Должница (СИ) - Асхадова Амина

Все они пришли за мной, чтобы разлучить мать с ее ребенком.

Я перевожу растерянный взгляд на Артема, в руках которого был Богдан. Совсем маленький и беззащитный. Крохотный и лишенный настоящей семьи.

Но не это убило меня. Не люди, пришедшие за мной.

Звук каблуков по паркету раздавался все ближе, вызывая во мне табун мурашек. Здесь была женщина, она с Рудневым.

Догадка пронзила меня моментально. Новая мама для моего сына, да?

- Твое время пребывания в стране закончилось. Тебя депортируют.

Но план Руднева оказывается еще более жестоким. Меня клонит в сторону при взгляде на густые светлые волосы. Я больно ударяюсь плечом об стену, а ноги перестают меня держать, когда я вижу ее.

Легкой поступью в комнату вошла Виктория. Грациозная, одетая в короткие шорты и будучи на шпильке, она совсем не олицетворяла эту жаркую страну. Моя сестра, которую я ненавидела все больше и больше с каждой минутой. О существовании которой я успела пожалеть не единожды.

К черту трясущиеся руки и ноги, что едва держали меня. Куда больше меня заботило мое сердце, готовое вылететь из груди тотчас же.

Я неосознанно прижала руку к груди. Во мне что-то надломилось. Что-то хлестко и больно сломалось, едва Вика подошла к Рудневу и положила свою тонкую кисть на его плечо.

Двусмысленно. Пошло.

Рядом с моим сыном.

Они хорошо смотрелись вместе. Оба высокие и статные.

И совсем никаких шрамов на ее лице не осталось. Наверное, Давид даже не стрелял в нее. Меня обманули. Жестоко развели.

Давид обманул меня…

- Спасибо нам за сыночка, сестренка! - ее улыбка была подобна оскалу.

В попытке отыскать что-то святое в этом месте, я перевожу взгляд на Руднева. Мне становится совсем плохо от жалости, таившейся в его янтарных глазах.

Руднев нахмурился, отвел взгляд и кивнул своим людям. Они начали приближаться ко мне.

- Но ведь это мой сын… - шепчу я.

Я кусаю губы и щурюсь, пытаясь не потерять его взгляд. Пытаясь откопать в нем что-то живое.

- Я всегда любил Вику. Такова жизнь, Аля, - его заключительные слова.

Я понимаю одно. Если бы только у меня был пистолет в руках, я бы убила их обоих. Видимо, вот на что способна мать.

- Тебя депортируют, Аля. Если в России ты попытаешься заявить в полицию и забрать моего сына, я сделаю так, что остаток жизни ты проведешь в психиатрической больнице в самой далекой глубинке страны. Там, где тебя уже никто не найдет.

Один кивок Руднева, и его охрана окружает меня. Краем глаза я нахожу пистолет в кобуре у одного из его людей. Не раздумывая ни секунды, я делаю то, что не сделала бы никогда в нормальном состоянии. Все происходит быстро и в состоянии аффекта.

Все происходит в этом чуждом для меня состоянии. В реальности я бы так не поступила.

Один выстрел пугающий. Чтобы Вика отскочила от Руднева в сторону, и чтобы мне ничего не мешало. Как я успела подумать об этом так расчетливо и быстро – я не знала.

В реальности я бы не нажала на курок. И не прозвучала бы в квартире серия выстрелов в ту, что оказалась мне родная по крови. В эту суку, лишившую меня жизни.

Говорят, что мать без своего ребенка может сойти с ума. Вероятно, со мной это уже произошло. Ведь иначе почему ее крики, вызванные диким неистовым страхом, приносили мне удовольствие?

Почему я не слышала приказы Руднева остановиться? Почему не видела его яростный, но беспокойный взгляд? Я видела только мишень с белыми волосами и стреляла только в нее, но не уверена, что попала хоть раз…

В один момент все прекратилось, почти не успев начаться. Пули закончились вместе с тем, как меня схватили. Пистолет выпал из рук, и только истошные крики сестры не переставали звучать в полной гробовой тишине этой квартиры. Она забилась в угол подобно собаке, и этот вид удовлетворил меня.

