Сиделка (СИ) - Морозова Анна

— На твоё день рождения я подарю тебе коробку гусениц — хохочет Егор — Это было то ещё представление. Ааа. Помогите, она меня сейчас съест — он трясет перед собой ладонями, изображая меня несколько часов назад.

— Ты преувеличиваешь — возмущаюсь я.

— Очень даже нет. Трусиха. — Продолжает смеяться, на что я показываю ему язык, заходя во двор. А когда вижу бегущего мне навстречу Андрея, слегка теряюсь, потому что он выглядит так, будто только что похоронил любимого кота.

Глава 31

В больничном коридоре, где каждый день проходят сотни людей, витают запахи одиночества, безнадежности и отчаяния. Время, которое в обычной жизни бежит с необъятной скоростью, будто замедлило ход. И несмотря на то, что мы здесь всего полтора часа, ощущается он за все пять. Особенно с учетом неизвестности.

— Все будет хорошо — поглаживаю Егора по плечу, сидя на мягкой скамье, когда он даже не реагирует на мой голос, погрузившись глубоко в себя. Нас всех подкосила новость о том, что Павел Викторович с сердечным приступом доставлен в больницу. Но на нём это отразилось тяжелее всего. Он молчал всю дорогу, пока Андрей на полных скоростях мчал по пустой трассе. Молчал, когда врач, седоволосый мужчина говорил нам о состоянии его отца. Молчит и сейчас, глядя перед собой задумчиво. На его лице сложно разобрать точные эмоции, но глаза… Они никогда не врут. Я вижу в них боль. И мне горестно от того, что я не могу эту боль унять. Вижу холод, будто он злиться. Эту злость я разделяю, потому что у самой в душе настоящий раздай. Сейчас не время вспоминать былые обиды или затаенную злобу, но, черт возьми, Павел Викторович настоящая скотина! Всё — таки не зря говорят, что те, кто готов воткнуть тебе нож в спину, чаще всего оказываются самыми близкими людьми. В нашем мире, где люди уже давно забили на моральные ценности, крича на каждом углу, что никто никому ничего не должен, обязаны быть границы дозволенного. Но иногда человек просто перестает видеть эти границы. Как в случае с Кристиной, которая чудным образом оказалась рядом с Павлом Викторович во время его приступа и вызвала скорую. И у которой за все время нахождения здесь, сидя напротив нас с Егором, даже грустинки на лице не промелькнуло. Зато едва во мне дыру не просверлила невидимой дрелью и не искрошила свои акульи зубы. Страдалица несчастная. А самое странное, что Егор даже не удивился, увидев её здесь. И я выясню, почему. Возможно, ему сейчас плевать на всех и всё. Но что — то мне подсказывает, причина в другом.

— Может, тебе попить принести? — Шепчу переплетая наши пальцы. — А, хочешь, я в кофейню напротив схожу и принесу тебе вкусный кофе? Взбодришься. Тебе бы не помешало.

— Не нужно — сухо бросает Егор. — Всё хорошо, Алис. Я в норме.

— Я вижу, как хорошо — вздыхаю, прижимаясь к его руке. — Тебе не нужно прятать свои эмоции. Волноваться за состояние своего отца — это нормально. Вы ведь друг другу не чужие.

— Вы точно вместе? — Вмешивается эта стерва, и я перевожу на неё раздраженный взгляд. Меня бесит, что она здесь. С укладкой, в блестящем зеленом платье, с бесконечными ногами и большими губами. Она выглядит дешево, невзирая на дорогую одежду. И меня бесит, как эта сука смотрит на Егора. Словно голодная кошка. Вот у кого точно нет никаких моральных принципов. Мы, блин, в больнице. Тут человек при смерти, а ей плевать. У неё свои планы конченой стервы.

— А тебя что — то смущает? — Вскидываю бровь.

— Даже очень — ухмыляется, закидывая ногу на ногу, оголяя бедро.

Я чувствую, как в груди начинает печь.

— Ну а нас нет. — Безлико говорю, мысленно посылая эту суку в задницу. — И мне кажется, сейчас не подходящее время обсуждать чужие отношения. Судя по всему, ты считаешь иначе. Но мы можем поговорить о другом. Например, о том, как ты оказалось рядом с Павлом Викторовичем, да ещё и в таком… кхм весьма откровенном наряде.

