Люси подняла голову от газеты, которую читала.

— Итак, в чем дело, Син Шоу? Только не говори мне, пожалуйста, что одна из девушек беременна.

Син Шоу тяжело вздохнула. Люси, конечно же, имела в виду служанок.

— Да, именно Так и есть, госпожа.

— Честно говоря, Син Шоу, моральные устои ваших людей меня возмущают. Или это как раз недостаток морали? Ладно, ты знаешь наши правила, они их тоже знают. Ей придется уйти. Никаких исключений быть не должно.

Син Шоу переминалась ноги на ногу.

— Хорошо, встречусь с девушкой перед ее уходом, — сказала Люси. — Которая из них?

Син Шоу набрала побольше воздуха:

— Это мисс Виктория, госпожа.

Люси вернулась к своей газете. Затем подняла голову, Нахмурив брови:

— Что ты сказала?

Син Шоу облизнула губы:

— Мисс Виктория три месяца не пятнала свое белье, госпожа.

Люси резко встала, а затем бессильно опустилась в свое кресло. Син Шоу отвечала за работу прачечной и дотошно вникала во все мелочи.

— Почему ты не сказала мне об этом раньше? — низким от волнения голосом спросила Люси.

— В первый месяц причиной могла быть лихорадка или расстройство желудка, да и второй месяц — тоже. Но три месяца подряд...

Люси знала, что с Викторией ничего плохого быть не могло. В самом деле, никогда девушка не была такой живой и довольной, как в последние три месяца. И никогда не выглядела такой красивой.

Люси почувствовала боль и посмотрела на свои руки; она, оказывается, так сильно сжала их, что ногти прорезали ладонь.

— У вас кровь, госпожа, — сказала Син Шоу заботливо. — Позвольте мне принести мазь.

— Ерунда. Кто еще знает об этом?

— Никто, госпожа.

— Пока никто, — заметила Люси. — Очень хорошо, Син Шоу. Спасибо за сообщение. Попросите мисс Викторию ко мне, пожалуйста.

— Она катается на лошади, госпожа.

Люси резко вскинула голову. Черты ее лица немного смягчились.

— Ну, когда она придет. Сразу как только придет.

Син Шоу поклонилась и поспешила из комнаты. Ей было любопытно «придется ли уйти» мисс Виктории.

Люси ходила взад и вперед по швейной комнате, пытаясь хотя бы успокоиться. Ей не терпелось послать в контору за Джеймсом, но она решила не делать этого до тех пор, пока сама не поговорит с дочерью. Как ей сейчас хотелось, чтобы была жива Джейн! Люси впервые со дня смерти старой леди почувствовала, как ей недостает свекрови.

Что могло подвигнуть девушку на такой поступок? Похоже, всему виной недостаточный присмотр и позиция Джеймса в этом вопросе. Он должен был все предвидеть. Это его родители решили, что он и его сестра должны в раннем возрасте взять на себя ответственность за управление отделением торгового дома в городе Уху. И что же? Все закончилось похищением и изнасилованием Джоанны. И пусть старшие Баррингтоны не смогли предусмотреть восстания тайпинов, но все равно поступали они неразумно.