Тревожные сны царской свиты - Олег Попцов

Как-то Хасбулатов написал свою очередную книгу. Ее издание предполагалось в Италии. Сотрудники издательства, полагая, что это усилит актуальность книги и ее политический резонанс, напечатали на суперобложке портрет Бориса Ельцина. Они просто не знали некоторых частностей взаимоотношений Хасбулатова и Ельцина. С автором книги буквально случилась истерика. Он топал ногами в присутствии итальянских коллег, разорвал обложку в мельчайшие клочки. Бунтовал политик Хасбулатов. В эту секунду он взял верх над Хасбулатовым-автором. Книга была распродана в меньших количествах, и гонорар, естественно, был меньшим. Тщеславие дороже выгоды. Кто-то посмеялся над поступком Хасбулатова, кто-то холопски аплодировал ему: знай наших! Подумаешь, президент, да кто он такой?! Кто-то, опять же холопски потирая вспотевшие руки, пересказывал случившееся президенту, осуждающе похихикивая при этом. А в сущности, поступок Хасбулатова был естественным. Он уже находился на той волне самовозвеличивания, которая либо возносит, либо разбивает о скалы.

Нечто подобное пережил я сам. При издании первой книги издатель посчитал название "Хроника времен царя Бориса" непонятным и невыгодным для немецкого издания. Немцы не знают русской истории, и им не объяснишь исторической аналогии между Борисом Годуновым и Борисом Ельциным. Я обязан был признать правомерность возражений моих немецких коллег. В Германии книга вышла под названием "Борис Ельцин - президент, который так и не стал царем". Разумеется, я не топал ногами и не впадал в состояние комы. Я никогда и ни в чем не хотел быть обязанным президенту и даже его имени, которое могло быть использовано как реклама. Я не писал книги о Ельцине, меня интересовал отстраненный взгляд на этого человека и на людской хоровод вокруг него. Меня гораздо больше интересовала свита короля. И образ президента, отраженный в глазах его свиты, обретал краски неестественные. Практически я поставил памятник президенту. Моя соседка по даче, Татьяна Владимировна Щербакова, женщина достаточно ироничная, заметила: "Но он его не заслужил!" Это не было моим замыслом, так раскрутился сюжет. Я не страдал влюбленностью в президента или манией неприязни к нему. Важен образ времени. Оно судит нас. И если я хотел что-либо показать, то никак не памятник, а сколь велика тень от него. Но что верно, то верно. Тень заметна только при солнечной погоде.

БЛУЖДАЮЩАЯ СИЛА

13 мая 1996 года.

Страсти накаляются. Ельцин предпринимает максимальные усилия, чтобы достать, догнать ушедшего вперед конкурента. Социологические вопросы постоянно повторяют: Зюганов впереди. Состав предвыборного штаба президента уже который раз перетасовывается. Последние данные Института социологии парламентаризма Нугзара Бетанели - в Поволжье Зюганов опережает Ельцина на 8%. В Центральной России, именуемой "красным поясом", разрыв еще больше: Зюганов - 41%, Ельцин - 24%. Результат Зюганова не удивляет - это его вотчина. Удивляет другое: в регионах традиционно прокоммунистической ориентации Ельцин за последние два месяца поднял свой рейтинг с 6% до 24%.

Всякая попытка объединить демократические силы проваливается еще до возникновения самой идеи объединения. Миф о якобы созревшей "третьей силе" дотлевает, излучая остаточные искры. Григорий Явлинский, Святослав Федоров и Александр Лебедь не сумели договориться, не сумели поделить еще не обретенную власть. В этом ситуационный казус: при дележе несуществующего мнения разошлись.

Ельцин избрал вообще-то нестандартную тактику, он решил провести двусторонние встречи с претендентами. Пока в этот створ попали кандидаты демократической ориентации: Григорий Явлинский, Святослав Федоров и Александр Лебедь. Не исключено, что подобная встреча пройдет и с Жириновским.

По поводу этой идеи в ельцинском штабе разногласия. Либеральное крыло штаба считает череду таких встреч пустой тратой времени, особенно с Жириновским. Жириновский не имеет реальной аудитории, его электорат сокращается. Выигрыш от встречи мизерный, а тень на авторитет Ельцина ляжет основательная: Ельцин встречается с политическим конкурентом, предрасположенным к национал-шовинистической риторике. Думаю, что столь настырные рекомендации есть следствие извечной болезни либерально-демократического крыла в окружении президента - амбициозный синдром, а по сути, непонимание тонкостей политической борьбы на протяжении последних четырех лет.