С фальшивого лица, набитого тонной штукатурки, стекает улыбка, превращая эту беззаботную курицу в комок нервов и злости. Она поджимает накрашенные красной помадой губы и стреляет в меня глазами, словно пытается телепатическим способом заткнуть. Не дождется. Да, сейчас я ничего не скажу Егору. Но как только Павел Викторович поправится, они получат по заслугам. Не хочу быть обманщицей и предательницей в глазах Егора. В его жизни их, итак, хватает.  Чит ай на К ни го ед . нет

— Я ведь говорила, что мы случайно встретились — обманчиво спокойно отвечает Кристина. — Он попросил заехать забрать кое — какие документы для отца, а я как раз находилась поблизости. Это настоящее чудо, что я вовремя оказалось рядом с дядь Пашей.

Как ровно стелет. Ну прям актриса. Ни дать ни взять.

— Да. Ты такая молодец. Мы с Егором очень благодарны тебе. Но дальше мы сами. Можешь ехать домой. Ты сделала всё, что могла.

— Ну что вы. Как же я могу. Дядь Паша, он мне как родной. А вдруг помощь какая нужна. Нет, лучше посижу с вами. Егор, хочешь, я схожу куплю тебе лимонную воду? Я ведь помню, что только она с самого детства помогает тебе справляться со стрессом.

Вот же дрянь! Намекает, что я ничего не знаю о Егоре? Да и плевать! Зато, в отличие от неё, рядом с ним я, и у меня ещё будет время всё узнать. А она пусть идёт в задницу и живет в ней, потому что там ей самое место!

— У тебя устаревшая информация, Кристина. — флегматично и даже расслаблено отвечает ей Егор. — Этот способ давно уже не действует на меня.

— Тогда, может, стоит попробовать снова? Иногда окунуться в прошлое очень даже полезно. Как ты считаешь?

Мне хочется выколоть её сучьи глаза, которыми она облапала, Егора во всех местах и помыть её лживый рот с мылом. Что она себе позволяет? Если бы мы не находились в стенах больницы, я бы обязательно вырвала пару блондинистых волос, чтобы сделать куклу Вуду и истыкать её иголкой. Из меня рвется ревность, и мне плевать, что сейчас для этого не подходящее время и место. Если бы не появившийся вовремя врач, я бы вряд ли сдержалась.

— Как он, доктор? — Спросил, Егор, подъезжая к мужчине в синей форме. Следом подскочила я. А затем и Кристина вальяжно поднялась со своего места.

— Состояние вашего отца на данный момент стабильно. У него был спазм коронарных артерий, который и вызвал приступ.

— Это опасно?

— Пока ничего сказать не могу. На моей практике в большинстве случаев всё обходится амбулаторным лечением в домашних условиях.

— А в остальных случаях? — Поинтересовалась я.

— Может понадобиться операция. Для начала нужно понять причину возникновения спазма. Это может быть курение, стресс или лекарственные препараты. На данный момент мы взяли нужные анализы и провели эхокардиографию, чтобы оценить работу сердца и обнаружить возможные патологии. Однако при непосредственном спазме коронарных артерий Узи может не дать достаточной информации о состоянии артерий в реальном времени, так как этот метод используется главным образом для визуализации структур сердца. Для оценки спазмов коронарных артерий обычно применяются более специализированные процедуры, такие как коронарография.

— Ну так сделайте свою коронарографию — возмущается Кристина, кладя ладонь на плечо Егору и вызывая во мне приступ неконтролируемой агрессии.

— Коронарография является инвазивной процедурой, которая связана с определенным риском и требует специализированного оборудования. Нужно для начала обследовать пациента, оценить риски и уже тогда принимать решение.

— Ну так оценивайте, решайте. Нам вас учить, что ли?

— Кристина, успокойся — Обращается к ней Егор, даже не пытаясь убрать клешню присоску со своего плеча. Это не просто злит, а жутко бесит. Но я понимаю, что будь я на его месте, не заметила бы даже трясущей перед моим лицом голой задницы бывшего. Потому что когда твоим близким плохо, ты чувствуешь себя морально убитым.

— Егор, как мне успокоится, когда такая ситуация?

Она обходит коляску и встает напротив Егора. На лице вселенское страдание и печаль. В глазах холодный расчет, который, судя по всему, виден только мне. В этом состоянии я не в состоянии переварить информацию, что Егор с Кристиной вместе с пеленок. Я в принципе не хочу об этом думать, потому что стоит напрячь мозги, меня рвет на маленькие кусочки.