Ведьмы цвета мака - Екатерина Двигубская

— Какой фасон вы хотите?

— Мне всё равно.

— Из какой ткани?

— Недорогой.

— Вот такая юбка вас устроит? — спросила Марина и показала юбку, сшитую кандидатом наук.

— Да.

Марина уронила кусок мела, нагнулась за ним. Света быстро схватила ключи, забытые на столе, положила в карман. Оглянулась — каждый был занят своим делом — кто-то строчил, кто-то утюжил, кто-то вышивал бисером. А рыжая девушка помогала хозяйке искать на полу кусок мела, они о чём-то шептались. Женщины вынырнули из-под стола. Света криво усмехнулась — они были похожи на маленьких заговорщиков. Марина и Наташа переглянулись и засмеялись, но их смех словно раскололся надвое и застыл в уголках раздвинутых губ.

— Как вас зовут?

— Кого? — переспросила Света.

— Вас, — Марина удивлённо посмотрела на неё.

— Меня — Маша. А зачем?

— Фамилия?

— Королёва.

— Через неделю на примерку. С вас восемьсот рублей. — Марина протянула клочок дешёвой бумаги.

Светлана недоверчиво оглядела его.

— Это что, счёт? А где печать?

— Закрыта в сейфе, ключ у бухгалтера.

— А чек?

— Этого достаточно. Видите, тут моя подпись — я директор, — сказала Марина и ласково улыбнулась.

Светлана кивнула, достала целлофановый пакет, отвернувшись к стене, отсчитала восемьсот рублей. Хромая, вышла из ателье.

Марина принялась вписывать в толстую тетрадь имя и мерки клиентки. Опять вспомнился Иван, как они славно пили чай.

— Откуда она? — спросила Наташа.

— Я её купила в Институте микробиологии. Кандидат наук шила. Главное — не бояться привлекать к работе новых людей! Новые идеи! Нестандартный подход!

— Я про девушку, — раздражённо переспросила Наташа.

— Не знаю, но я определённо её где-то видела. — Марина направилась в свой кабинет, там опять звонил телефон. — Это меня. Не трогать!

Но это был Владлен, он звонил каждый день, приглашал в театр, в ресторан и ни на что не претендовал. Ещё четыре дня назад Марина предпринимал отчаянные попытки влюбить себя во Владлена, вчера она окончательно поняла, что это невозможно, просто невозможно, и всё, — и причин никаких не надо, потому что причин, чтобы было возможно, тоже не надо. Ещё четыре дня назад она выписывала на листке в один столбец его положительные качества, в другой отрицательные, и хотя явная победа положительных черт Владлена была налицо, глупое сердце не желало влюбляться. Поэтому, услышав его голос, она несколько расстроилась, сказалась больной и идти ужинать отказалась.

Марина посмотрела на скелет розы. Не много ли мужчин для одной женщины? Не много ли времён для одного человека — есть мужчины прошлого, настоящего и будущего. Телефон опять зазвонил, и там наконец послышался голос Ивана.

— Ты обещал через десять минут, — капризно просверлила Марина.

— Извини, я тут кислоту пролил, пришлось вытирать. Поедем гулять?

Марина молчала, у неё было полное ощущение, что всё это уже происходило в другой жизни, с другими декорациями, но с тем же желанием верности, страхом потери себя и стремлением поглотить другого человека. Она боялась ответить, словно её слова к чему-то обяжут.

— Марина, — позвал он её. — Ты что?

— Из большого рождается малое, из малого большое.

— Что?

— Но из ничего не выйдет ничего.

— Слушай, по-моему, тебя надо проветрить. Поехали гулять?

— Куда? — Марина резко положила ногу на ногу и больно стукнулась о стол, в ящике звякнул пистолет.

— Я знаю красивое место.

— Сегодня?

— Да.

— Но ведь поздно?

— Ну и что.

— Ладно.

Марина положила трубку и стала собираться, перед глазами отчётливо встала картина из пиццерии, когда она впервые увидела хромоножку.

— Наташа, ты не видела мои ключи?

— Нет.

— Странно, куда же я их дела?

Марина долго шарила по ателье, так и не найдя ключи, взяла запасную связку и понеслась навстречу своему счастью. А работницы ещё добрых три часа не могли успокоиться и играли в пинг-понг новостью о хозяйской любви, так что Наташа, с трудом сдерживающая женщин, в конце концов наплевала на них и отправилась домой…

Марина и Иван въехали в широкое поле. Чёрная ночь кралась по земле, омывая своим дыханием все предметы. Воздух плескался и благоухал чем-то пронзительным и грустным, а вокруг были облитые светом серебристо-жёлтые листья, серебристо-жёлтая трава и настроение, похожее на серебристо-жёлтое море.

