Рыцарь Семи Королевств (сборник) - Джордж Мартин

Мейстер сошел с помоста. Немногим старше Дунка, он в своем сером одеянии и с цепью на шее казался мудрым не по годам. В руках он держал пергамент.

– Смотрите сами, сир. – Он развернул свиток и подал Дунку.

Дунк-чурбан… Кровь снова бросилась ему в лицо. Он осторожно взял пергамент у мейстера и хмуро уставился на него, не разбирая ни слова. Восковую печать, однако, он знал хорошо – трехглавый дракон дома Таргариенов. Королевская. У него в руках какой-то королевский указ. Дунк поводил глазами по строчкам, чтобы все думали, будто он читает.

– Тут есть одно слово, которого я не могу понять. Взгляни, Эг, у тебя глаза помоложе.

Мальчик мигом шмыгнул к нему.

– Что за слово, сир? Вот это? – Эг быстро пробежал грамоту, поднял глаза на Дунка и чуть заметно кивнул.

Ручей ее, про это и грамота писана. Дунка точно в живот двинули. И печать самого короля.

– Тут, должно быть, ошибка… Все сыновья старого рыцаря отдали жизнь за короля, по какой причине его величеству отбирать у него ручей?

– Будь король Дейерон менее склонен к прощению, ваш старик и голову бы потерял.

– Как так? – растерялся Дунк.

– Миледи хочет сказать, – вмешался мейстер, – что сир Юстас Осгри – мятежник, изменивший своему королю.

– Сир Юстас выбрал черного дракона в надежде, что Черное Пламя вернет его дому земли и замки, которых они лишились при Таргариенах, – сказала Роанна. – Особенно он хотел заграбастать Холодный Ров. Сыновья поплатились жизнью за измену отца. Когда он привез их кости домой, а дочь отдал людям короля как заложницу, жена его бросилась вниз с башни Оплота. Разве сир Юстас вам не рассказывал? – грустно улыбнулась она. – Вижу, что нет.

– Черный дракон… – «Ты присягнул изменнику, чурбан этакий. Ты ел хлеб предателя и спал под кровом мятежника». – Но ведь тому уже пятнадцать лет, миледи… и у нас засуха. Хоть сир Юстас и был когда-то мятежником, вода ему все равно нужна.

Горячая Вдова встала и оправила юбки.

– Так пусть помолится о дожде.

Дунк вспомнил то, что старик сказал ему в лесу перед тем, как расстаться.

– Если вы не хотите поделиться водой ради него самого, сделайте это ради его сына.

– Сына?

– Да. Ради Аддама. Он служил у вашего отца пажом и оруженосцем.

– Подойдите, – с каменным лицом приказала леди Роанна.

Дунк, не зная, как быть, повиновался. Помост делал ее на добрый фут выше, но Дунк все равно возвышался над ней.

– Преклоните колени.

Он опять подчинился, и Роанна закатила ему пощечину, вложив в это всю свою силу – а она была сильнее, чем казалась на вид. Щека у него запылала, и он ощутил вкус крови из разбитой губы, но настоящей боли она ему не причинила. Какой-то миг Дунку очень хотелось схватить ее за рыжую косу, перекинуть через колено и отшлепать, как нашкодившего ребенка. Так ведь кричать будет – сбегутся двадцать рыцарей и прикончат его.

– Вы посмели приплести сюда Аддама? – Ее тонкие ноздри раздулись. – Убирайтесь вон из Холодного Рва! Сейчас же.

– Но я не хотел…

– Ступайте, не то я подыщу для вас мешок, хотя бы мне пришлось самой его сшить. Скажите сиру Юстасу, чтобы завтра же доставил сюда Бенниса Бурый Щит, иначе я сама явлюсь за ним с огнем и мечом. Вы меня поняли? С огнем и мечом!

Септон Сефтон взял Дунка под руку и потащил к двери. Эг поспешал за ними.

– Неразумно, сир, очень неразумно, – шептал септон, увлекая Дунка вниз по лестнице. – Зачем вы упомянули Аддама Осгри?

– Сир Юстас сказал, что она питала к нему привязанность.

– Привязанность! Она любила этого мальчика, а он ее. Дальше пары поцелуев дело не пошло, но это Аддама она оплакивала после Багряного Поля, а не мужа, которого едва знала. В его смерти она винит сира Юстаса, и это понятно – ведь Аддаму было всего двенадцать.

Дунк знал, что такое душевная рана. Стоило кому-нибудь упомянуть Эшфордский луг, он вспоминал о трех добрых людях, погибших, чтобы спасти его от наказания, и каждый раз терзался.

– Скажите миледи, что я не хотел причинить ей боль. Я прошу у нее прощения.

– Сделаю, что смогу, сир, но уговорите сира Юстаса привезти к ней Бенниса, да поскорее. Иначе ему придется плохо, очень плохо.

* * *

Лишь когда стены и башни Холодного Рва скрылись из виду, Дунк спросил Эга:

– Что там было написано, в той грамоте?

