Простая милость - Уильям Кент Крюгер

и Лиза вскрикнула у себя в углу, а его погрузили в машину и увезли в больницу. Когда Лиза успокоилась, как и предсказывал Джейк, он растолковал ей, что случилось, и, хотя она по-прежнему была вне себя из-за брата, кричать перестала.

Кто-то позвонил Акселю Брандту. Он приехал через несколько минут после того, как скорая увезла Эмиля. Гас все ему объяснил, тот подозвал к себе сестру и сказал Гасу, что они едут в больницу. Когда они ушли, в доме стало тихо и пусто, как будто через него пронеслось торнадо и высосало весь воздух. Ни Гас, ни Джейк не захотели там задерживаться. Они на мотоцикле вернулись домой и стали дожидаться нас, чтобы обо всем рассказать.

Отец поручил Гасу объяснить ситуацию Альберту Гризвольду, диакону, который обычно приходил пораньше, чтобы помочь в подготовке богослужения. Он был членом городского совета и своим тупоумием мог поразить любого. Когда Гас изложил ему суть дела и растолковал, что ему поручено провести службу, я видел, как тот просто раздулся от гордости. Его жена пела в хоре и хорошо играла на органе, и моя мать распорядилась через Гаса, чтобы Лоррейн Гризвольд руководила в тот день музыкальной частью богослужения.

Какую бы хворь ни подцепил Джейк, события того утра совершенно его исцелили, и когда родители ушли, он оделся в воскресный костюм и собрался в церковь.

Некоторое время я обдумывал заманчивую возможность прогулять службу. Кто заметит во всей этой суматохе? Но в сложившихся обстоятельствах мне показалось, что наше с Джейком присутствие будет чем-то важным, поэтому, скрепя сердце, я приготовился к долгому и нудному времяпрепровождению. Джейк в одночасье оказался знаменитостью. К его ужасу, на него сразу набросились с расспросами. Он пытался отвечать, но слушатели мучились от его заикания не меньше, чем он сам, поэтому он умоляюще взглянул на меня. Я с радостью поспешил на помощь и выставил его в своем рассказе настоящим героем — получалось, что лишь благодаря быстрым действиям Джейка удалось спасти от смерти нашего самого известного горожанина, чуть было не наложившего на себя руки.

Люди выглядели ошеломленными.

— Он пытался наложить на себя руки? Покончить с собой?

— Именно так, — сказал я. — Приди Джейк на несколько минут позже, мистер Брандт был бы уже мертв.

Глаза слушателей исполнились изумления как из-за невообразимого поступка Брандта, так и из-за отважных действий юного Джейка.

Я думал, что, выставив брата героем, я тем самым восстановлю его доверие, которое изрядно пошатнулось после моего рассказа о покойнике, где Джейк превратился в расплывчатую и незначительную фигуру. Но не тут-то было. Когда я рассказывал и пересказывал события того утра, всякий раз немного преувеличивая роль Джейка, взгляд его становился все мрачнее и мрачнее. Наконец он схватил меня за рукав, вытащил из церкви и пробормотал, заикаясь:

— П-п-п-прекрати.

— Чего ты? — спросил я.

— Просто с-с-с-скажи п-п-п-правду.

— Я и говорю.

— Черт побери, ты порешь чушь!

Солнце остановилось. Земля перестала вращаться. Я остолбенел, уставившись на Джейка, пораженный богохульством, которое было произнесено прямо на ступенях церкви, к тому же столь отчетливо и громко, без всякой запинки, что это услышали все, кто находился внутри. Я почувствовал, как взгляды всей отцовской паствы устремились на нас, и волна порицания окатила нас с головой. Глаза Джейка расширились от страха и стыда за содеянное, он смотрел мне в лицо, и я понимал, что он боится взглянуть на собравшихся в церкви людей, которые потрясенно молчали.

И тут я засмеялся. Господи, я засмеялся. Просто не мог удержаться — так все это было неожиданно и невероятно. Джейк кинулся домой, а я развернулся и вошел в церковный полумрак, по-прежнему улыбаясь. Ощущая на себе укоризненные взгляды прихожан, я просидел всю долгую службу, во время которой Альберт Гризвольд произносил нескончаемую импровизированную проповедь о необходимости воздействовать на благочестивые чувства сегодняшней молодежи. Когда все завершилось, я вернулся домой и застал Джейка наверху, в нашей комнате.

Я попросил прощения.

Он угрюмо смотрел в потолок и не отвечал.

— Ладно тебе, Джейк. Ничего не произошло.

— Все слышали.

— Ну и что?

— Они расскажут папе.

— Ему нет никакого дела.

— Нет, есть. Это было ужасно. Это все ты в-в-в-виноват.

— Не злись на меня. Я просто пытался помочь.

— Мне не ну-ну-ну-нужно твоей помощи.

Я услышал, как прямо возле нашей комнаты скрипнули половицы, выглянул наружу и увидел Гаса, прислонившегося к дверному косяку и мрачно глядевшего на Джейка.

— «Черт побери, ты порешь чушь!» — повторил он греховные слова Джейка. — «Черт побери, ты порешь чушь!» И прямо у церковных врат. — Его губы сложились в тонкую линию, похожую на маленькую розгу, и он повторил: — «Черт побери, ты порешь чушь!»

Он покачал головой, его лицо пересекла широкая ухмылка, и он вдруг расхохотался в голос.

— Джейки, я не припомню, когда еще в церкви бывало так весело. Нет, сэр, не припомню. Ты влепил их благочестию славную пощечину. «Черт побери, ты порешь чушь!»

Настроение Джейка не особо улучшилось.

— Папа разозлится, — сказал он.

— Я поговорю с твоим папой, — сказал Гас. — И запомни, Джейк, в жизни будет много всего, из-за чего ты будешь чувствовать себя неловко. Прибереги свое раскаяние для более важных случаев, ладно?

Гас развернулся и зашагал вниз по лестнице, не переставая смеяться. Когда он ушел, то его душевная беззаботность словно бы отчасти передалась Джейку, и мой брат стал напоминать человека, которого сначала приговорили к смертной казни, а потом помиловали.

К вечеру отец вернулся из больницы и сразу направился к Джейку. Он застал нас обоих в нашей комнате. Джейк читал комиксы, а я — книгу под названием «Я — легенда», о которой мне рассказывал Дэнни О’Киф. Когда-то мой отец совершил приобретение, которое нанесло значительный урон его и без того худосочному банковскому счету. Он подписался на 54-томную книжную серию «Великие книги западной цивилизации», выпущенную «Британской энциклопедией». Серия включала в себя сочинения Гомера и Эсхила, Софокла и Платона, Аристотеля и Фомы Аквинского. Данте и Чосера, Шекспира и Фрейда. В ней были представлены лучшие произведения величайших европейских умов за последние