Проклятый меч - Средневековые убийцы

— Полагаю, ты прав. И еще, если окажешь на выборы хоть какое-то влияние и добьешься избрания дожем нужного человека, получишь огромную сумму в придачу.

Эта мысль стала моим вкладом в наш пьяный обмен мнениями, хотя мне абсолютно все равно, кто из знатных семей Венеции и старой аристократии станет дожем. Моя фамилия упоминается в нашем городе так же давно, как и фамилии многих из них, и даже поговаривали, что кто-то из моих далеких предков помогал укреплять деревянными сваями песчаные берега моря, на которых триста пятьдесят лет назад был заложен этот город. Однако семейство Джулиани предпочитало зарабатывать на жизнь исключительно тяжким трудом, а это препятствовало проникновению моих предков в ряды правителей города. Нет, мне действительно наплевать, кто выиграет эти выборы и станет новым дожем — Тьеполо, Морозини или Зено. Просто понравилась идея, что я — единственный из рода Джулиани — оказался вовлеченным в эту сложную политическую игру.

— Но у нас нет никакой возможности влиять на столь сложный процесс, — простонал Вальер. — И у меня достаточно монет, чтобы поспорить с тобой на деньги.

Вальер сам был представителем старого аристократического рода, и именно поэтому ему постоянно приходилось тратить так много денег, включая только что полученную прибыль от моего торгового предприятия. Зато не хватало мозгов увидеть хорошую возможность обогатиться, когда она была совсем рядом. В конце концов почти все аристократы вырождались в результате кровосмесительных браков.

Я ухмыльнулся:

— Здесь должен быть какой-то выход, я в этом уверен. Даже если придется дать кому-то взятку.

Мелкое, похожее на крысиное лицо Вальера поначалу, как обычно, не выражало никаких эмоций, а потом стало изумленно вытягиваться.

— Это не поможет! Ты не посмеешь этого сделать!

Я плюнул в кулак и протянул ему руку, чтобы заключить пари. Дело в том, что в тот момент я не был таким пьяным, как бедняжка Паскуале Вальер, и неожиданно увидел возможность вернуть всю ту прибыль от торговой сделки, которую вынужден был отдать ему. Причем сделать это незамедлительно, едва он произнесет хотя бы слово. Кроме того, я всегда обожал бросать вызов судьбе и идти на риск, а большое количество выпитого вина лишь подстегивало мой энтузиазм.

— Верни мне монеты, которые уже прожигают дыру в твоем кошельке, и я покажу тебе, что на этом свете все возможно.

— Ладно, но я ставлю свои деньги против твоего прекрасного клинка.

Поначалу я чуть было не отказался от пари, поскольку не хотел рисковать мечом, подаренным мне моей любимой Кэт. Но я не был бы Джулиани, если бы стал раздумывать хотя бы секунду. Мы ударили по рукам.

Я проснулся от громких ударов колокола Марангона в Кампаниле. Рано утром он призывал людей к работе, поздно вечером напоминал о наступлении комендантского часа, а сейчас резонансом отдавался в моей голове, вызывая каждым ударом болезненные ощущения. С трудом разлепив глаза, я с ужасом посмотрел на учиненный нами разгром. Гора пустой посуды из-под вина свидетельствовала о бурной ночи, которую мы провели вместе с Вальером, Сельво, Микиелем и Орсеоло. Последние трое скрючились в дальнем конце длинной комнаты, стены которой украшали дорогие гобелены в духе изысканной обстановки верхнего этажа дворца Ка д'Орсеоло. Собутыльники не подавали никаких признаков жизни и не реагировали на громкий звон колокола. Я с трудом встал на ноги и, пошатываясь, медленно обошел комнату. У дальней стены я обнаружил длинный разрез на гобелене с изображением Саломеи, несущей на подносе отсеченную голову Иоанна Крестителя. Мне подумалось в тот момент, что справедливость восторжествовала и ее голова оказалась отделенной от тела так же, как и голова Крестителя, хотя и не натурально, а только на полотне. Я провел пальцами по длинному разрезу и вдруг смутно вспомнил, что ночью размахивал своим прекрасным мечом и угрожал покончить с каждым, кто посмеет встать между мной и Катериной Дольфин. Совершенно ясно, что встала между нами именно Саломея. Я судорожно попытался соединить разрезанные края гобелена, но безрезультатно. Как только я убрал пальцы, гобелен снова разделился на две части.

Полностью дезориентированный, я отправился на поиски Паскуале Вальера. Неужели я действительно заключил с ним на рассвете какое-то пари? Эта мысль не давала мне покоя, когда я дрожащими руками пытался натянуть на себя одежду. Туника была перепачкана и отдавала застоявшимся потом, а на накидке отчетливо виднелись следы грязных ботинок вперемешку с кроваво-красными пятнами вина и бурыми пятнами крови. После этого я стал искать свою широкополую шляпу с загнутыми вверх полями и обнаружил ее смятой в грязных руках Джакопо Сельво. Судя по всему, он использовал ее в качестве половой тряпки, чтобы вытереть с пола вонючую лужу собственной блевотины. Я понюхал шляпу, с отвращением поморщился, но все же нахлобучил на голову, подвернув края вверх. Сейчас она казалась мне не такой изящной, как вчера вечером.

