Дело об убийстве маркиза де Лианкура (СИ) - Лариса Куницына

преступника!

— Ваше сиятельство, — недовольно взглянув на него, произнёс король. — Если бы узник сбежал из Чёрной башни, то мне бы об этом сразу же доложили. Я не собираюсь по вашей прихоти гонять людей в темницу, потому что совершенно уверен в том, что граф де Лорм пребывает там, где ему и положено, а именно в своей камере в Чёрной башне. Его охрана поручена королевскому прево…

— Но они друзья! — воскликнул де Полиньяк.

— Мне это известно, — гневно взглянув на него, заявил король. — Однако мне также известно, что барон Адемар — наш верный поданный, и выбирая между дружбой и верностью короне Сен-Марко, выберет последнее. Если вы намерены обвинить его в измене, то представьте доказательства, в противном случае будьте готовы ответить за клевету или принести прево публичные извинения. И вообще, мне надоели ваши уловки! Вместо того чтоб заниматься своими непосредственными обязанностями, вы вдруг вызвались расследовать убийство, а теперь ещё заявляете, что прево не справляется со своими обязанностями. Вы занимаетесь этим делом уже целый день. Вы готовы доложить мне о результатах? Похоже, нет! У вас по-прежнему всего лишь один свидетель, тот подозрительный лакей по имени Паже. И больше совсем ничего?

— Дело в том, ваше величество, — нехотя признался коннетабль, — что этот свидетель мёртв. По моему убеждению, его убил именно граф де Лорм, чтоб избежать наказания.

— То есть, вы потеряли и этого сомнительного свидетеля? — уточнил король. — И теперь ещё заявляете, что его убил де Лорм? Довольно, я не хочу больше это слушать. Идите и занимайтесь тем, на что вызвались: ищите доказательства вины графа де Лорма и помните, что у вас остались одни длинные сутки. Следующим светлым утром вы должны либо представить доказательства его вины, либо я прикажу вам принести графу извинения и выплатить компенсацию. Идите, коннетабль.

Де Полиньяк вышел из гостиной и пошёл по ярко освещённым залам, где слышались смех и музыка. Он уже пожалел о том, что поторопился явиться к королю, не раздобыв хотя бы какие-нибудь доказательства побега де Лорма из темницы. Этот импульсивный поступок был преждевременным, и король теперь пребывал в раздражении, как от этого дела, так и от требований коннетабля.

Вернувшись домой, он снова вызвал к себе Брикара и приказал:

— Сделайте всё, чтоб получить доказательства побега де Лорма из тюрьмы. Подкупите кого-нибудь из тюремщиков, пусть проверят его камеру. И объявите за его голову награду в десять тысяч золотых марок. Мне всё равно, доставят его ко мне живым или только его труп. Он должен быть здесь к следующему светлому утру, слышите, Брикар! Если мы докажем его побег, то вслед за его головой полетит и голова Адемара. А потом, как знать, кого он ещё зацепит, падая с вершины в ад!

Следующее утро было светлым, и помимо обычной суеты, выплеснувшейся на улицы города, оно было отмечено странными слухами о побеге заключённого из Чёрной башни. Королевские глашатаи не выкрикивали на площадях указ о поимке преступника, а городская стража не вывешивала на стенах домов его портреты, и всё же в кабаках и притонах уже знали о том, что арестованный накануне граф де Лорм сбежал из темницы, и за него, живого или мёртвого объявлена невероятная награда в десять тысяч золотых марок. Горожане пребывали в некотором замешательстве, споря о том, мог ли их любимец барон де Сегюр убить собственного деда, а если не мог и не убивал, то зачем сбежал? В то, что он был способен оттуда сбежать, почти никто не сомневался, ибо вера в его отвагу и ловкость была непоколебима в сердцах народа. Некоторые прямо заявляли, что даже если встретят его на улице, то пройдут мимо, словно и не заметили, но не станут выдавать его сыщикам. Иные говорили, что неспроста коннетабль объявил за голову де Сегюра такую награду, не иначе, как тот встал у него на пути. А третьи и вовсе ставили на то, что наперсник короля Армана и в этот раз выйдет победителем из этой заварухи, как бывало уже не раз. Но из тёмных подвалов и аккуратных домов уже выходили на охоту ловцы беглых преступников, бретёры и частные сыщики, которым всё равно было, кого ловить, если за это хорошо заплатят.

Люди де Полиньяка тем временем уже вломились в маленький домик в небогатом квартале, где до замужества жила графиня де Лорм со своим сыном. Они перевернули там всё вверх дном и ушли сильно разочарованные, потому что не нашли ни беглеца, ни следов его пребывания. В дома друзей графа де Лорма тоже стучали, но прислуга отказывалась впускать их, требуя письменного приказа короля о проведении обыска, напоминая, что привилегии тайной полиции на военное ведомство и его главу не распространяются. Врываться в дома высокопоставленных чиновников и богатых аристократов никто не решился, и тогда за этими домами было установлено наблюдение. Слуги графа де Полиньяка, ничуть не скрываясь, торчали под окнами дворцов и особняков, провожая цепкими взглядами всех входивших и выходивших. Такое навязчивое внимание беспокоило слуг и приводило в раздражение хозяев.

Однако вскоре эта сдержанная конфронтация привела к неожиданным для графа де Полиньяка последствиям. Возле его дома появились такие же соглядатаи, которые устроились на противоположной стороне улицы и с любопытством разглядывали фасад дома, уделяя особое внимание окнам. Вышедший к ним мажордом графа осведомился, что им нужно возле жилища коннетабля Сен-Марко, на что они вежливо пояснили, что являются служащими тайной полиции и выполняют приказ графа Раймунда, который действует в интересах безопасности королевства.

Поставленный об этом в известность граф де Полиньяк был крайне возмущён и немедленно направился во дворец, чтоб потребовать у короля пресечь провокационную деятельность тайной полиции. Однако король в это время был занят и принять его отказался. Проходя по залам, коннетабль столкнулся со своим приятелем графом де Дюнуа, который вцепившись в его рукав, оттащил его в сторону. Там он шёпотом сообщил, что сегодня к нему явился барон де Грамон и расспрашивал о том, что они обсуждают в своём узком кружке любителей войны, что конкретно говорит об этом господин коннетабль, а также имеются ли у него связи с единомышленниками в других городах и луаре Синего Грифона.

— Насколько мне известно, он уже посетил де Рони и де Рогана, — возбуждённо шептал де Дюнуа, настороженно осматриваясь по сторонам. — И тоже задавал им подобные вопросы. Алькан отказался говорить с ним об этом, но тогда он поинтересовался, почему овечьи шкуры и шерсть поставлялись в Сен-Марко перед войной по повышенным ценам,