Взять живым ! - Владимир Карпов

В дверях вспыхнул свет карманного фонаря.

- Лейтенант, где ты? - тревожно спрашивал невидимый Коноплев.

- Здесь я. Порядок! - ответил Ромашкин.

Раненый сидел на земле, вытянув вверх руки, будто защищая лицо от удара. Ромашкин шагнул вплотную к нему, а тот, сидя, подался в угол, вжимаясь в земляные стены. Василий схватил его за шиворот, поднял и встряхнул. Немец не мог стоять, ноги у него подгибались, как резиновые.

- Ауфштеен! - приказал Ромашкин.

Гитлеровец все-таки встал на ноги, его била дрожь. Василию стало противно оттого, что дорожит взрослый мужчина. Но эта дрожь врага в то же время вселяла чувство уверенности и своего превосходства. Толкнув пленного к выходу, сказал разведчикам:

- Принимайте.

Рогатин сноровисто связал пленному руки и всунул ему в рот кляп. Коноплев тем временем забирал документы из карманов убитых, прикидывая, что еще надо прихватить из блиндажа.

- Хватит, пошли, - сказал Рогатин. - Не ровен час, застанут. Вон ведь чего наворочали.

Разведчики выбрались на чистый морозный воздух. Прислушались и, не уловив никаких признаков тревоги, стали спускаться вниз по траншее. У основания высотки чуть не столкнулись еще с тремя белыми призраками. С автоматами наготове они крались навстречу.

- Свои, - сказал Рогатин, узнав Лузгина.

- Вы чего здесь? - спросил Ромашкин, зная, что такие действия не предусматривались.

- Заваруха у вас началась, решили идти на помощь.

- У нас порядок, давайте быстрее за проволоку...

Все нырнули в проход, цепляясь маскхалатами за колючки, и, пригибаясь, побежали к лощинке.

Вспыхнула неподалеку ракета. Разведчики кинулись в снег, как в воду. Рогатин упал на немца в зеленой форме, чтобы прикрыть его своим белым одеянием.

Когда ракета погасла, быстро вскочили и понеслись дальше. Рогатин подталкивал немца: тому было трудно бежать со связанными руками и кляпом во рту, он спотыкался, падал, но Иван поднимал его и хрипел:

- Давай, давай, фриц, не задерживай!

Немец мычал и послушно трусил вперед, падая и поднимаясь.

Вот наконец и черная полоска своих позиций. Разведчики спрыгнули в спасательные окопы, в полном изнеможении повалились на землю.

Прибежал Казаков. Группа вернулась немного правее того места, где ждали ее. Увидев скрюченного немца, лейтенант образовался:

- Приволокли?! Ух, орлы! Ну, Ромашкин, с первым "языком" тебя!

А разведчики, запаленно дыша, не могли еще говорить, лишь смотрели на командира счастливыми глазами.

- Зачем... мы... так... драпали? - еле выдавил из себя Саша Пролеткин. - немцы же не гнались.

- Так вышло, - прохрипел в ответ Рогатин.

- Да чего там об этом... Главное - все вернулись и "языка" взяли, продолжал радоваться Казаков. - Ну и молодчаги! Дышите, дышите, глотайте кислород!.. И как быстро управились - только два часа прошло!

Саша отдышался раньше других. Встал, откинул белый капюшон, сказал с восхищением:

- Ох, и фартовый лейтенант Ромашкин! Из-за него так удачно все прошло. Когда стрельба началась и гранаты забухали, я думал - каюк, не выберется группа захвата из-за проволоки! И вдруг смотрю - идут. Фрица тащат. А погони нет.

Поднялся на ноги и Рогатин, пояснил Пролеткину и другим:

- Некому было гнаться: лейтенант всех гранатами побил. А соседи, видать, не слыхали, взрывы-то были в блиндаже. Да и вообще война. Тут взрыв, там взрыв, могли принять за минометный обстрел.

