Клуб (ЛП) - Скотт Кайл М.

Он стоял на коленях и собирался войти в нее, когда топор снес ему голову.

Один взмах... это все, что потребовалось, и обезглавленное, трепыхающееся тело начало заваливаться назад.

Лара заметила, что его заплесневевший член поник в то время, как его отрубленная голова катилась в сторону мусорных бачков.

Она смотрела прямо вверх, тупая растерянность колола ее отупевший от наркотиков разум, пока тело бродяги фонтанировало кровью, изрыгало дерьмо и валилось набок, как срубленное дерево.

Когда тело упало, все еще выплескивая кровь из обрубка шеи, она увидела мужчину, орудующего топором.

Он был красив.

И он улыбался.

Все произошло так быстро.

Другому бродяге повезло меньше, чем первому.

Должно быть, он ссал в сторонке, когда ее странный защитник нанес первый удар, поскольку тот ничего не понял, когда незнакомец вогнал острое лезвие в его позвоночник. Раздался выдох, короткий и резкий, а затем бродяга сполз по стене; топор все еще торчал из его спины.

Убийца вздохнул, кажется, довольный собой, и снова повернулся к ней. Он протянул руку, успокаивая ее улыбкой.

- Хочешь повеселиться? - спросил он.

Не говоря ни слова, она взяла его за руку.

Мужчина усмехнулся; его улыбка была непорочной и очаровательной.

- Знаешь, он еще не умер... Как насчет того, чтобы отплатить ему сполна, милая?

Лара и сама тогда усмехнулась...

Это было много лет назад. Сколько, она понятия не имела. Время не имело для нее никакого значения. Было ли это пять лет назад? Шесть? Без разницы. Все, что имело значение - это свобода. Для Лары время представляло собой еще одну форму контроля, тонкий, но мощный способ, с помощью которого система разъедала человека. Нельзя почувствовать себя старым, если нет понятия о том, что такое старость.

Лара ощущала себя машиной, идущей по натянутому канату между девятнадцатью и двадцатью годами. Вечно молодая. Вечно бунтующая.

И хотя она понятия не имела, сколько лет прошло, она помнила прикосновение руки Джейсона, когда взяла ее в свою, как будто это было вчера.

Это рука подарила ей спасение.

А со временем он подарил ей любовь.

Лара не знала, почему он выбрал именно ее из всех этих утопающих душ города. Она была одной из миллионов. Конечно, за эти годы она спрашивала его об этом много раз. Ответ Джейсона всегда оставался неизменным: загадочным и почти беспечным.

Инстинкт, детка.

Вот и все.

Это было все, чем он это объяснял.

И все же она верила ему.

Собрать воедино фрагменты того времени в ее жизни было непросто. Это была кошмарная дымка наркотиков, буйного секса, насилия и удушающей безнадежности будущего, которая упала на нее и застыла в ней, как ядерный снег. Она была рада, что вечная тусклость ее бытия осталась в прошлом. Она не хотела вспоминать те времена, предпочла бы, чтобы они остались тенями, навсегда оставшиеся там, где им было и место – в том аду, из которого она выбралась.

Но она помнила его руку. Какой теплой та была на ощупь. Какой крепкой. И она помнила его улыбку. Обнадеживающую, нежную, заботливую.

Джейсон стал ее альфой и омегой за те несколько минут, что потребовались ей, чтобы подняться на ноги, обрести равновесие, подойти к плачущему, умоляющему насильнику с топором в спине и начать топтать его голову, пока его крики не сменились треском костей. Когда она закончила, от головы грязного бродяги не осталось ничего, кроме багровой грязи, крови и острых осколков кости.

Едва бродяга умер, Лара возродилась.

Она вспоминала, как плескалась в теплой, исходящей паром лужи, которая осталась от его головы, как восторженный ребенок, танцующий под весенним дождем. И Джейсона, ухмыляющегося, даже когда он отпрянул от крови, брызнувшей из-под ее ботинок, в стремлении не заляпать свои джинсы, кожаную куртку и кеды.

Всего за несколько минут она превратилась из жертвы в хищника.

Она больше никогда не будет жертвой.