Меня схватили и заставили посмотреть на него. На лице Руднева проблеснула злость. Только он и малыш остались нетронутыми.

- Увести, - его голос звенел от ярости.

Я закричала, но было поздно. Я заплакала, но было поздно.

И даже просить Давида о помощи – было поздно, ведь он видел мое сумасшествие. Я столкнулась с ним в дверях квартиры. Его взгляд походил на сумасшедший. Как и мой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Пожалуйста, верни мне моего ребенка!

- Аля, наберись терпения… - шепнул Давид.

В его глазах отразилась боль. В эту секунду, даже если он невыносимо хотел мне помочь, он не помог.

В этот день меня сдали властям. Под кучей снотворных усадили в самолет и отправили в Россию, наверное, навсегда разлучив меня с моим сыном.

Глава 32.

Все прошло как в тумане.

Посадка. Возвращение в реальность. Приход в себя с гулко бьющимся сердцем.

В салоне самолета было так душно, все люди говорили о чем-то, а мои губы мелко дрожали. Как и все тело.

И никто не спрашивал, в порядке ли я. И никого не волновало, что я проспала весь полет. Словно на мне стояла метка: ее судьба безразлична.

Моя жизнь превратилась в ад. Но никто ничего не замечал.

Зато в аэропорту меня ждали. Его люди.

- Аля Алексеевна, пройдемте с нами.

Высокий мужчина в костюме подхватил меня под локоть и буквально потащил по территории аэропорта. Я не имела при себе никаких документов. Я – никто.

Несколько мужчин усадили меня в салон автомобиля. Я не могла говорить, я еще толком не пришла в себя. Под глазами – мешки, а тело тряслось, как у наркомана без дозы.

Я схожу с ума.

За что мне все это? За то, что я однажды отвлекла внимание мужчины? Прошлась перед ним с внешностью его пропавшей жены?

Привлекла его? За что?!

Я думала, меня везут в лес. Или в психиатрическую больницу, как обещал Руднев. Его обещание я хорошо помню. Но вопреки ожиданиям мы заехали во двор многоэтажного элитного дома.

- Это ваша квартира, Аля Алексеевна.

В огромной, но такой пустой и ненужной квартире незнакомец с равнодушными глазами назвал мне марку и расположение моего автомобиля – где-то на стоянке. Зачем она мне? У меня нет даже прав. Все выглядело так, словно меня купили и теперь рассказывали, чем я могу пользоваться. Хотя сейчас я была готова сесть в эту машину и на ней же преодолеть весь путь до моего сына. Пусть нелегально. Я готова на все ради него. Самолеты и поезда теперь под запретом, он будет следить за мной.

Во дворе стоял автомобиль, принадлежащий мне, но ключи от бордовой иномарки были у этого мужчины. В квартире, принадлежащей мне, находились люди, которых я не хотела видеть. В то, что все это действительно принадлежало мне, я не верила. Даже моя жизнь – уже не принадлежала мне.

- Где мои документы? – не узнаю свой голос.

Голос охрипший, будто я кричала всю ночь, что длился полет. Может, и кричала.

Я ничего не помню.

Мужчина был вежлив. В противном случае я бы убила его на месте - до такой степени я ненавижу все, что связано с Рудневым. А эти люди от него.

Он последовал на кухню. На стол он положил папку с документами.

Открываю, бегло просматривая каждый лист. Паспорт. Документы на дом. На машину. На какое-то коммерческое помещение, расположенное в центре рядом с квартирой. Счета с баснословными суммами, которыми от меня отделались.

Но в паспорте не указан Богдан.

И документов на него нет.

Будто я не являлась его матерью. Будто я не рожала.

- Здесь не хватает документов.

- Это все, что мне велели передать.

Этого не может быть. Пусть я почти не помню последние сутки из-за таблеток, которыми меня напичкали, но они не заставят меня забыть о Богдане.

- Где мой сын?!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Незнакомец молчит. Все молчат.

- Уходите! – мой крик наполняет пустую квартиру.

Мужчина дергается. Но остается на месте.

- Мне велено передать, чтобы вы не обращались в полицию.

- Уходите!!!

Слезы застилают глаза. Чужие люди покидают мой дом. Мой дом, ха-ха… Хочется смеяться и плакать одновременно.