Земля Тре - Александр Рыжов

- Меня зовут...

- Тебя зовут Коста. Ты из великого племени руши.

- Руши? Пускай будет руши. Вообще-то я из Новгорода.

- Садись. - Элльм указал ему на свободное место.

- Некогда. Я не один.

- Твоего друга зовут Глеб. Он сейчас в пещере Арома-Теяле. Это опасное место, но мы заберем его оттуда.

- Он болен. Я боюсь, что он может...

- Теперь он не умрет.

Вода в котле готовилась закипеть. Элльм помешал ее деревянной палочкой.

- Ты говоришь на русском, как на родном, - сказал Коста. - Кто ты?

- Я нойд. Я могу говорить на любом языке, включая язык зверей и птиц.

- Вот как... Знавал я одного нойда.

- Тот, о ком ты подумал, - черный нойд. Его покровитель - Огги.

- А ты?

- Я белый нойд. Мое имя Элльм.

Коста скользнул глазами по стенам, отмечая про себя знакомые и полузнакомые предметы: бубен с нашитыми на него медными кольцами, тяжелую колотушку, деревянного идола со сложенными на груди руками, костяную шкатулку, несколько мешочков, расшитых жемчугом, чучело белой совы...

- Помоги мне сварить бурдух, - сказал Элльм, поднимаясь.

- Что сварить?

- Суп.

- А как же Глеб? Ты же сказал...

- Я сказал, что теперь с ним ничего не случится. Вода уже закипела... Принеси-ка вукс, он там, снаружи.

- Что принести? - Коста чувствовал себя последним болваном.

- Мешок, - терпеливо объяснил Элльм. Что-то заставляло Косту повиноваться этому странному старику. Он послушно вышел из вежи, нашел привязанный над входом мешок, отвязал его и занес внутрь. Элльм порылся в мешке и достал кусок мороженой пойды - оленьего сала. Мешок вернул Косте.

- Отнеси назад.

Потом Коста молча наблюдал, как Элльм изогнутым ножом мелко крошил пойду в котел, как добавлял туда сушеную воронику, как неторопливо размешивал... По веже растекся запах, заставивший Косту сглотнуть слюну. Элльм открыл шкатулку, достал из нее щепотку желтоватого порошка и бросил в кипящую воду. Оглянувшись, ответил на немой вопрос гостя:

- Это налэть. Рог священного оленя.

Когда похлебка была готова, Элльм накрыл котел крышкой и, щелкнув пальцами, погасил огонь.

- Теперь поедем за твоим другом.

Они вышли из вежи. Подмерзший за утро снежный покров хрустко прогибался под ногами. Элльм остановился, поднял вверх руки с раскрытыми ладонями и стал негромко бормотать заклинание. Коста глядел на него во все глаза и пытался разобрать слова, но до него долетали только непонятные сочетания звуков, похожие на щебет птицы:

- Чуввесь-чарньям... чуэз... мунн аллт...

Вдруг снег перед ними вздыбился и завертелся белым смерчем. Лапы елей, стоявших вокруг, заколыхались. В лицо Косте сыпануло колючее крошево, он зажмурился, а когда снова открыл глаза, в десяти шагах от вежи стояла пара красивых белых оленей, запряженных в обтянутую шкурами лодку - точь-в-точь как на той картинке, которую они с Глебом видели в пещере.

Коста ощутил, как из груди, толкаясь, стали подниматься удивление, восхищение и еще какое-то чувство, в котором он так и не успел разобраться, потому что Элльм подтолкнул его в спину и сказал с ноткой раздражения:

- Чего стоишь? Садись!

Мучнистое облако осело на землю. Оба оленя, проявляя нетерпение, одновременно стукнули копытами. Раздумывать было некогда, и Коста полез в лодку. Она была просторная - он удобно устроился в ней, привалившись спиной к корме и вытянув ноги. Элльм, усевшись впереди, издал горлом какой-то клекот, и олени сорвались с места.

Это было что-то! От скорости у Косты захватило дух, в грудь и лицо ударили тугие воздушные потоки, а елки справа и слева слились в сплошную, без единого просвета, изгородь. Элльм сидел не двигаясь и даже, казалось, дремал. Олени без понуканий мчались вперед, цокая копытами по снежной корке, и этот цокот был похож на барабанную дробь. Их шерсть - белая, с голубоватым отливом источала сияние, которое трепетало на ветру, словно тонкая кисея, и волнами растекалось в стороны. Лодка скользила по насту как по воздуху - сидя в ней, Коста не ощущал ни рывков, ни тряски, знакомой каждому ездоку. Только тут до него дошла вся гениальность этого изобретения: что по воде, что по снегу - все едино!

Путь занял считанные минуты, но за это время упряжка успела выскользнуть из леса, обогнуть скальные громады и подкатить к пещере, где Коста оставил Глеба. Олени замедлили бег, под днищем лодки заскрипели каменные выступы, и упряжка остановилась у входа в пещеру.

Коста выскочил из лодки, будто выпростался из теплого мехового тулупа, и, не дожидаясь Элльма, вбежал в пещеру. Внутрь проникали тусклые отблески угасающего дня. Глеб, скорчившись, лежал у остывшего очага. Коста подскочил к нему, перевернул на спину и, разодрав рубаху, приник ухом к посиневшей груди.

- Он жив, - спокойно сказал Элльм, войдя следом. - Отнеси его в кережу.

На этот раз Коста не стал переспрашивать и, подхватив Глеба на руки, отнес его в лодку. Элльм вышел, держа в руке новгородский меч.

- Возьми, пригодится.

Они сели в лодку. Коста устроил Глеба поудобнее, положил его голову себе на колени. Элльм не оглядываясь отдал оленям новый приказ, и они понеслись обратно.

- Послушай, - сказал Коста, глотая упругий морозный воздух. - Ты вроде бы все про всех знаешь. Этот чужеземец... Харальд... отчего он погиб?

- Мои знания тоже имеют границы, - сурово ответил Элльм. - Только Великому Аййку доступно все на свете... Но про этого чужеземца я знаю. Он был слишком любопытен и хотел заглянуть в Нижний Мир, но Арома-Телле не позволил ему туда проникнуть.

- Значит, эта пещера была входом в подземелье?

- Тебе не следует об этом спрашивать. Могущество Арома-Телле велико. Перед ним бессилен даже мой небесный покровитель...

Темнота сгущалась стремительно. К веже они подъехали уже в сумерках. Элльм поспешил развести огонь, а Коста осторожно уложил Глеба на подстилку.

- Что теперь?

- Сейчас... - Элльм подошел к Глебу и медленно провел рукой по его лицу.

Косте показалось, что на тонких пальцах нойда вспыхнули и тут же погасли крохотные огоньки. Тело Глеба пронизала дрожь, веки задергались и приподнялись, а из губ вместе с тяжелым выдохом выкатились слова:

- Где я?..

Варево, которое Элльм назвал странным словом "бурдух", обладало чудодейственной силой. Щеки Глеба покрылись румянцем, а в ослабевшие мускулы ручейками потекла прежняя мощь. Вдвоем с Костой они опорожнили котел и почувствовали себя родившимися заново. Элльм, сидя у очага, не сводил с них внимательных глаз, а в уголках его рта, прямого, как проведенная решительной рукой черта, таилась улыбка... или нет? Глеб и Коста были слишком заняты едой, чтобы подмечать такие тонкости.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});