Карты (СИ) - Герман Алексия

Просто вышла на улицу. Мгновенно ощутила сковавший тело холод. Кинула взгляд на свои голые плечи и усмехнулась. В руках была куртка, а она почему-то её не надела. Дура. Устало выдохнула. Обернулась и стала искать взглядом привычную машину. Сделать это было несложно.

Ефремова спустилась со ступеней и направилась к уже знакомой чёрной машине. Только вот не стоило ей сделать несколько шагов, как сбоку раздался звук тяжёлых шагов. По телу Кристины пробежался холодок, внутри всё замерло. Ноги сковало. Догадка, промелькнувшая в голове, приравнялась к пуле. Брюнетка остановилась на месте, боясь пошевелиться….

Нет. Нет. Нет.

— Значит, правду, говорят… Карточные шулеры нынче вкладываются в образование своих шлюх…

Она мгновенно обернулась. Прищурила глаза. И сомнений, действительно, не было. Перед ней, действительно, стоял её отец. Упоминание о котором, способно заставить её дрожать от холода даже в самое знойное лето. Девушка судорожно вздохнула.

Как всегда стоял в потрёпанном чёрном костюме. С взъерошенными волосами и мутными от алкоголя глазами. Наверняка, всю ночь опять играл, не просыхая. Раньше ей постоянно приходилось это видеть. А сейчас даже удивилась его виду. Отвыкла за этот месяц. Как быстро человек однако привыкает к хорошему…

В её голове в этот момент не было ни единой мысли. Возможно, поэтому Ефремова ненадолго зависла и лишь стояла, как истукан, отрешённо смотря н мужчину. А он же, напротив, делал скорые шаги в её сторону. У него была лишь одна чётко определённая цель. И он был уверен, что добьётся её. Слишком хорошо знал собственную дочь. А даже если и нет… Есть страховочный вариант. Ему оставалось усмехнулся.

Ради прощения долга и собственной шкуры, он всегда был готов бросить её в огонь.

Кристине же оставалось только ждать. Она ведь прекрасно понимала, что уйти бы всё равно не получилось, поэтому хотела сделать это, как можно скорее. Избавиться от этого, как можно, скорее. Даже осознавать, что он рядом было неприятно. А, когда отец остановился в паре шагов от неё, до неё тут же дошёл запах перегара. Тошнота тут же подступила к горлу, хотя раньше брюнетке легко удавалось выдерживать это. Она мгновенно прижала ладонь к губам.

— Мне не о чем разговаривать с тобой, — обессиленно произнесла Ефремова на коротком выдохе, сдерживая рвотный позыв. — Денег у меня нет. Отрабатывать натурой за твои долги не собираюсь. И вообще не понимаю, как и зачем ты сюда пришёл.

Она смотрела на отца своими чистыми зелёными глазами, пытаясь разглядеть перед собой хоть что-то, но не выходило. Не было перед ней человека, было лишь его подобие, на которого не осталось ни злости, ни ненависти. Одна лишь жалость…

Жалость к тому, кто давно потерял человеческое обличие. Жалость к тому, любому к которому перегорела в тот миг, когда её изнасиловал выигравший у него в карты. Жалость к тому, кто ослеп и уже ничего не видит, кроме карт и бутылки…

Жалость к тому, кто был для неё ничтожеством.

— Может быть, я осознал всё и пришёл просить прощения? — предположил её отец. На это девушка только рассмеялась. Но, несмотря на этот смех, в глазах отразился отголосок боли… Едва заметный, но такой жалостливый, как у побитого щенка.

— Раньше не в твоём стиле было превращать всё в бразильскую драму, с чего вдруг решил сделать это сейчас? Что дела со всем плохи? Долги удушили? — с сарказмом уточнила дочь, озираясь по сторонам и замечая, как дверь чёрной машины приоткрылась, но никто всё же не вышел, это как-то напрягло. — В любом случае мне не интересно всё, что с тобой связано.

Она сказала это с привычным холодом в голове и сделала шаг вперёд, желая, наконец уйти и думая, что разговор окончен, однако вдруг толстые мужские пальцы резко перехватили её запястье, больно сжимая.