И она знала, что никогда не покинет своего таинственного незнакомца, который, казалось, появился из ее снов, с топором в одной руке и надеждой в другой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Она знала, что будет с ним вечно уже тогда.

И с тех пор ничего не изменилось...

Лара беспрекословно следовала за Джейсоном, подчиняясь его жажде крови. Разделяла его презрение к миру, полному правил, которые он не принимал. Он был торнадо, несущимся вперед, уничтожающим все на своем пути с дикой беспечностью. Он ненавидел этот мир так же, как и она. Он был ее родственной душой, истинной и чистой, и она беззаветно доверяла ему.

И все же теперь...

Лара верила в Джейсона. Она верила в его инстинкт, но когда она медленно приближалась к огромному особняку вместе с Фионой и Джейсоном, в ней проснулось что-то еще. Что-то, что встревожило ее.

Она обнаружила, что ее собственный инстинкт преобладает над инстинктом ее возлюбленного.

Они уже почти подошли к стене особняка, пригнувшись и молча пробираясь к первому освещенному окну, и Лара почувствовала то, чего не чувствовала с тех давних пор, когда ее папаша, накурившись и налившись дешевым виски, приходил ночью в ее в спальню...

Чистый, беспримесный ужас.

Он всегда производил столько шума, ее отец, топая по лестнице, один тяжелый шаг за другим, все громче и громче, пока не застывал, маяча в дверном проеме, как порожденный адом дьявол, пришедший забрать ее невинность.

Сейчас она тоже слышала его шаги.

Или это бешеный стук моего сердца?

Да, этого нельзя было отрицать. Джейсон учил ее всегда быть верной себе и своей природе, и в этот момент, когда перед ней возвышался дом, похожий на черное божество, ее природа говорила ей, что это опасное место.

Смертельное место.

Лара понятия не имела, почему ей так внезапно захотелось оказаться подальше отсюда - они с Джейсоном вторгались в дома и уничтожали семьи всех форм и размеров задолго до встречи с Фионой и несчастным Коннором, но она не могла отрицать ползучее отвращение, которое испытывала к этому месту.

Лара взглянула на Джейсона. Он улыбался своей беспечной улыбкой.

Очевидно, он не чувствовал ничего подобного.

Это ее тоже пугало.

Впервые с тех пор, как она возродилась в том грязном переулке, девушка сомневалась в его действиях.

К черту. Я должна что-то сказать.

Здесь все не так.

Он поймет.

Он должен понять.

Правда? Он точно не понимал точку зрения Коннора...

Это было другое. Коннор был трусом. Он был предателем. Хотел сбежать.

А что будешь делать ты, если Джейсон не захочет слушать?

Лара выбросила эту мысль из головы, боясь довести ее до конца. Нет, она будет доверять Джейсону, как всегда. И пойдет туда, куда пойдет он.

Но, черт возьми, я все равно выскажу свои опасения.

Девушка заговорила едва слышным шепотом.

- Детка... я думаю, мы...

Она так и не смогла закончить свою мысль.

Джейсон жестом показал, чтобы они с Фионой остановились. Она была в трех футах от карниза окна, но присела слишком низко, чтобы иметь возможность наблюдать, что происходит внутри. Она сделала, как просил Джейсон, и Фиона тоже.

- Я хочу заглянуть внутрь, девочки. Посмотрим, что к чему, - прошептал он.

Она кивнула. Фиона оставалась неподвижной, облизывая губы от волнения. Девушка была поистине бесстрашной. Это заставило Лару на мгновение почувствовать свою слабость.

Джейсон стоял под окном, все еще ухмыляясь, как задорный школьник, готовый к розыгрышу. Она внимательно наблюдала за ним, стараясь черпать силы из его стальной воли, концентрируясь на его уверенности и питаясь ею.

Пока она молча наблюдала за ним, мужчина медленно поднялся, обеими руками ухватившись за покрытый мхом каменный подоконник. Лара вздрогнула, когда его голова поднялась вверх, к свету; она испугалась, что кто-то внутри может увидеть его.

Что, черт возьми, со мной не так? Какая разница, кто его увидит?