Мир Мрака 2027 - Иван Косолапов

  Ещё чуть позже голос повелительно заговорил:

The most loneliest day of my life The most loneliest day of my life The most loneliest day of my life

  Последние слова он сказал чуть прикрикнув.

  Затем второй голос, соправождавший первого всю песню, мерно протягивая “Aaa” свёл грохот барабанов на нет. Осталась только гитара и первый голос, сказавший:

Such a lonely day* And it's mine It's a day that I'm glad I survived

  После этого всё закончилось.

  Я, ошеломлённый, снял наушники. Что это было, на мгновение я готов был преклонится перед величием постядерного мира и Апокалипсиса, я даже, вроде, нашёл в нём некую красоту. Я будто мог дотронуться до неё, но никак не мог дотянуться. Или мне всё это лишь показалось?

  Я даже не могу теперь толком объяснить, что это было. Будто небеса разверзлись передо мной, и открыли весь ужас неведомый людям. Однако мне он понравился. Хотя, что это за бред?! Чёрт, я теперь даже не понимаю, что со мной было…

  Но почему же мне тогда хочется испытать это ещё раз?...

  – Обычно, когда я снаружи и стоит такой сильный туман и чуть моросит дождь, я пытаюсь слушать что-нибудь повеселее, однако сегодня мне хочется слушать именно подобные песни. Сам не знаю, почему. Может, чтобы ухудшить себе настроение ещё больше? Мне не известно. Лишь одно мне известно: для меня, музыка – наркотик, и главное – чтоб он был. А ухудшит ли мне он настроение, или наоборот – неважно. Основное – это то, чтобы он связал собой некие чувства, тогда мне будет понятно, что я действительно прослушал ту, или иную песню не зря. Думаю, только что ты сам это понял, – глядя на гарнитуру, при этом чуть теребя её в руках, медленно и тихо, но твёрдым и сильным голосом, произнёс Антон.

  Музыка – это наркотик… Как правильно сказано…

  – Спасибо, – сказав это, я повернулся в другую сторону, теперь мне на душе стало куда лучше. Даже не знаю, почему, но точно чувствовал, что лучше.

  * (Прим. Автора) Песня американской рок-группы, которой я восхищаюсь, System Of A Down, под названием Lonely Day.

  Чуть выглянув за спящего Петю, я поднял глаза к небу. Там меня ничего не ждало, кроме, разве что, постепенно чернеющего марева. Значит – вечереет.

  В такое время туман обычно чуть отступает: наступает ночь, температура падает, и молочная суспензия чуть уменьшает свою консистенцию и становится более проницаемой, в добавок немного флюорисцируя. Этот раз не был исключением.

  Вновь посмотрев вперёд, я смог различить деревья у обочины. А ещё чуть позже, видел уже несколько покосившихся, с оторванной корой, корявых хвой.

  Даже их радиация не пощадила. Хотя, может, это мутанты такое сотворили? Нет, здесь слишком много изуродованных деревьев. С таким количеством растений, подобное даже эти бестии сотворить не могли.

  Погрузившись в свои мысли, я не заметил, как туман отступил ещё больше. Теперь мне открывалось всё на несколько сотен метров вокруг. Да вот только это “всё” приобрело ещё более тёмный тон. Ночь входила в свои права.

  Через полчаса всё вокруг вконец окрасилось в чёрный цвет. Только немного, на фоне серых, вечно висящих над этим потерянным миром, облаков, можно было различить расплывчатые контуры осиротевших крон немалых деревьев.

  Они проплывали перед моим взором одна за одной, пока мы не выехали на участок дороги с более свободной обочиной. И тут моё внимание привлекло другое: на фоне туч я разглядел очертания огромной, стремящейся в небо трубы. Я был уверен, что это труба, другого, такой же формы, – чуть приплюснута сверху и расширяющаяся к низу, – и размеров, – метров двести, не меньше, – мне в голову не приходило.

  – Гоша, а что это? – спросил я, указывая на огромную постройку.

  Тот посмотрел, улыбнулся, и ответил:

  – Ого, так мы уже ТЭЦ-5 проезжаем, скоро в Минске, значит, будем. А это, одна из самых мощных тепловых электроцентралей в Беларуси, по крайней мере, была. Из неё сначала, где-то в начале девяностых годов двадцатого века, хотели АЭС сделать, но испугались повтора Чернобыля, поэтому решили в централь переделать. Я когда первый раз увидел, просто ошеломлён был размером её тепловой трубы, помню, ещё даже изучал немного этот вопрос, так выяснил, что длина её целых 240 метров. Приставляешь, какая громадина?

  Я присвистнул. Действительно огромная, настолько больших вещей, построенных человеком, я ещё не видел. Но почему? Хотя, я жил в другой части города, так что по этой дороге ни разу не ездил.

