Цветок Лилии - Мария Вячеславовна Чепало

И вот началось — холод. Он проник под одеяло, легко маневрируя между спящей кошкой и слоями скомканной пижамы. Он пробрался прямо в грудь, сел по центру и стал замораживать все вокруг себя. Сердце, почуяв неладное, ускорило темп, разгоняя горячую кровь по венам в отчаянных попытках борьбы. Бесполезно. Холод не щадил, легко отражая атаки, но и сердце не собиралось так просто сдаваться. Лиля дрожала во сне. Она не понимала — проснулась ли или еще спит. На секунду она открыла глаза, но осознать ничего не успела. Единственное — она сменила бок, на котором спала.

Какое-то время тишина.

Затем война началась снова. На этот раз Лиля проснулась быстрее. Ледяной воздух заполнил ее легкие. Дышать было больно. Холод обжигал ее изнутри, протыкал ледяным ножом. Сон еще не сошел с ее ресниц, а она уже сидела на краю кровати, отчаянно глотая кислород. В ход пошла вода — легче не стало. В следующую секунду Лиля уже бежала в туалет.

Еще около часа она пыталась уснуть, но ее трясло, словно она едет по самой неровной дороге в старом «москвиче», а у водителя вчера был день рождения. Постепенно все стало затихать. Сердце победило и утихомирилось. Холода больше не было.

Этой же ночью Макар шел по темной улице. У вас возник вопрос: кто такой Макар? Но это станет ясно чуть позже, сейчас главное то, что он не взял с собой зонт и промок насквозь. Вода ручьем стекала с русых волос, но деваться было некуда. От его выдоха образовывался пар, который тут же растворялся под стеной дождя. Он продрог, но холода уже не чувствовал. Он ничего не чувствовал, кроме обжигающей злости, переполнявшей его легкие. Она горела, сжигала, испепеляла.

Он добрался до полуразвалившегося деревянного дома в два этажа. Выбитые окна смотрели на него черными дырами, словно вырезанные глаза, но это его уже давно перестало пугать. Старая лестница скрипит под ногами, сам дом кишит пылью и грязью, и вонючими крысами, и мерзкими тараканами, ползающими по стенам и потолку.

Он вошел внутрь, светя фонариком на телефоне. Пыль разлетается в разные стороны от его движения. Длинный коридор, много разложившихся от времени и сырости дверей. И только из-под одной виднеется полоска рассеявшегося света. Три тяжелых удара, за которыми неизменно следует не менее тяжелое: «Входи».

Тусклая лампочка держится на канате из местами оголившегося провода. Два стула, стол, диван, древний телевизор, показывающий серый шум. От грозы пропал сигнал. В темном углу сидел мужчина по имени Шахим. Седеющие волосы, задеревенелые руки, пожелтевшие зубы, огромный старый шрам, начинающийся у правой брови, проходящий через все лицо и шею, заканчивающийся далеко под рубашкой слева. Из-за него верхняя губа изменила форму, сместившись в сторону.

Грубый голос, как всегда, приказал:

— Сядь.

Макар сел на хлипкий деревянный стул. Он много чего видел, много чего делал, но, когда оказывался в этой комнате, его сердце колотилось о грудную клетку, зовя на помощь. Безответно.

В темном углу сверкнула зажигалка. Шахим втянул сигаретный дым и с шумом выдохнул.

— Опоздал, — спокойно подметил он.

Макар был готов к тому, что произойдет дальше.

Шахим вышел из тени, приказал снять промокшую куртку, оттянул футболку со спины и потушил сигарету, оставив свежий шрам рядом с еще несколькими затянувшимися.

Макар не издал ни звука, не считая треска костяшек от сильного сжатия кулаков.

Шахим нахмурился. Его уже давно огорчает спокойная реакция Макара, но он до сих пор не придумал другого наказания. Шахим вернулся на диван и еще раз сверкнул в темноте зажигалкой.

— Рассказывай, — сказал он, выпуская изо рта дым.

— Сегодня меньше, чем обычно. — Макар высунул из кармана сверток в пластиковом пакете и положил на стол.

— На сколько?

— В два раза.

Мгновение, и на левой руке появился второй шрам. Шахим зажег третью сигарету.

— Рассказывай, — сказал он. Его голос стал злее.

— Одного из принимающих закрыли за значительный. Ближайшие три года он с нами не свяжется.

— Наших вычислили?

— Нет.

— Продолжай.

Макар замялся всего на секунду.

— Дэн… он…

— Что опять!? — взревел мужчина. Его шрам заходил ходуном.

— …сорвался, — продолжил Макар спокойным тоном, который дался ему с трудом.

Шахим схватил его за волосы и поднял голову, заглянув глубоко в глаза.

— Я же тебя предупреждал! Ты будешь за него расплачиваться! — вонь из его рта заполнила собой весь воздух, Макар задержал дыхание, но это не помогло.

Он ударил Макара головой о стол. Больше всех пострадал нос. На столе осталась алеть кровь. Она скатывалась и по губам Макара, он почувствовал ее железный привкус. «Дядя будет злиться», — вертелось в голове. Он уже прикидывал какую байку скормить, чтобы в нее поверили.

Шахим ходил из стороны в сторону, обдумывая дальнейшие планы на мальчишку. Макар смотрел в невидимую точку, ожидая приговора.

— Ты мне порядком надоел, — наконец сказал Шахим. — Последнее время от тебя столько же пользы, как от этого старого телевизора, — он ударил по корпусу ладонью. Серый шум моргнул и принялся снова размеренно мерцать. — Что с тобой? Что в твой пустой башке?

Макар молчал, продолжая смотреть в невидимую точку.

— Говори! — Шахим ударил по столу кулаком. Макар еле заметно дернулся от неожиданности, но все еще молчал. — Ну конечно, что кроме денег может интересовать таких сопляков как ты? Не обольщайся. Больше, чем сейчас, ты не получишь. В лучшем случае тебя найдут собаки в канаве. Точнее не тебя, а твой разложившийся труп.

Шахим схватил Макара за запястье, резко перевернул руку и прижег сигаретой тонкую кожу на сгибе локтя. Из груди Макара вырвался стон. Он стиснул зубы настолько, что они заскрипели. Шахим получил от процесса огромное удовольствие и прижал сигарету еще крепче. Из раны сочилась кровь, унося с собой обгоревший пепел.

— Свободен.