Контрабанда, шпионаж и… любовь - Барбара Картленд

Он отвесил Георгии низкий поклон, а она, смеясь, сделала реверанс.

– Спасибо вам, мистер Перегин, – сказала она. – Я со страхом ожидала вашего приговора, волнуясь, словно деревенская молочница, впервые приехавшая в Лондон. Кстати, моя мачеха частенько меня так и называет.

– Мачеха? – удивленно вскинула брови леди Каррингтон.

– Это долгая история, – поспешил вмешаться герцог. – Давайте отложим ее до следующего раза.

– Ну конечно, – ответила пожилая дама. – А сейчас пойдемте в столовую. Я умираю от голода.

С этими словами она направилась к двери, и Перегин поспешил предложить ей руку. Георгия смущенно взглянула на герцога.

– Вы недовольны мной? – спросила она, и в голосе ее прозвучало беспокойство.

– Ну что вы, конечно доволен. И очень рад, что старания ее сиятельства увенчались грандиозным успехом. Боюсь только, что великолепные перышки поднимут вас в воздух и вы улетите от меня.

Он произнес это таким тоном, что Георгия, окончательно смутившись, потупила взор и, взглянув на него из-под опущенных ресниц, тихо промолвила:

– Уверяю вас, в данный момент у меня нет никакого желания улетать куда-либо, разве только к Элмаку.

– Как раз Элмака я и подразумевал.

– Правда? Тогда обещаю вам, что не улечу никуда, пока вы сами меня не отпустите.

– Именно этих слов я от вас и ждал.

– Хотя, конечно, – продолжала Георгия, – мы можем найти француза уже сегодня. И тогда все кончится, не так ли?

– Только вы вправе ответить на этот вопрос.

Георгии показалось, что в словах, которыми они обменялись с Трайдоном, был заключен некий тайный смысл. Но она еще не понимала, почему во время разговора ее охватило такое странное волнение, почему на щеках ее вспыхнул румянец.

– Вероятно, без приключений жизнь была бы весьма скучной и неинтересной, – многозначительно сказала она, выходя в холл.

И тут же подумала: «Что со мной происходит? Сама себя не узнаю. Кокетничаю. Наверное, оттого, что чувствую себя привлекательной и хорошо одетой. Да я ли это?»

Все утро герцог читал похищенные у Каролины письма. Потом, запечатав их в конверты, отослал авторам. Он хорошо понимал, что многие молодые люди, имевшие несчастье попасть в лапы Каролины, теперь вздохнут с облегчением.

Наконец остались только два письма. Первое – признание брата Георгии, Чарльза, написанное крайне неразборчивым почерком, – без сомнения, писавший его находился в почти бессознательном состоянии. Просмотрев второе, герцог отложил его в сторону, чтобы потом снова перечитать.

«28 марта 1809 года, Уайт-клуб, Сент-Джеймс.

Дорогая леди Грейзбрук!

Самый благоприятный день для приема, о котором мы говорили с вами вчера вечером, – 3 апреля. Я дал указание Филиппу подготовить кареты.

Ваш покорный слуга Ревенскрофт».

Поначалу герцог решил, что речь идет об очередной вечеринке, устраиваемой Каролиной и Ревенскрофтом, но тут же его внимание привлекло имя, Филипп.

Он вспомнил, где и когда впервые услышал это имя. Георгия рассказывала, что именно Филипп присылал в поместье людей и повозки для отправки контрабандных товаров в Лондон. В письме же говорилось, что Филипп должен подготовить кареты. Может быть, во всем этом заключен какой-то тайный смысл?

Герцог вдруг подумал, что в деле с контрабандой замешана не только Каролина, но и Ревенскрофт. И, скорее всего, здесь не обошлось без человека в сером.

Он все еще держал в руке письмо, когда в комнату вошел Перегин.

– Привет, Трайдон. Отдохнул?

– Не совсем, – улыбнулся герцог.

И он поведал Перегину о том, как забрался в спальню Каролины и нашел среди других писем признание Чарльза Грейзбрука, а потом ему чуть не помешало внезапное возвращение Каролины.

– Я едва успел броситься на постель и притвориться, что дожидаюсь ее.

– Боже милостивый! – воскликнул Перегин. – И что же она?

– Была вне себя от радости, – ответил герцог. – С тех пор как я получил титул, она не оставляет надежды прибрать меня к рукам. Я уже получил от нее уйму приглашений, да и друзья ее постоянно намекают, что возвращение блудного сына будет встречено с распростертыми объятиями.

– Но вернулся ты к ней не совсем обычным способом, – заметил Перегин. – Она этому не удивилась?

– Нет.

Герцог с отвращением вспомнил влажные губы Каролины, протянутые к нему для поцелуя, тяжелый запах ее духов, всколыхнувший воспоминания о давно минувших днях, ее хриплый голос, с восторгом повторяющий вновь и вновь, как она счастлива его видеть.

Он лихорадочно искал путь к отступлению, но тут, к счастью, снизу раздался громкий голос:

– Каролина! Какого черта ты там копаешься? Где ключи от погреба?

– Ревенскрофт?! – воскликнул он.

Каролина кивнула.

– Сейчас я его выпровожу, – прошептала она.

– Не нужно.

– Тогда подожди меня здесь. Я принесу тебе бутылочку вина. Ревенскрофт долго не задержится. Сегодня был тяжелый день, он очень устал. Да и я его больше не волную.

– Тогда почему он здесь?

– Потому что я ему нужна, – уклончиво ответила она. – Кроме того, мы старые друзья.

– Каролина! – вновь раздался нетерпеливый голос.

– Иди же! Не нужно обижать старых друзей.

– Но ты ведь не уйдешь, правда? Клянусь, я не заставлю тебя долго ждать.

Она снова попыталась его обнять, но герцог отстранился и, взяв ее за подбородок, посмотрел ей прямо в глаза.

– Зачем я тебе нужен, Каролина? – сурово спросил он. – Ведь ты дала мне когда-то отставку, помнишь?

Она не смогла выдержать его взгляд и опустила глаза.

– Я поступила жестоко и несправедливо, – признала она. – Но у меня не было иного выхода. Ревенскрофт… кое-что знал обо мне. Я всегда любила только тебя, Трайдон, поверь мне. Другие обладали богатством и влиянием, однако только ты был настоящим мужчиной.

На сей раз она говорит правду, подумал он. Ему даже стало немного жаль ее, но при воспоминании о пощечине, которой Каролина наградила Георгию, чувство жалости исчезло без следа.

– Каролина! – донесся снизу вопль Ревенскрофта.

На мгновение она прижалась губами к его плечу и поспешила из комнаты, крикнув:

– Иду, уже иду!

Он подождал, пока Каролина спустится вниз, потом осторожно вышел из спальни и проскользнул в кабинет. Окно все еще оставалось открытым. Он выбрался наружу и спустился вниз по водосточной трубе. Толстая пачка писем в нагрудном кармане сюртука согревала ему душу.

Герцог закончил свой рассказ. Перегин поднял с пола упавшие конверты и аккуратно разложил их на столе.

– Она обобрала этих несчастных до последнего пенни, – задумчиво произнес он. – Мой кузен застрелился, после того как она вытянула из него все до гроша. Его начали одолевать кредиторы, и оставалось одно из двух – действующая армия или долговая тюрьма. Он выбрал третье. Так что Каролина – самая настоящая убийца.