  Да-а, хотя бы уже за подобные размеры стоит отдать должное человеку, который, собственно, стремясь улучшить себя ещё больше, и, чуть ли, не превратить в идеал, уничтожил почти весь свой род. А во всём виновата одна из людских похотей, именуемая Корысть. Если бы не она, то неизвестно, каких бы ещё высот мы смогли достичь. Однако, нам захотелось выбрать другой вариант.

  Вдруг, на вершине трубы, я заметил небольшое движение. После оно повторилось. Перегнувшись через Петра, я ждал третьего повтора, и вот он произошёл. На этот раз я чётко разглядел: на вершине трубы покачивался некий объект пирамидальной формы. Но, что это, он был настолько большим, что, если сравнить, составлял почти что не десятую часть трубы, хотя нет, вру, где-то пятнадцатую. Но всё равно даже это слишком много.

  Вдруг объект резко повернулся. На лицевой части виднелись несколько десятков желтых пятен, расположенных хаотично. Они, время от времени, то закрывались, то открывались вновь. Будто глаза… Хотя нет, что за бредятина, такого просто быть не может. И тут мои мысли вновь прервали: я увидел, как внизу пирамидоподобного предмета, из-за трубы, резко вильнул некий отросток, смахивающий на хвост, и скрылся обратно. Чуть не запаниковав на месте, я отпрянул назад. Нет! Это нереально! Прикинув в уме расстояние от “пирамиды” до “хвоста” и сравнив их с размером трубы, я приблизительно вычислил, что они составляют примерно десятую часть от длины… Нет! ДА это просто невообразимо и глупо, таких мутантов нет, и быть не может, как подобное могло возникнуть за четыре года, и мутант ли это вообще?! Не, это явно нечто построенное ранее человеком, так ничего живого и сухопутного размеров в тридцать метров быть не может… Или уже может?

  Я взглянул ещё раз на вершину трубы, однако ничего там не обнаружил. Вернувшись на место, потряс головой, думая, что отгоняю морок. Не мог же я действительно подобное увидеть, это мне явно показалось. Нет, точно показалось. Да. Точно…

  Я пытался заставить поверить себя в то, что мне это лишь причудилось, отлично понимая, что занимаюсь обыкновенным самообманом. Однако через пару минут я всё-таки заставил разум принять придуманную мною нереальность замеченного. В общем, самонадувательство у меня неплохо получилось.

  Но даже это не принесло спокойствия. Сложив руки на коленях и устремив взгляд в пол, я просидел так почти до самого Минска.

  Только когда Георгий  сказал: “О, парни, а вот и мост” – я поднял глаза и уставился на еле выделяющуюся фигуру железобетонной постройки. Это был только первый из трёх мостов, которые нам предстояло проехать. Но так как все они находятся на относительно близком расстоянии друг от друга, как сказал водитель, можно было считать, что мы уже в столице.

  Через минуту я разглядел отливающийся на небесах второй контур нависшей над дорогой громады.

  Мне стало ещё спокойнее.

  Но моё расслабление оказалось преждевременным: выехав из-за небольшого пригорка, мы увидели свет двух прожекторов, шныряющий по округе. Как только мы подъехали на достаточно близкое расстояние, чтобы можно было услышать звук двигателя, ослепляющие лучи прожекторов сразу сосредоточили на “Форде”. А через секунду откуда-то спереди, проходя сквозь громкоговоритель, до нас долетело:

  – Выходите из автомобиля, вы на таможне города-героя Минска!

  – Эй, эй, эй, мужики, тише, успокойтесь, там у нас раненный, вообще-то, сидит, – запричитал Гоша, вылезая из машины.

  Его беспокойство было объяснимо: к машине уже двигался патруль из трёх человек с автоматами наперевес. Мне это тоже не слишком понравилось.

  – Не вы решаете, что нам делать, руки на капот, живо! – скомандовал центральный вояка.

  – Ого, прям как в старые добрые довоенные времена. Руки на капот и ноги как можно шире, – вновь сказал, ухмыляясь, Георгий.

  – Разговаривать тут только нам дозволено, – гавкнул один из подошедших ближе охранников.

  Тут сзади донеслось:

  – Ты в этом так уверен, трёх человек ПКМ за секунды на фарш покрошить сможет, но у вас этого пулемёта под рукой нет, а у меня имеется. И вы не далеко стоите, а мы ещё и на колёсах. У-у-ух, по-моему, тут вы не в самом хорошем расположении дел, – голос был мягким, и в тоже время каким-то саркастичным и насмешливым. Никогда раньше не слышал, чтобы Антон по подобному разговаривал, однако, факты на лицо: это был он.