Договор на одну тайну - Ольга Володарская

— Сын? — осторожно спросил старший Земских, столкнувшись с Лешей возле ИХ дома.

— Отец, — с утвердительной интонацией произнес Леша.

Алексей пришел в родной двор, чтобы узнать, как отыскать папашу, но, к своему удивлению, встретил его самого.

— Ты тут?

— Я тут.

— Давно?

— Не очень.

Диалог двух дебилов!

— Если хочешь пожить в квартире, то с этим могут возникнуть трудности.

— Ты сдал ее.

— Да. Она слишком велика для меня одного.

— Приходил за арендной платой?

Отец кивнул. Он был трезв. Но, очевидно, потому, что выпить было не на что. Но сейчас в кармане лежали деньги, и немалые, поэтому он предложил:

— Давай зайдем в какое-нибудь кафе, выпьем за встречу.

— Пойдем, только пить я не буду.

— Тут есть хорошее местечко поблизости.

Леша предполагал, о каком местечке речь. Пивнушка в подвале соседнего здания. Он видел, как из нее выкатывались пьяненькие мужички. Во времена его детства в том помещении принимали тару. Ребенком он таскал туда бутылки из-под лимонада, чтобы на вырученную мелочь купить крючки или леску.

Младший Земских не ошибся. Отец привел его именно к тому кафе. Называлось оно «Пир». Ни больше ни меньше.

Отец и сын спустились в зал. Зал был небольшим, на шесть столиков. Старший Земских указал сыну на один из них, а сам пошел к крохотной барной стойке.

— Тебе что взять? — спросил он у Леши.

— Бутылку минералки, если не трудно.

— Сонечка, ты слышала, — обратился к девушке, принимающей заказы, отец. — А еще пивка полторашечку и сухарей.

Получив желаемое, отец подошел к столу, за которым разместился Леша. Сыну принес пол-литра воды, себе полтора крепкого пива. Сразу налил его в стакан и залпом выпил. Крякнув, закусил ржаным сухарем со вкусом хрена.

— Ну, рассказывай, как живешь? — поинтересовался отец, откинувшись на спинку стула. Ему, как говорят в народе, похорошело.

— Нормально. А ты?

— Тоже. Сестра моя и твоя тетка сообщала, что стал-таки хирургом.

— Да.

— Молодец. В Москву переехал?

— Последние десять лет провел в столице.

— Прижился там?

Леша кивнул. Неужели все родители с детьми, или дети с родителями, общаются так после долгой разлуки? С чужими людьми диалоги лучше выходят.

— На могиле матери был? — продолжил расспросы папа. Он, кажется, тоже чувствовал неловкость, но крепкое пиво помогало, он выпил еще один стакан.

— Сходил на днях.

— А я на все праздники церковные ее навещаю.

— Могила ухожена, я заметил.

— Памятник еще поменять хотел, да дорого…

Пауза.

Леша не знал, что говорить, поэтому пил воду.

Отец не знал, что говорить, поэтому пил пиво.

Но емкости опустели, а ни тот ни другой не придумал, как продолжить беседу.

— Какие люди! — послышалось со стороны входа. Это в кафе завалилась компания из трех человек. Двое мужчин и одна женщина. Все в разной стадии опьянения. — Доктор собственной персоной!

Один из компашки, самый трезвый, направился к столику Земских. Леша остановил его возгласом:

— Будьте добры, оставьте нас одних.

Мужик встал как вкопанный. На опухшем лице недоумение.

— Сын мой, — объяснил отец, как будто извиняясь. — Разговор у нас.

— Понял, не мешаю. Только ты это… ну… не мог бы?..

Леша сунул руку в карман, выудил несколько мятых сотен, он не имел кошелька, и протянул мужику.

— Нате, выпейте за мое здоровье. Только не здесь.

Тот схватил деньги и быстро увлек свою компанию на улицу.

— Твои друзья? — зачем-то спросил Леша. Ведь ясно было, что собутыльники. Причем знающие, когда отец получает деньги от жильцов.

— Нет, просто знакомые. Живут поблизости.

Леша не знал, о чем еще спросить.

Он изгнал алкашей, желая остаться наедине с отцом, но для чего? Чтобы переброситься еще несколькими пустыми фразами? Успокоить себя тем, что он перед смертью помирился с папенькой? Но, как он сказал Пашке Соколову, они не ругались, просто перестали общаться. Первое время Леша ждал от отца действий. Он мог найти сына через свою сестру и хотя бы позвонить, но тот молчал…

Молчал и Алексей.

— Ты меня ненавидишь? — спросил отец, вылив в стакан остатки пива.

— Нет.

— Презираешь?

— Тоже нет.

— Тогда что ты ко мне испытываешь? Скажи как есть.

— Я сам пытаюсь понять… И мне не нравится то, что приходит на ум.