Вскоре я понял, что Вальер исчез, как, впрочем, и мой славный меч, которым я так гордился. При этой мысли я запаниковал, не в силах представить, как появлюсь перед глазами Катерины без ее дорогого подарка. В поисках оружия я даже залез под большой обеденный стол, а потом под диван, на котором мы с Вальером заключили пари, но все впустую. И тут я вспомнил обстоятельства нашего спора. Мне следовало повлиять на выборы таким образом, чтобы не допустить к победе Фанези, а дожем должен был стать другой человек с любой знатной фамилией, о котором нам еще предстоит договориться в дальнейшем. Во время спора я был так уверен в своих возможностях, что заключил пари, а сейчас, при свете дня, не имел ни малейшего представления, как осуществить эту безумную идею. И к тому же я никак не мог отыскать свой меч.

Дворец Дольфин одним из последних был построен на набережной Большого канала. Его величественную сводчатую галерею, выложенную из красного кирпича, обрамлял белый истрийский камень. Такие же белые ступеньки вели к каналу. И все это величественное здание отражалось в гладкой поверхности воды, пока носовая часть моей лодки не разрушила прекрасную картинку. Я нервно поправил свою замызганную одежду и нахлобучил на голову грязную шляпу, пытаясь придать себе вид вполне порядочного посетителя. Мой кошелек по-прежнему висел на ремне, изрядно облегченный вчерашними возлияниями. Лодка ткнулась носом в нижний ряд каменных ступенек, и я спрыгнул на них, предварительно бросив лодочнику мелкую монету за услуги. Но когда он отчалил, я вдруг заметил, что парадные двери дворца закрыты. Нахмурившись, я постучал в них кулаком, но ответом мне была лишь оглушительная тишина. Это совсем не походило на торжественный прием по случаю предложение руки и сердца моей возлюбленной Катерине. Я постучал еще раз, но изнутри дома донеслось лишь гулкое эхо.

Потом над моей головой вдруг распахнулись ставни узкого окна и послышался хриплый женский голос с явным венецианским акцентом:

— Что тебе нужно?

Я спустился на несколько ступенек, чтобы разглядеть обладательницу этого голоса, задрал голову и в окне на верхнем этаже дворца увидел крупное красное лицо. Женщина повторила свой вопрос. Причем на этот раз голос ее прозвучал так презрительно, что я с трудом сдержался, чтобы не нагрубить в ответ.

— Послушай, женщина, я хочу поговорить с хозяином этого дома. Спустись вниз и открой мне дверь.

Я говорил с ней в обычной манере Паскуале Вальера, но служанку мой тон лишь рассмешил, и она ответила мне, передразнивая интонации:

— А больше ты ничего не хочешь, а? Ничего у тебя не выйдет. Они все уехали в Падую из-за лихорадки.

— Из-за лихорадки? Ты хочешь сказать, что Катерина больна?

— Пока не больна, но очень боится заразиться. Понятия не имею, когда они вернутся домой.

С этими словами она скрылась из вида и громко хлопнула ставнями. До сих пор я ничего не слышал об эпидемии лихорадки, но многие действительно опасались этой страшной болезни. Здесь, в Венеции, мы постоянно живем среди ила и грязи, что часто влечет самые разнообразные эпидемии. Значит, придется отложить свое намерение насчет Катерины, поскольку неизвестно, когда она вернется в город. Откровенно говоря, я испытал некоторое облегчение, потому что мне не придется общаться с ее отцом в таком ужасном виде. Может быть, женитьба вообще не вяжется с моей дальнейшей судьбой. Кроме того, продолжительное отсутствие Катерины даст мне временную передышку и позволит решить избирательные дела. Времени у меня осталось не так уж много, поскольку до выборов всего лишь несколько недель. Не долго думая я махнул рукой, останавливая проходившую мимо лодку, и погрузился в размышления насчет личности будущего кандидата на выборах.

В конце концов все оказалось на удивление просто. Странно, почему это не пришло мне в голову раньше. И тем не менее это так. Должно быть, я был столь ослеплен своей безграничной любовью к Катерине, что разумные мысли меня просто не посещали. Несколько дней я провел в своем сыром, затхлом и мрачном жилище, забившись в угол с листом пергамента и гусиным пером в руке. Вода в лагуне начала подниматься, что происходит здесь довольно часто, и вскоре стала просачиваться сквозь пол, образуя лужицы. Я часто поглядывал на отметку максимального подъема воды и думал, что на этот раз она может превзойти все ожидания и подняться выше, чем прежде. И за все это время я лишь однажды покинул жилище, чтобы окончательно рассчитаться со своими инвесторами. Некоторые из них были явно не в восторге от столь малой прибыли, но, с другой стороны, мне требовалось прежде всего рассчитаться с собственными долгами, к тому же изрядную сумму я потратил на пьянку в первый день своего возвращения. Наибольшее неудовольствие выразил серебряных дел мастер Себенико, который при виде горсти монет долго не мог обрести дар речи.