Рыжий фей (СИ) - Моксякова Елена

Когда же все, кроме простолюдинов, добрались в тронный зал, началась сама церемония. После торжественной речи, в которой Эльдис пообещал служить своему народу и править справедливо и милосердно, зазвучала музыка, и в сопровождении юных красавиц в розовых прозрачных платьях появился лорд Хранитель Знаний и Традиций. Эту должность занимал благообразный старичок, плывший на облачке над самым полом и держащий руках тяжёлую стальную корону. Смотрелась она более чем грубовато— как железный забор. Пережиток прошлого— в лучших традициях моего папаши.

Корона была водружена на голову Эльдиса. На первый взгляд она показалась великоватой и чуть не сползла ему на лоб, но в считанные мгновения сжалась до нужного размера и теперь сиделакак влитая. Зал разразился криками «Ага!», что заменяло им наше «Ура», а потом заскандировал «Да здравствует король!»

Эльдис уселся на свой законный трон как полноправный владыка Хорноры, но на этом торжество не закончилось. От короля ждали вполне конкретных деяний, каковые не заставили себя ждать. На его суд был принесён первый королевский заключённый— Ралиган. Он был действительно принесён— на носилках, в клетке, скованный светящимися энергетическими цепями. Носилки плыли по воздуху, направляемые четырьмя гвардейцами.

Эльдис приговорил Ралигана к казни, которую сам должен был привести в исполнение — таковы правила для членов королевской семьи. Убить собственными руками. Ну, или разорвать собственными когтями, если твой корольнаполовину трансфей. Ралиган так и не был коронован, но с тех пор как Арл признал его своим законным сыном, считался полноправным принцем крови и наследником престола. Эльдис вынес приговор, стукнул о пол здоровенным королевским скипетром, и клетку с Ралиганом унесли.

На следующих носилках не было клетки, на них восседала королева Эдна, окружённая светящимся силовым коконом. Каково будет Эльдису выносить приговор собственной матери?

— Королева Эдна. За государственную измену ты приговариваешься к бессрочной ссылке в изолированный мир. Прошения о помиловании не могут быть рассмотрены на протяжении трёхсот хорнорских лет.

— Ваше величество! — расталкивая толпу, вперёд вышел Мехуариус. Вид у него был взволнованный, и когда он глянул своими дикими глазищами на Эдну, на мгновение мне показалось, что и она заразилась этим его волнением. — Ваше величество! Позвольте мне предложить для этой цели гостеприимство Эмекры и принять вашу матушку у нас на эти триста лет или весь срок её заключения!

— Гостеприимство? — Эльдис посмотрел на него с недоумением. — Речь идёт о наказании, это должен быть мир-тюрьма, из которого нет выхода, а не пиры и увеселительная прогулка по морским глубинам.

— О,это далеко не увеселительная прогулка. Я и мои люди — мы провели несколько сотен лет под водой среди рыб и ракушек, не имея возможности даже выглянуть на поверхность. И, поверьте, в этом не было ничего весёлого.

— Почему же ты хочешь вернуться назад? Ведь тебе был дарован выбор— жить там или среди людей.

— Я был очень рад оказаться среди людей, и радость эта меня насытила. Но я уже тоскую по дому. Слишком много прошло времени, мой дом теперь там. И большинство моих людей также пожелало вернуться. Мне непросто было привыкнуть к подводной жизни, и возможно, это ужасно, что я предлагаю совершить такое с вашей матушкой. Однако я клянусь окружить её любовью, заботой и почётом, соответствующими её положению.

— Хорошо, — усмехнулся Эльдис. — Будь по-твоему. Королева Эдна отправляется в Эмекру с ограничением сил и будет лишена способности дышать воздухом в ближайшие триста лет.

Он снова стукнул скипетром о пол, и Эдну унесли. Я так и не поняла, рада ли она была сделаться владычицей морскою, лицо её почти ничего не выражало. Только глаза на какой-то момент расширились— когда прозвучало «дышать воздухом».

Бедный Мехуариус радовался, как дитя, готовясь утащить в свою подводную нору сказочный геморрой. Хотел ли он туда возвращаться на самом деле или эта идея осенила его из-за Эдны? Мы никогда не узнаем. Однако, в отличие от опальной королевы, выбор у него всё равно был. Он мог находиться и здесь, и там— где пожелает. А она нет. И ей стоит вести себя хорошо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Когда с формальностями было покончено, в зал вплыли подносы с яствами, диваны и подушки, и начался пир. Зазвучала музыка, начались танцы, вина лились рекой.

