Клуб (ЛП) - Скотт Кайл М.

В комнате была кромешная тьма.

Лара вздохнула с облегчением. Она злилась на себя за то, что была такой чертовски робкой, но отрицать было глупо: ее страшило то, что можно было увидеть за дверью.

Из коридора доносились приглушенные стоны женщин, напоминая ей о близости творящейся вакханалии.

Она вошла в комнату.

Нужно было убедиться.

Проведя рукой по стенам, она нашла выключатель и щелкнула им. Лара вздрогнула. Позади нее в комнату вошла Фиона, присвистнув от увиденного зрелища.

Святые угодники.

Они стояли в небольшой картинной галерее, где находилось не менее пятидесяти картин, самых разных размеров, от таких маленьких, как ладонь Лары, до таких больших, что по ним можно было проехать на машине.

Но Лара затаила дыхание не от этого зрелища.

Ее внимание привлекли сами произведения искусства.

Это были не обычные картины. Здесь не было ни Джозефа Малларда Тернера, ни Джона Констебля.

Это были скорее работы Иеронимуса Босха или Г.Р. Жигара.

Но хуже. Намного, намного хуже.

Несмотря на изысканное письмо, картины изображали сцены невероятной деградации. На одной небольшой картине, размером не больше зеркала в ванной, три огромные черные собаки вырывали куски плоти у полурастерзанной женщины. Женщина кричала, раскинув руки, а четверо мужчин в черных одеждах и красных масках стояли над ней, сцепив руки в молитве. На другой картине огромного размера был изображен обнаженный мужчина, повешенный на старом дубе и освещенный лунным светом. Там, где должен быть его пенис, оставалось лишь красное мокрое месиво. Вокруг него стояли три рыжеволосые женщины, все они были обнажены, если не считать черных поясов, повязанных вокруг их талий. У двух из них в поясах были кинжалы. Третья женщина вынула свой кинжал и кромсала труп. На заднем плане картины, вдали, у темного озера, стоял дом. Не более чем далекая тень.

Подойдя ближе к мрачному произведению искусства, она почувствовала, что у нее свело живот. Она присмотрелась.

Это...?

Позади нее вздохнула Фиона. Лара повернулась.

Фиона стояла и смотрела на маленькую картину, изображавшую женщину, насаженную на огромное золотое копье.

- Лара... это ужасно... - прошептала Фиона. Она была искренне напугана. И, по мнению Лары, сильно преуменьшала ситуацию.

Лара снова обратила внимание на картину с изображением кастрированного, выпотрошенного мужчины.

И на отдаленное строение на заднем плане.

Она наклонилась ближе.

Еще ближе.

Лара почувствовала головокружение. Голова поплыла. Сердце гулко стучало.

Мрачный дом, окутанный тенью за жестоким изображением убийства, был тем самым домом, в котором они трое сейчас находились.

Широко раскрыв глаза, она прочитала небольшую бронзовую табличку под картиной.

ДОМ АТОС

1893

- Мы должны убираться отсюда! Мы в беде...! - прошипела она.

Позади нее, где должна была находиться Фиона, раздался незнакомый голос; глубокий и ровный, как изысканное вино.

- О, моя дорогая милая девочка, ты даже не представляешь...

Прежде чем Лара успела повернуться, она почувствовала сильное головокружение и секунду спустя потеряла сознание.

ДЖЕЙСОН

Он стоял у толстой дубовой двери, плотно прижав к ней ухо. Из-за угла доносились звуки все еще продолжавшийся полным ходом оргии. Развратники могли еще подождать. Сначала он осмотрит эту комнату, а потом они с девочками возьмутся за самое интересное.

Затаив дыхание, он прислушался. Никаких звуков. Казалось, пусто.

Медленно, как только мог, Джейсон чуть приоткрыл дверь. Настолько, чтобы можно было заглянуть в щель и рассмотреть обстановку. И оторопел, увидев, что происходит в здесь.

Что, черт возьми, это было за место? Происходящее здесь было похоже на гребаный карнавал, а точнее, на извращенное игровое шоу.

- Что находится за дверью №3? - спросил ведущий.

- Давайте откроем ее и посмотрим.