– Король жалует лорда Вимана Веббера за его верную службу во время последнего мятежа и отдает ему и его потомкам все права на Шахматный ручей, от Подковы до Лиственного озера. Еще там говорится, что лорд Виман и его потомки вправе охотиться на красных оленей, вепрей и зайцев в Уотовом лесу когда им заблагорассудится и каждый год рубить в оном лесу по двадцать деревьев. – Мальчик откашлялся. – Однако права эти временные. Буде сир Юстас умрет, не оставив наследника мужеского пола, Оплот отойдет в казну, и привилегии Вебберов на этом закончатся.

Осгри тысячу лет были хранителями Северных Марок…

– Они оставили старику только башню, чтоб в ней умереть.

– И голову, – рассудительно заметил Эг. – Король помиловал его, хотя он сражался на стороне мятежников.

– А ты бы снял с него голову? – покосился на него Дунк.

Эг пораздумал.

– Когда я жил при дворе, то иногда прислуживал на Малом совете. Там об этом все время спорили. Дядя Бейелор говорил, что с благородным врагом милосердие уместно всегда. Побежденный, веря, что будет прощен, способен сложить меч и склонить колено. В противном случае он будет драться до последнего и лишит жизни еще больше преданных нам людей. А лорд Красный Ворон возражал, что прощать мятежников – значит сеять семена нового мятежа. – В голосе Эга звучало сомнение. – Зачем было сиру Юстасу восставать против короля Дейерона? Тот был добрым королем, так все говорят. Он присоединил к королевству Дорн и сделал дорнийцев нашими друзьями.

– Спроси об этом сира Юстаса, Эг. – Дунку казалось, что он знает ответ, но мальчугану такой ответ не понравился бы. Он хотел вернуть замок со львом на воротах, а получил могилы в ежевичнике. Когда ты присягаешь кому-то, ты клянешься служить этому человеку, повиноваться ему и сражаться за него в случае нужды, а не лезть в его дела и не оспаривать союзы, которые он заключает… Но сир Юстас выставил Дунка дураком. Сказал, что его сыновья погибли за короля и что ручей его, а не Вебберов.

Ночь застала всадников в Уотовом лесу – по вине Дунка. Надо было ехать прямо домой, той же дорогой, а он свернул на север, чтобы еще раз взглянуть на плотину. Он даже подумывал о попытке разрушить ее собственными руками, но Семеро и сир Лукас Длинный Дюйм предусмотрели такое намерение. Плотину теперь охраняли двое арбалетчиков с пауками на камзолах. Один сидел, опустив ноги в краденую воду. За одно это Дунк охотно придушил бы его, но тот вскинул арбалет, как только заслышал их, а его товарищ и стрелу зарядил. Пришлось Дунку ограничиться грозными взглядами и повернуть восвояси.

Окрестности он знал не так хорошо, как сир Беннис, но счел бы унизительным для себя заплутать в таком маленьком леске, как Уотов. Когда они перешли ручей вброд, солнце стояло низко и появлялись первые звезды вместе с тучами мошкары. Среди темных деревьев у Эга опять развязался язык.

– Этот толстый септон сказал, что мой отец сидит в Летнем Замке и дуется.

– Мало ли кто что скажет.

– Отец никогда не дуется.

– Как знать. Ты же вот дуешься.

– Нет. – Эг помолчал. – Или да?

– Бывает, хотя и редко. Иначе ты чаще получал бы в ухо.

– Сегодня вы уже дали мне в ухо. Там, у ворот.

– Так, слегка. Будь это настоящая затрещина, ты бы почувствовал.

– Зато вам Горячая Вдова залепила как следует.

– А ты и рад. – Дунк потрогал распухшую губу. «Твоему отцу, однако, в ухо никто никогда не давал – возможно, потому он и получился таким, как есть, принц Мейекар». – Когда король назначил лорда Красного Ворона своим десницей, твой лорд-отец отказался войти в королевский совет и удалился из Королевской Гавани в собственное поместье, – напомнил он Эгу. – В Летнем Замке он остается уже полтора года. Конечно, он дуется, иначе не скажешь.

– Я бы сказал, что он гневается, – надменно промолвил Эг. – Его величеству следовало бы назначить десницей его. Он брат короля и лучший в стране военачальник после смерти дяди Бейелора. А Красный Ворон даже не лорд – его просто сделали лордом. Он колдун и человек низкого происхождения.

– Не низкого, а незаконного. – Пусть Красный Ворон не настоящий лорд, но кровь в нем благородная с обеих сторон. Мать его была одной из многих любовниц короля Эйегона Недостойного. Бастарды Эйегона стали проклятием Семи Королевств с самой кончины старого короля. На смертном одре он узаконил их всех – не только Красного Ворона, Жгучего Клинка и Черное Пламя, чьи матери были благородными дамами, но и остальных, зачатых им от трактирных девок, купеческих дочек, лицедеек и всех пригожих крестьянок, какие только попадались ему на глаза. Девиз дома Таргариенов – «Пламя и кровь», но сир Арлан говаривал, что Эйегону следовало бы взять другой: «Вымыть ее и привести ко мне». – Король Эйегон очистил его от клейма побочного сына, как и всех прочих.