А в лицо ещё сильнее бросился запах перегара, смешанного с запахом ванильной электронной сигареты, от этого желудок резко сжало. И, казалось, ещё немного и Кристину просто вытошнит, она сглотнула ком и дёрнула рукой, но это не помогло освободиться от стальной хватки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Да он наиграется тобой и выбросит в канаву, как тысячу шлюх до тебя! — взревел мужчина ещё болезненней сжимая её руку и повышая голос с каждой секундой всё сильнее. — Он родную сестру ребёнком убил. Думаешь, с тобой будет иначе?! Да ты уже труп! Я тебя спасти хочу! Поехали отсюда, жить будешь нормально. Или ты на кладбище захотела?! Да ты ничего в этой жизни не можешь, кроме ебли! Ни любить, ни рожать, даже суициднуться нормально. А я дам тебе шанс: будешь работать на хороших людей, трахаться, ты это умеешь лучше всего. — и будет тебе всё прекрасно! Как было. Появятся бабки и твоего мафиози закопают, сколько жизней твоя пизда спасёт!

Мужчина дёрнул дочь на себя, но она отчаянно сжавшись, вдруг засопротивлялась и отступила назад с каким-то нечеловеческим рыком, каким-то чудом умудряясь вырвать свою руку из противных лап. Будто раненная тигрица. Мгновенно по телу раскатилось ощущение омерзительности и отвратности. А от сказанных гадких слов что-то в душе запротестовало.

— Отстать от меня, жалкое ничтожество! Даже если и умру, то какое тебе дело?! Ах, да… такой способ для сбора денег пропадёт, верно?! — Кристина не кричала, но сталь в её голосе была куда хуже. — Никогда больше! Отстань и больше не подходи! Ничего из того, что ты перечислил я не могу, именно благодаря тебе!

Последняя фраза отчего-то отчаянно сорвалась на крик, а сама брюнетка направилась вперёд. Стараясь сохранить твёрдость и не дать предательской слезе скатиться с щеки. А дальше всё продолжилось, будто в замедленной съёмке. И события, происходящие дальше, невозможно было понять и собрать воедино. Только какие-то обрывки. И…

Михаил.

Он вдруг резко выпрыгнул из той чёрной машины и почему побежал к ней. Мужчина явно пытался что-то кричать, но из-за не чёткого зрения и расстояния, Кристина не могла ничего разобрать… Только интуитивно начала бегом направляться к нему, почти падая на эти каблуках, пытаясь ни на что не обращать внимание… Но крик сзади оказался сильнее.

— Всё равно прибежишь, дрянь! Всё равно достану тебя и к ним в зубах привезу, хоть какую! — крик сзади, Ефремова оборачивается. — Не останется твоей красоты! Не будешь ты ему такая нужна! Сам выгонит!

Жалеет о своём решении тут же. В руках отца какая-то бутылка, и, на первый взгляд кажется, что с водой… Но его слова… Кислота. Нет. Шаг назад. Окативший душу страх. Секунда. Никакого времени на размышления.

Господи…

А потом резкий разворот, какой-то треск. Её лицо прижатое к чьей-то груди, как и она сама. Звук чьих-то убегающих шагов. Всё за долю секунды. И стоит ей неожиданно ошалело поднять глаза, как появляется лицо Михаила перед глазами, в один миг искажённое болезненной гримасой. Сиплое шипение. Боже, не он… Не так… Она же не… И единственное, что сорвалось с его губ:

Тебя не зацепило, зеленоглазка?

21. Побудь со мной.

Тебя не задело, зеленоглазка?

Кажется, в тот момент, когда он сказал это, она поняла, что значит «чувствовать». По-настоящему чувствовать боль. Только не свою, а чужую. Хотя Кристина и была уверена, что уже не способна на это. Не способна сопереживать, сострадать, сочувствовать. Однако почему-то именно сейчас, именно в этот момент безумного страха её душа, словно наконец истинно и мгновенно ощутила весь спектр этих эмоций.

Её сердце продолжало колотиться, как безумное. А глазах непроизвольно застыли такие непривычные слёзы. Впервые не из-за страха, обиды или удара. А из-за боли, которую так несправедливо причинили тому, кто закрыл её собой, не думая о последствиях. Тому, кто снова почему-то защитил вместо того, чтобы просто уйти.

И от этого его жеста ей почему-то безумно захотелось заплакать и разреветься, как самой настоящей истеричке, однако она лишь просто чуть сильнее сжала ткань его рубашки своими пальцами, мгновенно ощутив как тёплая мужская ладонь неожиданно мягко коснулась её волос и чуть сильнее притянула к груди. От этого внутри, словно что-то задрожало.