Желая того или нет, мы являемся свидетелями успешности Жириновского в трех избирательных кампаниях: 91-го, 93-го и 95-го годов. Такие закономерности не бывают случайными или же поклонением "клоуну". Это пусть и печальная, но реальность: ЛДПР обрела характер постоянной составляющей общеполитического процесса в стране.

Российскому обществу не только не чужды идеи национал-социализма, напротив, оно к нему в значительной своей части предрасположено. И эти симпатии вспыхивают как эпидемия в зависимости от меняющейся ситуации и неспособности власти проявить себя в решении кричащих проблем, разрастающейся бедности и преступного террора.

И еще Жириновский подтвердил извечную истину: весома популярность. И не столь важно - популярность со знаком "плюс" или со знаком "минус". Те же исследования Института социологии парламентаризма против фамилии Жириновского выбросили цифру "шесть". Совершенно очевидно, что на финише Жириновский сделает свой привычный рывок, пока он по-прежнему прекрасно чувствует себя на телевидении. Можно предположить, что число его сторонников возрастет на 2-3%. А это уже серьезно.

* * *

У победы много составляющих, но главных - две. Сама победа - это, по сути, возвращение веры в собственные силы. И ответ на вопрос: как жить после победы? Замолкла салютная канонада, выпито шампанское, рассеялся дым от петард... Что дальше?

Так вот, предвыборная тактика любой команды предполагает два уровня действий. "До" и "после". И вопрос: объединяться или не объединяться с кем-либо - вопрос не праздный и не простой. Непростой не в силу сложности процедуры объединения или преодоления амбициозного дискомфорта лидеров, а совсем по другой причине. Что делать объединившимся после победы? Как не превратиться во врагов? В случае поражения распад коалиции происходит без особых усилий. Нужно сохранить обвинительный кураж. Никто же не сомневается, что в поражении виноват ваш вчерашний союзник. Впрочем, и у союзника на этот счет точно такое же мнение. В любом предвыборном штабе сильной партии обязательно присутствует "контрмысль": зачем с кем-то объединяться? Почетно выиграть в одиночку, доказать свое превосходство и свой подавляющий авторитет. И тем самым гарантировать победителю максимальную независимость его будущей политики. И уж тем более не побуждать к объединению, а положиться на безвыходность ситуации, которая заставит оппонентов примкнуть к тебе. А значит, никаких торгов о будущих министерских портфелях.

Можно ли так рассуждать сегодня?! Можно, если есть уверенность в сокрушительной победе уже в первом туре. А если такой уверенности нет? Как и нет никаких бесспорных преимуществ. И второй тур неминуем. Как, впрочем, и превосходство Зюганова в первом туре. Именно из этого исходят сторонники самостоятельного ельцинского движения. Никаких плюсований: ни с Жириновским, ни с Явлинским, ни с Лебедем, ни с Федоровым. И уж тем более ни с каким Шаккумом, Брынцаловым или Горбачевым. Ну, добавят они 2-3% Ельцину, ну путь 5%. Все равно второй тур неминуем. Прибавление мизерное, а платить после победы придется с полной руки, потому как - "мы пахали".

Тем не менее Ельцин, как бы пренебрегая этими предупреждениями части штабного окружения, проводит ряд прощупывающих встреч с кандидатами, выступающими не в качестве его союзников, а в роли противников Зюганова. Это Александр Лебедь, Григорий Явлинский и Святослав Федоров, обозначенные журналистским штампом "третья сила".

Всякий переходный период - это время смуты и неопределенности. Время, продуцирующее страхи и мифы. Почему Ельцин пошел на столь нестандартный в президентской практике шаг, на двусторонние встречи с претендентами? Надеялся он на итоговую договоренность? Разумеется, не надеялся. Пятилетнее буйство политических амбиций не располагало к надеждам. Идея объединения демократических сил как дамоклов меч висела над головой.

И практически речь уже шла не об объединении, а, скорее, о получении векселя на политическое алиби. Ты сделал все возможное, а он ни в какую. Встреча - жест. И здесь равенство интересов бесспорно. Явлинскому, которого уже обвинили в думских торгах с коммунистами, а затем в развале демократического фронта, не хотелось опять услышать проклятия в адрес своей несговорчивости - он-де открыл дорогу коммунистам. Явлинский с достаточной безукоризненностью выстроил тактический рисунок двух встреч. Уже одно то, что Ельцин с ним встречался дважды, выделяло Явлинского не как более предпочтительного союзника, а как более значимого, имеющего устойчивый электорат и изымающего самую большую долю из избирательной копилки Ельцина.