Коноплев поддержал:

- Они до сих пор, наверно, не знают, что произошло. Казаков заторопил:

- Давайте-ка, хлопцы, поднимайтесь, а то обнаружат гитлеровцы пропажу и начнут со злости сюда мины швырять, пошли домой. Подъем! Пошли, пошли!..

Шумным ликованием встретили возвращение разведгруппы старшина Жмаченко и все другие разведчики, не ходившие в этот раз на задание. Под их возгласы при свете ламп Ромашкин оглядел своих спутников и удивился, как они переменились: лица у всех осунулись, под глазами темные тени, будто не спали две ночи, маскировочные костюмы промокли, а у тех, кто лазил под проволоку, на спине и рукавах висят клочья. Коноплев, Иван Рогатин да, наверное, и сам он черны от пороховой гари.

Немец, уже развязанный и без кляпа во рту, стоял у двери, обалдело и удивленно смотрел на разведчиков. Никто не обращал на него внимания.

Жмаченко раздавал вернувшимся завернутые в носовые платки документы. Многим говорил при этом:

- Нате, покрасуйтесь. - И Ромашкину сказал так же: - Покрасуйтесь.

Василий сначала не поняли, почему старшина так говорит. Вспомнил: "Ему же приказано было подготовить ужин. А стол почему-то, пуст".

- Надо доложить о выполнении задания и сдать пленного, - объявил Казаков.

- Кому докладывать? - спросил Василий.

- Командиру полка или начальнику штаба. Идем, они ведь не спят, ждут. Им уже сообщили по телефону, что "язык" взят. Но ты обязан доложить сам.

- А может быть, ты доложишь? Ведь ты же все готовил и организовал...

- Брось трепаться, Ромашкин! При чем здесь я? Идем...

Командира и комиссара на месте не было: уехали по вызову на КП дивизии. Ромашкин привел пленного к начальнику штаба. Казаков зашел вместе с ними, но остановился позади.

- Товарищ майор, задание выполнено. - Ромашкин сбился с официального тона и радостно закончил: - Принимайте "языка"!

Вечно озабоченный чем-нибудь и потому хмуроватый начальник штаба на этот раз заулыбался.

- Поздравляю, лейтенант! Хорошо начали службу в разведке. Благодарю вас от имени командования.

- Служу Советскому Союзу! - отчеканил Ромашкин и рассмеялся, увидев, что немец тоже встал по стойке "смирно". - Смотрите, товарищ майор, как фриц тянется!

- Дисциплинированный! - серьезно заметил Колокольцев. - Ладно, выбросьте его из головы, идите отдыхать. Пленного мы допросим, будет что интересно для вас - сообщу...

За то время, пока они ходили к начальнику штаба, в блиндаже разведвзвода произошли разительные перемены. Стол уже был застлан чистыми газетами и готов для пира. На нем крупно нарезанная колбаса, сало, хлеб, лук, два ряда пустых эмалированных кружек и несколько немецких, обшитых сукном, фляг. В торце стола, на хозяйском месте, где должны сидеть командиры, сверкали стеклом пол-литровая бутылка с сургучной головкой.

Ромашкин узнал, почему не подготовили ужин заранее. Есть, оказывается примета: если накрыть стол до возвращения разведгруппы, ее может постигнуть неудача. Выпивка и закуска выставляются, когда все явятся на свою базу живыми и здоровыми.

К столу сели только ходившие на задание, остальным места не хватило. Они стояли со своими кружками рядом, похлопывая отличившихся по плечам и спинам.

Лишь сейчас Ромашкин понял, почему старшина Жмаченко говорил: "Покрасуйтесь". На гимнастерке Рогатина был орден Красного Знамени, у Коноплева - Красная Звезда, у Пролеткина - медаль "За отвагу". Василий смутился, вспомнив, как при знакомстве с разведчиками снял шинель, намереваясь их поразить. "Вот так блеснул! - со стыдом думал он. - Кого хотел удивить своей медалью!" А она, новенькая, как назло, сияла ярче орденов.