Нерушимый 8 - Денис Ратманов

я расскажу о нем, то погублю его, потому что он может черпать знания из источника, недоступного простому человеку. Микроб, Дарина, неужели и Гусак тоже?

Или он все-таки крыса? Нет, будь он завербован, не стал бы предупреждать Игната. А-а-а, как же он подставился! Игнат наверняка расскажет кому надо об этом предупреждении, и Гусака начнут трясти. Потому нужно поговорить с Витьком, и чем раньше, тем лучше.

Вдалеке взвыла сирена, донесся неразборчивый голос, усиленный громкоговорителем — сейчас район прочесывают, и лучше из дома до утра не высовываться. Но как предупредить Гусака, чтобы не натрепал лишнего? Нет, он и так натрепал, и теперь просто надо не усугубить.

Я посмотрел на телефон. Игнат, если в психушке, до завтра ничего рассказать не сможет. Витек, наверное, уже спит. Не, попробую рискнуть. Я набрал Гусака, под любопытным взглядом Дарины вышел в кухню, слушая длинные гудки. Гусак сбросил вызов.

Ладно. Напишу-ка завуалированно: «Странные сны — это нормально. С тобой все в порядке, не переживай». Сообщение отметилось прочитанным, и Витек сразу перезвонил:

— Неруш, ты совсем охренел? Бухой, что ли? Ты время видел?

— Витя, ша! Просто послушай меня и ничего не спрашивай. Вещие сны — это нормально, бывает.

— Да пошел ты!

Он бросил трубку. Странная реакция. Думает, я над ним издеваюсь? Надо его перехватить до того, как он узнает о смерти Энн, иначе может засветиться, и его возьмут на карандаш. Это не смертельно, конечно. Относительно не смертельно.

— Са-аш, — снова позвала Дарина, донеслись ее шаги, и она открыла дверь, застыла в дверном проеме. — Я все понимаю. Энн и мне жаль. Но давай попытаемся заснуть?

Мы улеглись, обнявшись.

На что я рассчитывал? Что Энн дадут спокойно жить? Ведь было щемящее чувство, как когда видишь тяжелобольного и стараешься не обидеть ненароком. Но все равно осталось ощущение, что не договорил, не уберег, отвернулся не вовремя.

Дарина засопела первой, а меня до утра одолевал рой мыслей. Казалось, только веки сомкнул — и пора просыпаться. Черт, я же хотел перехватить Гусака, а будильник раньше не поставил! Ничего, успею. Прошептав Дарине, что уйду раньше, я умылся, оделся и выскользнул в сырое ноябрьское утро, больше напоминающее ночь.

Тучи разошлись, и талый снег замерз, покрыл асфальт тонкой коркой, которую дворники уже принялись посыпать песком. Люди спешили на работу. Пыхтели, прогреваясь, автомобили. Доносилось возмущенное бормотание. Вдалеке шелестела трасса.

Холодно! И не побежишь — убьешься нафиг. Пока топал, глядя под ноги, пиликнул телефон. Я остановился, прочитал сообщение от Тирликаса:

«Перед тренировкой — общий сбор в раздевалке. Не игнорировать!»

Вот и новости подъедут.

Гусак жил далеко, еще дальше Левашова, я адрес помнил, но ехать в такую даль точно не стоило, правильнее подождать на остановке возле стадиона, куда приходит его маршрутка.

Так я и сделал. Пришел намного раньше и нахохлился, кутаясь в пуховик и жалея, что забыл перчатки. Пассажиры, в основном молодые люди и женщины, надолго не задерживались, прыгали в свои маршрутки или автобусы и уезжали. Появлялись новые, куда-то бежали, суетились, спешили, и от этого броуновского движения рябило в глазах.

Когда пришло время, я всматривался в каждого выходящего из маршрутки, потому чуть не прозевал Гусака, приехавшего на автобусе. Ничего не подозревающий Витек меня не увидел, пока я его не окликнул.

Он остановился, отыскал меня взглядом и набычился, подождал, пока я подойду к нему, и выкатил претензию:

— Сань, ну чего ты дое… прилип, в общем? Какого хрена ты вчера мне звонил посреди ночи? Я теперь не выспался.

— Если бы ты знал то, что знаю я, то вообще не спал бы.

Он озадачился. Мешанина желаний не позволила вычислить главное.

— Убери телефон подальше, — прошептал я.

— С хера ли?

Я его обматерил, он присмирел, переложил телефон в сумку из нагрудного кармана, а я незаметно включил глушилку и кивнул в сторону.

— Отойдем. Разговор будет, — я проводил взглядом старуху с тележкой, — странный.

Мы дождались зеленого сигнала светофора, пересекли дорогу. Я выбрал место под облетевшими липами, где желтые листья вмерзли в лед и точно никто не будет ходить, провел туда Гусака и сказал шепотом:

— Энн мертва, Игнат в больнице.

Гусак позеленел, сунул руки в шевелюру, взъерошил волосы, его губы шевельнулись. Я продолжил его шокировать:

— А ты откуда-то знал, что так случится, и мне нужно понять откуда.

Он молчал, раздувая ноздри, и очень хотел, чтобы я поверил, но особо на это не рассчитывал. Я подбросил фактов, чтобы он осознал серьезность своего положения:

— Ты предупреждал об опасности Игната. Он сейчас не в себе, но скоро будет при памяти, и тогда расскажет следователю, что кое-кто был немного в курсе, что рядом с Энн находиться опасно. Догадайся с одного раза, что с тобой сделают… Ага?

Витек сменил цвет с зеленоватого на синеватый и прошептал жалобно:

— И что мне теперь?.. Твою ма-ать! Я ведь ваще не при делах!

— Для начала мне нужно знать, как ты это узнал и что конкретно говорил Игнату. Как бы странно это ни звучало, я пойму. — Я глянул на часы. — У нас есть десять минут, какой ты молодец, что приехал пораньше! Итак, самое главное, что ты ему сказал. Ну?

Пожевав губами и сплюнув под ноги, он прошептал:

— Что мне снился сон, как его взорвали на машине, когда он подвозил Энн.

— Взорвали? — уточнил я.

Он закивал.

— Короче, сон был такой. Я стоял на дороге и знал, что в машине бомба. Короче, бежал-бежал, а он не видел, и тут — ба-бах! И еще я откуда-то знал, что это взаправду.

Витек не врал, и я засомневался, не совпадение ли это, все-таки дар и Гусак… Понятно Микроб — эрудированный толковый парень. Или Дарина.

Витек мялся, мялся и выдал:

— Это не все. С Игнатом — все, а так — нет. Мне постоянно снится ядерная война. Взрывы в разных местах. И у нас, и в Америке. Иногда я умираю, иногда смотрю будто по телеку. И другие видения. Вот недавно было: выступает чувак с опухшей рожей, такой… как у алкаша, а это, епт, — наш президент! И говорит: «Я устал, я мухожук». Ну бред же ведь?

По позвоночнику пробежал морозец. Вот откуда мухожук в его лексиконе! Это что же, он как-то видит через дырки в пространственно-временном континууме? И, конечно же, не может разобраться, где будущее, где прошлое, где наше, где чужое. А взрывчатка в машине Игната… может, так изначально и планировали, а потом почему-то переиграли.

— Как давно тебе приснилась смерть Игната? — уточнил я.

— Неделю назад.

Ага,