Рыцарь Семи Королевств (сборник) - Джордж Мартин

– Какая благородная ложь. Я знаю, что это подстроил сир Лукас. Его шутки бывают жестокими, а вы нанесли ему оскорбление одним своим видом.

– Как так? Я ему ничего плохого не сделал…

Ее улыбка заставила Дунка пожелать, чтобы она не была такой красивой.

– Я видела вас рядом. Вы на целую ладонь выше, а сир Лукас давно не встречал человека, на которого не мог бы глядеть свысока. Сколько вам лет, сир?

– Около двадцати, миледи. – Дунку нравилось, как это звучит, «около двадцати», хотя он был на год или два моложе. Никто не знал его возраста в точности, а он и подавно. Родители у него, надо думать, были, как у всякого человека, но он сроду в глаза их не видел, даже имен их не слышал, а на Блошином Конце никому дела не было до того, когда и от кого он родился.

– Так ли вы сильны, как кажетесь с виду?

– Насколько же сильным я кажусь вашей милости?

– Достаточно сильным, чтобы вызвать раздражение сира Лукаса. Он мой кастелян, хотя назначала его не я. Он достался мне в наследство вместе с Холодным Рвом. Вас посвятили в рыцари на поле брани, сир Дункан? Простите мне эти слова, но ваша речь доказывает, что вы происходите не из благородного дома.

«Я происхожу из канавы».

– Межевой рыцарь сир Арлан из Пеннитри взял меня к себе в оруженосцы, когда я был совсем еще мал, обучил меня правилам чести и боевым навыкам.

– И он же сделал вас рыцарем?

Дунк пошаркал ногами. Шнуровка на одном сапоге распустилась.

– Больше некому было.

– Где он теперь, сир Арлан?

– Умер. – Дунк поднял глаза, решив завязать сапог после. – Я похоронил его на склоне холма.

– Он пал в бою?

– Да нет, простуду схватил. Из-за дождей.

– Старики все болеют. Мне это известно по второму мужу. Мы поженились, когда мне было тринадцать, а ему бы исполнилось пятьдесят пять, доживи он до следующих именин. Когда он уже полгода лежал в земле, я родила сына, но Неведомый прибрал и его. Септоны сказали, что отец потребовал сына к себе. Как вы думаете, сир, это правда?

– Может, и так, миледи, – неуверенно ответил Дунк.

– Вздор. Просто мальчик родился слабеньким. Такой крошка – у него едва хватало силенок, чтобы сосать. Но его отцу боги даровали целых пятьдесят пять лет – могли бы и сыну дать чуть больше трех дней.

– Да, наверно, могли бы. – В том, что касалось богов, Дунк ничего не смыслил. Он иногда ходил в септу и молился Воину, чтобы тот дал силу его мышцам, но большей частью оставлял Семерых в покое.

– Я сожалею о смерти вашего сира Арлана, – сказала леди Роанна, – и еще больше сожалею о том, что вы служите у сира Юстаса. Не все старики одинаковы, сир Дункан. Лучше вы бы вернулись домой, в Пеннитри.

– Мой дом там, где я приношу присягу. – Дунк в глаза Пеннитри не видел и даже не знал, где оно находится – в Просторе или где-то еще.

– Так принесите ее здесь. Времена нынче неверные, и рыцари мне нужны. У вас должен быть хороший аппетит, сир Дункан – на одной курятине вам долго не протянуть. В Холодном Рву вы не будете знать недостатка в настоящем мясе и сладких пирогах. Оруженосца вашего тоже не мешало бы подкормить – у него от недоедания все волосы выпали. Жить он будет с другими мальчиками, своими сверстниками. Ему понравится. Мой мастер над оружием обучит его всем воинским искусствам.

– Я сам его обучаю, – робко возразил Дунк.

– А еще кто? Беннис? Старый Осгри? Ваши несушки?

Дунк действительно одно время заставлял Эга гоняться за курами, чтобы развить в нем быстроту, – но если бы он в этом сознался, Роанна посмеялась бы над ним. Ее вздернутый носик и веснушки мешали ему сосредоточиться. Пришлось напомнить себе, для чего сир Юстас послал его сюда.

– Я присягнул милорду Осгри, миледи, и этого уже не изменишь.

– Будь по-вашему, сир. Поговорим о менее приятных вещах. – Вдова дернула себя за косу. – Мы не потерпим, чтобы на Холодный Ров или наших людей нападали. Почему бы мне не зашить вас в мешок?

– Я приехал для переговоров, – напомнил Дунк, – и пил ваше вино. – Вкус еще держался у него во рту, и признаков яда он пока не чувствовал. Возможно, как раз вино и придало ему смелости. – Да и мешка, чтобы я в него поместился, у вас не найдется.

Придуманная Эгом шутка вызвала у Роанны улыбку, и Дунк испытал облегчение.

– Зато для Бенниса найдется вполне. Мейстер Серрик говорит, что он раскроил Уолмеру лицо до кости.

– Сир Беннис просто из себя вышел. Сир Юстас поручил мне уплатить пеню.