- А, это оргия. А дверь № 2?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Я попробую, Боб. Я чувствую, что удача на моей стороне!

Ведущий подает сигнал одетым в латексные комбинезоны ассистенткам, чтобы они широко распахнули дверь, и...

Джейсон уставился широко раскрытыми глазами на дряхлую, увядшую старуху. Ей было не меньше шестидесяти лет.

Не меньше.

Возможно, ближе к семидесяти. Трудно сказать, когда она стояла к нему спиной, но то, что она не была молодой, это точно. Кожа на ее увядающей фигуре казалась натянутой, словно готовая вот-вот разорваться и выплеснуть наружу древние, гниющие внутренности. Она гоготала, как ведьма; ее плоские, впалые ягодицы покачивались, когда она орудовала странным изогнутым лезвием над бедной, закованной в кандалы женщиной, распятой на большом блестящем кресту.

Истекающая кровью, израненная женщина была в сознании. Ее глаза горели от умопомрачительной агонии, пока гогочущая карга истязала ее единственный оставшийся сосок, небрежно отпиливая его.

Все тело женщины дрожало, но она не делала никаких попыток вырваться из своих оков, даже когда старуха протянула вперед руку с отрезанным соском и затолкала его в рот женщины.

Какого черта? Ее накачали наркотиками? Что вообще происходит в этом сумасшедшем доме?

Возможно, Лара была права, в конце концов. Может быть, убраться подальше было бы более мудрым решением, чем оставаться в этом безумном месте. Эти люди, кем бы они ни были, были далеко не просто озабоченными богатыми засранцами.

Возможно, впервые в жизни Джейсон признался себе, что, возможно, он совершил сучью ошибку, проникнув в этот дом. Большую, огромную, ебанную ошибку.

Он заберет девчонок, а потом они уберутся отсюда. Старуха еще не заметила его. Не заметила его и бедная изуродованная женщина, распятая на кресте. Она оставалась покорной. Ее глаза смотрели вверх, измученные, но сохраняющие ясность. Она была в своем собственном аду, и у нее не было времени отвлекаться на что-то еще. Что касается ее иссохшей мучительницы, то она, очевидно, заблудилась в своем собственном потустороннем мире, принимая ад за рай. Старуха снова заскрипела зубами, всаживая острие изогнутого клинка в подмышку женщины. Лезвие вонзилось глубоко. Кровь хлынула из пореза.

Как багровый пот, кровь стекала по телу жертвы на крест, по кресту, и капала на пол, собираясь в лужицы, в то время как старуха переложила нож в другую руку и прислонила лезвие к носа недвижимой женщины.

И начала прилить нос.

В этот момент глаза женщины взглянули на Джейсона.

Карга замерла.

Черт!

Затем она повернулась, проследив за ее взглядом.

На этот раз Джейсон непроизвольно вздохнул. Не из-за открывшегося вида, нет... обвисшие, сдувшиеся груди, пропитанные кровью и свисающие до пояса, не вызвали у него никакого восторга. Как и безумно низко свисающие половые губы, раскачивающиеся между бедер, словно маленькие рваные занавески из кожи. В свое время он видел и похуже.

То, что потрясло Джейсона до глубины души, было чем-то гораздо более поразительным и в тысячу раз более тревожным, чем пизда какой-то старой суки юрского периода.

Это было ее лицо. Он узнал ее лицо.

Да и не мог не узнать.

- Ни хуя себе... это что, какая то гребаная шутка...

Едва произнеся это, Джейсон почувствовал удар по своей голове, и тяжело упал, с отрывистым хрюканьем.

Выплевывая кровь, он тяжело опустился на колени перед старухой. Кто бы его ни ударил, он все еще находился позади него. Его голова поплыла, а зрение раздвоилось после жестокого удара. Но все же он смог увидеть старуху, присевшую перед ним на корточки. Ее половые губы раскачивались и хлопали, словно ладони в аплодисментах.

Она улыбалась. Улыбка, которую он видел сотни раз. Тысячу.

Во всей Америке не было человека, который бы не узнал это лицо, которое чуть ли не ежедневно транслировалось на экраны по всей стране.