Сладкое забвение - Даниэль Лори

плечо, прежде чем обслужить другого клиента.

Он был либо самым храбрым человеком в комнате, либо идиотом, чтобы приставать к дочери Дона.

Я покраснела, покачала головой сестре, потом поднесла бутылку к губам и сделала глоток. Оно было холодным, освежающим, с оттенком горечи.

— Хочешь поделиться тем, в чем проблема, или запить это алкоголем?

Я прислонилась к стойке и устроилась поудобнее, потому что уже знала ее реакцию.

— Запить алкоголем.

И, мы запили.

Глава 16

«Я не вижу в космосе ничего более многообещающего, чем вид с колеса обозрения».

— Э. Б. Уайт

ЕЛЕНА

У меня закружилась голова, когда второе пиво осело в теплую лужицу в животе.

Я была только навеселе и уже успела обменять алкоголь на воду. Я никогда не пила слишком много на людях; это развязывало мне язык до такой степени, что я боялась того, что скажу или сделаю. Что, если я всем расскажу, о чем думаю? Сладкая Абелли и алкоголь не смешивались. Я не была готова прыгнуть головой вперед в мир, как сама, не знала, буду ли когда-нибудь готова. Когда вас холят и хвалят за то, что вы определенный человек все свое детство, иногда нет никакого выхода.

Адриана не разделяла этого мнения по данному вопросу. Она была пьяна, очень пьяна. К счастью, она обычно молчала, будучи пьяной, и, казалось, ела гораздо больше и с меньшим приличием, чем трезвая.

Появилась еще одна семья, заполнившая большую часть ресторана. Руссо сидели с Руссо и Абелли с Абелли. Однако Адриана сидела рядом с Николасом, его дядями и их женами. Я знала, что его мама умерла, когда он был подростком, а его отец был убит, когда Занетти расстреляли один из его ночных клубов. Неудивительно, что отец Николаса обманул их, заключив сделку.

Было странно не видеть Адриану за нашим столом, но я догадывалась, что меньше чем через две недели она станет Руссо. Дискомфорт сжал мое горло.

Я села рядом с Тони, который, казалось, прибывал в хорошем настроении. Правда, на правой руке у него была повязка, и он все время просил меня принести ему выпить, передать то или это и разрезать бифштекс. Он всегда спрашивал с излишним энтузиазмом, будто ему нравилось его новое состояние. Я сочувствовала Дженни, изменщица она или нет.

Мои родители, бабушка, Доминик и Бенито тоже сидели с нами. Мужчины поддерживали монотонную беседу разговорами о работе — отцу принадлежало множество различных заведений, от стриптиз-клубов до прачечных, хотя последние, вероятно, служили прикрытием для вида и распространения наркотиков — или о ставках на мужчин в их нелегальных боях.

Джианна вела разговор, заставляя Абелли беседовать с Руссо и наоборот. Сегодня она была похожа на Барби. Розовое платье с тонкими бретельками, высокий хвостик и светло-розовый макияж. Она была харизматичной, независимой, и теперь, когда я поверила, что она спала с Николасом, я наблюдала за ней больше, чем следовало. Я была очарована мыслью, что она знает, каково это — спать с ним. Хотя, чем больше я думала об этом, тем более странное чувство — волна чего-то неприятного — скользило по моим венам.

Зависть.

Вот что это было.

Меня привлекал не только этот мужчина, но и женщины, с которыми он встречался.

Я застонала вслух.

Все взгляды за круглым столом устремились на меня, вилки с десертом были на полпути к губам.

— Несварение желудка? — спросила бабушка.

— Да, — ответила я, не задумываясь, и отодвинула свой стул. — Пойду в туалет.

Я даже не поняла, что сказала, пока не отошла от стола и не услышала за спиной тихий смех брата и кузенов. Мужчины.

Дверь в туалет была приоткрыта на три дюйма, когда я услышала свое имя в промежутке между звуком работающего крана и спуском воды в туалете.

— Послушай, все, что я хочу сказать, это то, что она известна как Сладкая Абелли, но на самом деле это только потому, что она становится сладкой со многими мужчинами.

Горький привкус наполнил мой рот.

Голос принадлежал женщине из клана Руссо. Валентина. Замужем за одним из двоюродных братьев Николаса, хотя я не знала, за кем именно. Она была высокой, статной, с яркими сицилийскими чертами лица. Трудно не заметить или забыть.

— Ты просто завидуешь, потому что Рикардо смотрел на нее всю ночь, — ответила другая.

Это была Джемма, двоюродная сестра Николаса. Она была примерно моего возраста, возможно, чуть моложе, со светло-каштановыми волосами и глазами. Я разговаривала с ней всего один раз, но она показалась мне милой девушкой.

— Мне все равно, что делает Рикардо. У меня есть Эдди, — ответила Валентина.

Я услышала шорох, будто кто-то копался в сумочке, затем тишина, возможно, повторное нанесение макияжа.

— Они убили ее парня, разве ты не знаешь? Какой-то парень со Стейтен-Айленд.

— Они убьют и твоего тоже, если ты не заткнешься, — сказала Джемма.

Валентина усмехнулась.

— Мы с Рикардо теперь почти не спим вместе. Чего он от меня ждет?

— Прекрати. Я не хочу слышать о тебе, моем брате, и о сексе в одном предложении.

— Прекрасно, ханжа.

Я позволила двери тихо закрыться. Я не знала, что мое прозвище было так популярно, пока не встретила Руссо. Интересно, все ли в это верят — в то, что Сладкая Абелли была такой же легкой и сладкой.

Мой желудок скрутило. Мне было все равно, что обо мне подумают другие, но слух об этом дошел до меня гораздо ближе, чем хотелось бы. Мужчина был убит, потому что я совершила ошибку, переспав с ним, и теперь страстно желала жениха своей сестры. Ее замечание задело меня за живое.

Девушки вышли из дамской комнаты со свежей волной духов и даже не заметили меня, стоящую в тени.

Я прислонилась к стене, когда прошлое всплыло на поверхность.

Я познакомилась с ним на карнавале.

Теплый ветерок, солнце и смех от колеса обозрения высоко над головой. Запах варёных пирожков, попкорна и сахарной ваты. По крайней мере, так я представляла себе это в разгар лета. Вместо этого это было так же пусто, как улыбка Сладкой Абелли. Ничего, кроме снега, бетона и свиста холодного ветра.

Он работал в торговом центре неподалеку в качестве охранника, а также на двух других неполных рабочих местах, чтобы поддержать свою мать и младшую сестру, которые, как я могла себе представить, изо всех сил пытались выжить, оплакивая сына и брата. Ужасная правда заключалась в том, что я даже не знала его имени. Я не сказала ему