Нарушители спокойствия (рассказы) - Харлан Эллисон

тревоги.

С сомнением сморщив губы и нахмурившись, первый Мудрила перевел взгляд на своего напарника. Потом пожал плечами — словно говоря: «Кто его знает?»

И опять повернулся к Гундерсону.

А тот так и не пошевелился. Будто высечен из камня.

И нем как рыба.

— За что вы здесь, Гундерсон? — Речь Мудрилы отличалась характерной для телепата неуверенностью — будто слова ему в новинку. Да так оно, собственно, и было.

Безжизненный взгляд качнулся обратно на пласталевые стенные панели.

— Я поджег лес, — произнес Гундерсон.

От этих слов заключенного Мудрила заметно помрачнел. Именно так и указано в рапорте. В том самом рапорте, что пришел из отдаленного уголка далекой страны.

Американский Союз покрыл оба континента печатными платами, линиями связи и скоростными трассами — но оставались там и участки девственных лесов, так и не познавшие цивилизации. Человечество по-прежнему сохраняло дороги и тюрьмы, леса и озера. Из одного такого местечка и пришли в течение часа сразу три рапорта поразительного содержания. Пройдя предварительную обработку в первичных информационных блоках Капитал Сити в Буэнос-Айресе, они были загружены в компьютер и направлены в Бюро для проверки. Выяснилось странное обстоятельство. В то время как гиперпространственные корабли курсировали среди миров, а Земля вела свои межгалактические войны, здесь, в захолустном уголке американского материка, произошло нечто из ряда вон выходящее.

Полторы квадратные мили бушующего лесного пожара — и все на совести одного Альфа Гундерсона. Поэтому Бюро и направило для разбирательства двух Мудрил.

— Как это получилось, Альф?

Безжизненные глаза вмиг захлопнулись — словно от боли. Потом снова открылись, и Гундерсон ответил:

— Я хотел разогреть котелок. Пытался поджечь растопку. Слишком сильно полыхнулся. — Тень жалости к себе и невыносимый боли набежала на его лицо и тут же исчезла. Снова опустошенный, арестант добавил: — Всегда у меня так.

Первый телепат резко выдохнул, встал и надел шляпу.

Индивидуальность исчезла с его лица. Он снова стал точной копией своего напарника. Оба они из личностей сделались просто сотрудниками Бюро умышленно и детально похожими друг на друга.

— Это он, — заключил первый телепат.

— Вставай, Альф, — сказал Мудрила по имени Ральф. — Надо идти.

Властный тон приказания оказал на Гундерсона такое же действие, как и появление Мудрил. — Заключенный как сидел, так и остался сидеть. Телепаты переглянулись.

«Что с ним такое?» — вспыхнуло у второго.

«На его месте ты сам бы стал слегка пришибленным», ответил первый.

Тогда они взяли Гундерсона под руки и, не встречая сопротивления, подняли его с койки. Вертухай явился на вызов и открыл дверь камеры, не переставая удивляться этим людям, что пришли сюда, предъявили удостоверения сотрудников Бюро, взяли с него клятву о гробовом молчании — а теперь забирали с собой бродягу-поджигателя.

Когда Мудрилы проходили мимо охранника, телепат по имени Ральф бросил на старого тюремщика пронзительный взгляд.

— Правительственное задание, мистер, — предупредил он. — Одно лишнее слово — и ты пленник в своей родной тюрьме. Все ясно?

Вертухай поспешно закивал головой.

— И прекрати так думать, — гадким тоном добавил Мудрила. — Нам очень не нравится, когда нас поминают как гнусных соглядатаев!

Белый как мел, вертухай молча наблюдал, как они выходят из вестибюля и покидают окружную тюрьму Пауни. Усердно опустошая голову, он все ждал, пока с площадки наконец не донесся жуткий вой спецкапсулы Бюро, стрелой взлетевшей в предвечернее небо.

«Интересно, какого черта понадобилось им от этого сбрендившего бродяги-поджигателя? У, Мудрилы проклятые!» — злобно подумал вертухай.

Доставив Гундерсона в Буэнос-Айрес, в самое сердце выжженной аргентинской пустыни, его направили на тестирование.

Тестирование было исчерпывающим. Хоть сам Гундерсон толком ничего и не сообщал, выяснились некоторые вещи, скрыть которые было просто невозможно.

К примеру, его способность воспламенять мыслью.

А также то, что вспышкой он управлять не мог.

А также то, что в отчаянных попытках найти себе тихое и уединенное пристанище его за последние пятнадцать лет куда только не заносило.

А также то, что странная способность его мозга принесла Гундерсону одни несчастья и вконец его измучила…

— Альф, — произнес бестелесный голос откуда-то из глубины темной аудитории. — На столе лежит сигарета. Закури ее, Альф. Без спичек.

Альф Гундерсон стоял в круге света. Переминаясь с ноги на ногу, он молча разглядывал лежащую на столе белую трубочку.

Опять его в это втянули. Опять изводят, проверяют,