Искатель, 2014 № 07 - Юрий Кунов

— Это точно был мужик? Вы же говорите, что не разглядели его.

— Не разглядел. Но бабы в черных мужских туфлях не ходят. Я его ноги видел.

— Ноги большие?

— Чего?

— Какой размер обуви у него был? Хотя бы примерно.

— Размер? Я особо не приглядывался. Ну, наверное, как мой. Не меньше. Скорее, даже больше. Точно больше. Большой размер.

— У вас какой?

— Сорок второй.

— Значит, у него был как минимум сорок четвертый. Так?

— Скорее всего.

— Еще что можете о нем сказать? Одежда, рост.

— Одет он был во что-то темное. Точнее не скажу. Рост? Высокий. Мне как-то так показалось. Хотя он сидел.

— Голос его не слышали?

— Нет.

— Как они сидели?

— Квасова стояла. В руке у нее был пластиковый стаканчик. А остальные сидели. Тот, кого я не разглядел, сидел справа. Карманов в центре, а Табанин слева. Посередине на траве что-то у них было постелено, и стояла бутылка водки и еще стаканчики. Жратва еще какая-то, кажется, там лежала у них. Колбасой копченой пахло сильно.

— Квасова одета была?

— Да, одетая. Халат на ней был махровый. Короткий такой, с поясом.

— Какого цвета?

— Белый.

— Угу. Вещи Квасовой мы нашли. На ней действительно в тот вечер был белый халат. Что произошло потом?

— Я вернулся к лодке, сполоснул сапоги и пошел домой.

— Через пляж?

— Нет, через рощу. Если бы я пошел через пляж, они бы меня увидели.

— А вы этого не хотели?

— Нет.

— Я понимаю. По пути никого не встретили?

— Нет. Не видел никого. А! — встрепенулся Смазнев. — Только сейчас вспомнил. Не знаю, нужно вам это или нет…

— Говорите, говорите. Каждая мелочь важна.

— Там дальше, когда я пошел через рощу, в кустах велик заметил спрятанный. Наверное, того мужика третьего. Я никогда не видел, чтобы Карманов или Васька на велосипеде ездили.

— Что за велик?

— Черный, с фарой. Советский еще, кое-где покарябанный слегка. С багажником. «Ласточка». На раме впереди значок такой.

— Место, где велосипед видели, сможете показать?

— Без проблем.

— Не помните, в тот вечер на лужке возле пляжа скотина паслась какая-нибудь?

— Да. Ваньки Дрына две телки и бычок.

— Спасибо, Алексей! Мы вас потом еще вызовем, если следователю понадобитесь, хорошо?

— Ладно, чего уж. Надо так надо.

— Посмотрите, все ли верно я записал? — Посохин развернул лежавший на столе лист бумаги и подвинул его Смазневу.

Алексей поднялся со стула и, чуть наклонившись, стал читать, водя головой слева направо.

— Все правильно.

Смазнев вопросительно посмотрел на майора.

— Спасибо за помощь. До свидания! — Посохин встал и протянул мужчине руку.

Алексей осторожно ее пожал и улыбнулся.

— А Зинка мне уже сумку собрала. Я ее у дежурного оставил. Моя даже поплакала, когда я к вам отправился. Умеют же бабы из мухи слона делать.

Смазнев вышел из кабинета.

Майор достал из верхнего ящика стола мобильный телефон и набрал номер.

— Жарких, вы там с кражей скутера еще не закончили?.. Ладно, закругляйся. Пусть этим делом Кукушкин самостоятельно занимается. Хватит его нянчить. А ты найди шофера такси. Фамилию помнишь?.. Да. Узнай во сколько он забрал Карманова и его дружка из дома, когда привез в кафе и когда отвез домой. Спроси, в каком состоянии они были, о чем говорили. Давай в темпе. Потом заедешь к Смазневым, возьмешь Алексея и на старый пляж смотаешься. Хорошенько осмотри то место, где он велик видел. Может, чего найдешь… Какой, какой! Он тебе расскажет какой. Если буду нужен, я в «Магистрали».

Владельцем придорожного кафе «Магистраль» был Карен Маратович Манукян, поселившийся в Бирючинске в конце восьмидесятых. Начинал он свою предпринимательскую деятельность с крошечной сапожной мастерской, а несколько лет назад купил разорившийся магазинчик и переоборудовал его в шашлычную.

Новому заведению Карен Маратович дал броское название «Магистраль», поскольку его трудовая биография начиналась на строительстве БАМа. То время он считал самым счастливым в своей жизни. Там, на стройке, он познакомился со своей будущей женой и приобрел верных друзей.

— А как надо было назвать? «У дяди Карена»? — спрашивал Манукян проезжающих, когда те интересовались, почему его кафе носит столь необычное для здешних мест название. — Я не такой самолюбивый. Или, может, «Ереван»? Я этот великий город только издалека видел, а с его мэром даже знаком не был. Мне Байкало-Амурская Магистраль закалку дала. Человеком сделала. Я же в двадцать лет полным бараном был. Слово «магистраль» для меня как отблеск путеводной звезды. Пусть оно теперь всем на крыше моего ресторана светит! И пусть ко мне на огонек все хорошие люди съезжаются и с аппетитом кушают!

У Посохина с хозяином «Магистрали» были добрые отношения. В отличие от большинства местных бизнесменов Карен Маратович чтил не только уголовный, но и административный кодекс.

— Здравствуй, Паша! Как поживаешь, дорогой? — Манукян двумя руками пожал широкую ладонь Посохина.

— Служим, Карен Маратович.

— Сколько раз тебя просил, не надо отчества. Я же старше тебя всего на десять лет! Или пусть даже чуть-чуть больше.

— Хорошо, хорошо.

— Ты только обещаешь! Пройдет месяц, и ты опять начнешь меня Маратовичем крестить. Поешь, дорогой?

— Ты же денег не возьмешь, а про меня опять слухи пойдут, что я продался хозяину шашлычной.

— Не называй мое заведение шашлычной! Это маленький армянский ресторан! Кристина! — позвал Манукян младшую дочь, которая помогала отцу на кухне.

— Карен, я к тебе по делу.

— Что такое?

— К тебе на прошлой неделе в понедельник некто Карманов не заходил?

— Ай, знаю этого заносчивого барана! Заходил. С ним еще один баран был. Приехали пьяные, петь начали некультурные песни. У меня не шалман! А что, жаловались?

К столику подошла Кристина. Посохин никак не мог понять, как ей удается на протяжении всего рабочего дня сохранять в первозданной чистоте белую поварскую курточку. Его жена во время готовки умудрялась не только сама перемазаться, но и кухню от пола до потолка выпачкать.

Когда дочка станет постарше, подумал Посохин, надо будет попросить Кристину взять ее к себе в ученицы. Такой опыт пойдет Виктории на пользу. Майор считал, что женщина должна быть аккуратной во всем. Правда, это свое убеждение он при жене предпочитал вслух не высказывать. Маришку оно приводило в бешенство.

Кристина обращалась к Посохину в присутствии отца или других людей только на «вы». Майор сам ее об этом попросил, после того как девушке исполнилось четырнадцать и он заметил, какие взгляды она бросает на него украдкой. Сейчас Кристине шел уже двадцать второй год. Но уговор она соблюдала по-прежнему.