Эльдис не танцевал. Он сидел на своём троне, потягивал какой-то напиток из кубкаи иногда с хитрой улыбкой поглядывал на меня. Я помню эту его улыбку— ещё с тех пор, когда я была для него никем. Прямо как сейчас. От этого можно было свихнуться! Меня тянуло к нему и в тоже время отталкивало. Может быть, я боялась его потерять насовсем, если стану просто одной из его шлюх? На что я надеялась? Что он полюбит меня заново? Или это просто было слишком мучительно — вместо любви вдруг получить одну лишь постель? Сначала не смогу устоять, а потом разревусь в процессе, и всё равно ничего не получится. Часть меня хотела наброситься на него прямо здесь и сейчас, а часть вопила: «Не то!» и хотела бежать со всех ногкуда глаза глядят. Казалось, мозги мои вот-вотзадымятся, поэтому я вышла подышать на веранду.

С веранды было видно море— до самого горизонта. Подо мной дворец уходил на несколько этажей вниз, а дальше начиналась скала, о которую с шумом разбивались волны. Розовое солнце недавно перевалило зенит и начало свой путь к закату. Небо сделалось наполовину зелёным, наполовину жёлтым, но до вечера было ещё далеко. Я оперлась на перила и слушала крики птиц, вдыхала свежий морской воздух. Лёгкий бриз трепал мои волосы. Кровь в висках стучала уже тише. И тут на мою руку легла его рука.

Мне даже не нужно было оборачиваться— разве я могу не узнать его пальцы? Земля снова стала уходить у меня из-под ног, сердце заколотилось чаще.

«Хватит от меня бегать. Ты моя», — услышала я голос Эльдиса у себя в голове и одновременно почувствовала его губы на своей шее.

И мне стало всё равно. Я просто рухнула, провалилась в это чувство. Оно затопило меня, и моя воля перестала существовать.

Как в полусне, я повисла на нём, обвив его шею руками, а он поднял меня и понёс куда-то по тёмному коридору. Я плохо помню, как мы нырнули в какую-то мягкую перину, как свечи бросали отсветы на его лицо, как я дышала, точно рыба, выброшенная на берег…

А потом всё стихло. Было слышно дыхание и кровь, стучащую в висках. Меня поглотила радостная нега. Я хотела оставаться в ней вечно, но, увы, это было невозможно. «Ну, вот и всё», — подумала я. Подступили слёзы, но я сдержала их. Позже, я поплачу об этом позже. И вспомнила старую песню всех хорнорийских шлюх, которую не раз пела мне Саралита:

Там за окном мерцают звёзды

И от росы искрятся розы,

А завтра день прольётся светом

И будет то, и будет это.

Я подоткнула одеяло,

Затем тебя поцеловала,

Настало время улыбнуться,

Уйти и больше не вернуться.

Баю-бай, баю-бай,

Поскорее засыпай,

Баю-бай, баю-бай,

Обо мне не вспоминай.

Нельзя, нельзя реветь. Нельзя хлюпать носом. Дыши ровно, дура. Уважай себя. Выползай из кровати тихо. Пусть спит. Не дай ему шанса проявить своё равнодушие после всего, что было. Презрение в ответ на твои слезы.

Свечи догорели, и в спальне было темно. Я отодвинула край занавески, чтобы посветить и увидеть, где искать своё платье. Не надо, не надо смотреть на Эльдиса, иначе не уйдёшь… Но я всё же посмотрела. А он смотрел на меня, и в глазах его тоже стояли слезы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Память вернулась… — прошептал он одними губами.

Я застыла, стараясь не дышать. Если я обманусь снова, я этого уже не выдержу. Я просто свихнусь.

Пауза затянулась.

— И…? — настороженно спросила я.

— Иди ко мне, сладкая. Я больше никуда тебя не отпущу, — он притянул меня к себе, и я снова провалилась в его объятия, ловя поцелуи на щеках, глазах, руках. — Только ты можешь быть моей королевой. Ты и больше никто.