— Посмотри — какое небо, — сказал Иван.

— Жёлтое и синее. Мне как-то непривычно. Я давно не была за городом.

— Сколько тебе лет?

— Тридцать семь.

— Ты такая взрослая?

— Это плохо?

— Наоборот, хорошо. Мне сорок, я тебя старше всего на три года, а посмотри, какая ты красавица. Как молода и свежа!

— Правда? — Марина широко улыбнулась, и лёгкие морщинки вокруг глаз напомнили ей о возрасте, она улыбнулась чуть сдержаннее. — А ты кто по гороскопу?

— Весы.

— А я Лев, — сказала Марина и прижалась щекой к плечу мужчины.

Он поднял её на руки и закружил что есть силы. Он кружил её над полем, над деревьями, над миром… И жёлтые листья поднимались к небу серебристым эхом, по которому карабкалась песня влюблённых голосов. И в лесу стало на два градуса теплее, и Маринина улыбка летала, как синяя бабочка, не заботясь о гусиных лапках в уголках глаз. И Иван цеплялся за Марину взглядом, хватал её губами и обнимал всем своим огромным существом. И она тонула в его ласке, в его пьяном взгляде, в ямочках на щеках. И их голоса звенели и вились туманом. Звери вылезли из нор и оторопело смотрели, как два человека несутся по небу. И зверям было хорошо глядеть на них, и не хотелось думать, что скоро зима, холод и голод.

— Будь моей женой?

— Буду.

Впервые в жизни Марине было легко и не хотелось ни во что играть, ничего решать, просто хотелось быть рядом с человеком, который так хорошо улыбается своим квадратным ртом.

Света закрыла дверь Марининой квартиры, в её нагрудном кармане лежало перо, подобранное под кроватью.

Иван приехал к Марине. Время текло вспять, делая их глупыми и беспомощными, но в то же время ярыми и неистовыми. Их тела склонялись друг к другу, а дыхание сплеталось и рвалось прочь, унося все горести и страхи. Марина чувствовала себя здоровой, ей хотелось ребёнка. Всем существом она молила о своём продолжении в маленьком человеке, который бы наполнил её жизнь новым смыслом, она смогла бы стать матерью, зачинательницей жизни, хранящей тайны всего сущего и передающей их из поколения в поколение.

Их стоны тихо стелились туманом, все предметы потеряли свои контуры, стали зыбкими и напоминали о двойственности жизни — она вечна и в то же время молниеносна, за днём приходит ночь, когда вещи становятся собственной тенью и теряют в сумерках своё предметное естество.

Её грудь точно умещалась в его руки, а когда он ложился на её тело, Марины совсем не было видно. Запах Марининой кожи, влажность, лившаяся истомой, всё ему нравилось и было знакомо. От возбуждения у неё болел живот. Он крепко держал её запястья. Боль, судорога в ногах, закатившиеся глаза и голос, который хрипел и надрывался, а Иван был тихим и сосредоточенным, складка на его шее, запах ёлки, смешанный с потом, настырно напирающий пах. Они сжигали своё прошлое, всецело отдавшись настоящему, предчувствуя будущее. Он делал всё то, чего она так боялась, но и чего хотела. Он с силой надавил ей на живот, и она замерла в своём конце, и ей хотелось больше никогда не подниматься с постели.

Они долго молчали, первым заговорил Иван:

— Единственно, в чём человек может обрести ощущение вечности, — это любовь, творчество, вера в Бога, а люди тратят жизнь, чтобы обустроить её, и не замечают, что она уже прошла. Ты любишь свою работу?

— Конечно, я вообще занимаюсь только тем, что мне приносит радость. — Марина положила голову на его грудь. — А ты?

— Что я?

— Я тебе нравлюсь?

— Ты не можешь не нравится.

— А почему ты стал именно химиком?

— Не знаю. Просто стал, и всё. Человек всё время внедряется в природу, прогресс разрушает её, и этот же прогресс с его научными открытиями спасёт землю. Должен спасти. Велик человек и низок. Нет ничего лишённого оборотной стороны. Наверное, совершенно только несчастье.

— В нём всегда можно найти положительную сторону. Только у одних на это хватает мужества, а у других нет.

— За последние сто лет мир стал другим. Все старые устои рухнули… Смешно, но человек не изменился и никогда не изменится. Ты знаешь, что после перестройки наш институт приобрёл только новые компьютеры, чтобы у учёных была возможность общаться с другими странами. Количество информации, обрушивающейся на современного человека, огромно. Ты никогда не задумывалась, что классическое образование перестало существовать? Ни один старый интеллигент, который знал по пять языков, не смог бы переварить информацию из одной сегодняшней газеты.