– Пеню? – засмеялась она. – Я знаю, что он стар, но не настолько же. Уж не думает ли он, что мы живем в Век Героев, когда жизнь человека ценилась не дороже мешка с серебром?

– Ваш человек не умер, миледи. Ничего страшного не случилось. Он получил рану, только и всего.

Роанна перебирала пальцами косу.

– И во сколько же оценил сир Юстас нанесенную Уолмеру рану?

– Один серебряный олень ему и три вам, миледи.

– Дешево же сир Юстас ценит мою честь – хотя три оленя, бесспорно, лучше, чем три курицы. Лучше бы он доставил Бенниса ко мне для наказания.

– Наказание – это мешок, о котором вы говорили?

– Быть может. – Она обмотала косу вокруг руки. – Пусть Осгри оставит при себе свое серебро. За кровь можно уплатить только кровью.

– Может, оно и так, миледи, но не лучше ли позвать сюда того землекопа и спросить, не предпочтет ли он оленя Беннису в мешке?

– Он, без сомнения, выберет серебро, если не сможет иметь и то и другое. Но выбирать будет не он. Это дело о льве и пауке, а не о крестьянине, которому поцарапали щеку. Мне нужен Беннис, и я его получу. Никто не смеет вторгаться на мои земли, чинить зло моим людям и уходить как ни в чем не бывало.

– Вы тоже вторглись на землю Оплота, миледи, и причинили большое зло одному из людей сира Юстаса, – выпалил Дунк, не успев обдумать свои слова.

– Разве? – Она снова подергала себя за косу. – Если вы об овцекраде, то мое терпение истощилось. Я дважды жаловалась на него Осгри, но тот не принял никаких мер. Просить трижды не в моих правилах, и королевский закон дает мне право заточать и казнить.

Тут в разговор вступил Эг.

– Только в своих владениях, – заявил он. – Король дает лордам право заточать и казнить на своих землях, не на чужих.

– Если ты такой ученый, – сказала Роанна, – то должен знать также, что рыцари-землевладельцы не имеют права наказывать кого бы то ни было без разрешения своего сюзерена. Сир Юстас живет под властью лорда Рована. Беннис нарушил мир в королевстве, пролив кровь, и должен ответить за это. Если сир Юстас пришлет его сюда, я сделаю ему на носу зарубку, и конец делу. Если мне придется ехать за ним самой, я не обещаю ограничиться этим.

Дунк ощутил дурноту под ложечкой.

– Я скажу ему, но он сира Бенниса не отдаст. Все это вышло из-за плотины. Если ваша милость согласится ее снести…

– Это невозможно, – подал голос молодой мейстер. – У Холодного Рва крестьян в двадцать раз больше, чем у Оплота. Пшеница, кукуруза и ячмень ее милости гибнут от засухи. В ее садах растут яблоки, абрикосы и три сорта груш. У нее много стельных коров, пятьсот голов черноносых овец и лучшие в Просторе лошади. Около дюжины кобыл вот-вот ожеребятся.

– У сира Юстаса тоже есть овцы, – сказал Дунк. – А также дыни, бобы, ячмень…

– Вы отводите воду в ров! – громко произнес Эг.

«Туда меня и отправят», – подумал Дунк.

– Ров необходим для обороны замка, – не сдавался мейстер. – Вы хотите, чтобы леди Роанна осталась без всякой защиты в столь смутные времена?

– Сухой ров все равно остается рвом, – медленно проговорил Дунк. – У миледи толстые стены и достаточно здоровых мужчин, чтобы защищать их.

– Сир Дункан, – сказала Роанна, – мне было десять лет, когда восстал черный дракон. Я просила отца поберечь себя или хотя бы оставить со мной мужа. Кто защитит меня, спрашивала я, если обоих моих мужчин не станет? Тогда отец взошел со мной на крепостную стену и показал мне сильные стороны Холодного Рва. «Вот что тебя защитит, – сказал он. – Позаботься о своей обороне, и никто не причинит тебе зла». Первое, на что он указал, был ров. – Она провела хвостом косы по щеке. – Первый мой муж погиб на Багряном Поле. Отец находил мне других, но Неведомый забирал их одного за другим. Я не верю больше в мужчин, какими бы здоровыми они ни были. Я верю в камень, сталь и воду. Верю во рвы, сир, и мой никогда не будет сухим.

– Ваш отец судил здраво, – сказал Дунк, – но это не дает вам права забирать воду Осгри.

Она дернула себя за косу.

– Сир Юстас, должно быть, сказал вам, что ручей – его собственность.

– Вот уже тысячу лет. Он даже зовется Шахматным – это же ясно.

– Да. – Ее рука теребила косу без передышки. – А река зовется Мандером, хотя Мандерли вот уже тысячу лет как прогнали с ее берегов. Хайгарден до сих пор Хайгарден, или Вышесад, хотя последний из Садовников пал на Огненном Поле. В Бобровом Утесе ни одного Бобра не сыскать – одни Ланнистеры. Мир меняется, сир. Шахматный ручей берет начало в Подкове, а она, насколько мне известно, моя. И вода тоже моя. Докажите ему, мейстер Серрик.