— И что же приходит? — Отец присосался к пиву, но закашлялся и отставил стакан.

— Мне нет до тебя никакого дела. Это же ужасно. Ты отец мой. Самый близкий из оставшихся в живых родственников. А мне за тебя даже не стыдно…

— А за себя?

— Не понял?

Отец допил-таки пиво и грохнул стаканом об стол. Хорошо, не разбил.

— Не стыдно? За себя? — рявкнул он. — Когда мне нужна была поддержка, ты бросил меня! Отвернулся. Сбежал. И спрятался, как будто твой отец прокаженный.

— Ты искалечил мою подругу.

— Ей никто не мог помочь.

— Тогда зачем же ты взялся за операцию? А я отвечу. Был в пьяном кураже, когда море по колено. Если б ты не пообещал Пахомову излечить его дочь, он оставил бы все как есть. А скорее бы повез ее к столичным или заграничным докторам. Кто-то из них, возможно, смог бы что-то сделать. Пусть не тогда, а годы спустя, когда медицина шагнула далеко вперед. Кому-то помогают инъекции стволовых клеток в позвоночник. Понятно, что они не всегда могут поднять обезножевшего с кресла, но улучшают его состояние. Но ты искорежил, доломал, если хочешь, ее поврежденный в аварии позвоночник. И такое уже точно не исправить. По крайней мере в этом веке.

— Думаешь, я не страдаю из-за этого? Каждый божий день я думаю об одном и том — зачем я согласился на ту операцию? Да, возможно, виной тому пьяный кураж, но я думал о Саше. Я хотел помочь девочке. И думал, что смогу. У меня не вышло. И ее отец сделал все, чтобы превратить мою жизнь в ад. Думаешь, почему я еще жив? А потому, что Хома знал, что для меня хуже смерти жизнь в позоре и муках.

— Я сейчас не совсем понял…

— Глеб Симонович ни в грош не ставил человеческие жизни. По его указке убирали неугодных не один и не два раза. Уверен, тех людей, чьи трупы до сих пор находят в порту, заказал именно Хома. А сколько их еще попрятано в пещерах и скинуто на дно моря. Пусть его руки не в крови, но на совести десятки смертей. И когда с Сашей произошло несчастье, он вдруг понял, что дочка за его грехи поплатилась. И начал деньги раздавать да грешников обличать. Да только сам он прямо-таки сатана. И тот, кто убил его… Да простит меня боженька… — Отец перекрестился. — Совершил правильный поступок.

— Все это тебя не оправдывает, — тихо проговорил Леша.

— Я знаю.

— Прости, что не оправдал твоих ожиданий. Но ты моих тоже. Так что мы квиты.

Леша дошел до барной стойки, взял еще одну полуторную бутылку крепкого пива и поставил ее перед отцом.

— Надеюсь, это поможет притупить твою душевную боль. Прощай.

И ушел, ни разу не оглянувшись.

* * *

Они ехали в машине Эдика и грызли семечки. У каждого было по огромному подсолнуху — сорвали по дороге, проезжая поле с «оттенками солнечного дня», оба запели эту песню Королевой, увидев его.

— Вкус детства, — протянул Леша, раскусывая мягкую и сладкую семечку.

— Помнишь, говорили, что, если кожуру глотать, аппендицит воспалится?

— Да. Я специально ел, чтоб в больнице полежать. Рос на удивление здоровым, но иногда так хотелось поболеть. И чтоб обязательно операцию сделали, но под местным наркозом, чтобы я все понимал, а лучше — видел. Что еще ждать от сына хирурга?

— Я полежал с этим самым аппендицитом. Скажу тебе, ничего хорошего.

— Тебе сколько было?

— Из армии только пришел.

— Так ты уже большой был. А в десять, двенадцать операция — это приключение. Помню, с какой гордостью друзья мне свои шрамы демонстрировали.

— Зато я познакомился в больнице со своей будущей женой. И вот, кстати, смотри и завидуй… — Эдик приспустил штаны, чтобы показать свой шрам.

— Я и говорю: операция по удалению аппендикса это что-то!

Мужчины рассмеялись и снова взялись за семечки.

Через несколько минут водитель объявил:

— Приехали.

Земских выглянул в окно. Встречу им назначили в курортном поселке. В ресторане, расположенном на окраине. На вид ничем не примечательном.

Они вышли из машины, проследовали к входу. На открытой террасе кушали отдыхающие. Ели солянку и шашлык. Взрослые пили пиво и домашнее вино, дети компот. Столики были почти все заняты, но пара свободных имелась. Однако Эдика и Лешу повели внутрь ресторана. Но не в общий зал, а в отдельную кабинку. Она оказалась небольшой. Но уютной и колоритной. По стенам ковры, на них кубки и перекрещенные кинжалы. На широких диванах пестрые подушки. На столе скатерть с вышивкой и шикарная медная посуда.