Трубка Шерлока Холмса - Джун Томсон

– Если вам нужны факты, я могу сообщить их великое множество, – ответил Нидем и начал перечислять, загибая пальцы: – Факт номер один: бокалы из-под шерри, из которых пили подозреваемый и его дядя, к счастью, не были вымыты вместе с остальной посудой после ужина. На дне одного из них я обнаружил беловатый осадок. Его еще нужно отдать на анализ, но я не сомневаюсь, что это яд, вероятно мышьяк.

– Я склонен с вами согласиться, – кивнул Холмс. – В таких делах, как это, где замешано завещание, мышьяк часто используется как орудие убийства. В восемнадцатом веке его так широко применяли во Франции, чтобы избавиться от нежелательных наследников и завещателей, что он получил название poudre de succession – «наследственный порошок». Впрочем, тест Райнша[46] покажет, мышьяк ли это.

– Кажется, вы сведущи в ядах, мистер Холмс.

Отношение инспектора Нидема изменилось: он смотрел на Холмса уже не с легкой насмешкой, а с уважением.

– О, я всего лишь занимался этим предметом по-любительски[47], – скромно сказал Холмс. – Но скажите, инспектор, как же так вышло, что бокалы из-под шерри не были вымыты, «к счастью»?

– Горничная не могла войти в кабинет, чтобы забрать их. Дверь была заперта.

– По чьему приказу?

– Мистера Раштона, как я понимаю. Он оставил на письменном столе какие-то важные бумаги. К тому же он не любил, когда кто-то из слуг, даже экономка мисс Батлер, заходил в эту комнату в его отсутствие. А теперь факт номер два, мистер Холмс. – При этих словах был загнут второй палец. – Другая возможность отравить мистера Раштона могла представиться только во время вечерней трапезы. Но никто – ни мисс Батлер, ужинавшая вместе с хозяином, ни кухарка и горничные, доевшие то, что осталось, – нисколько не пострадали. А если вы думаете, что кто-то подсыпал яд в графин с вином, то ошибаетесь! – В голосе инспектора Нидема звучало торжество, когда он предъявил эту козырную карту. – Мисс Батлер выпила за ужином бокал вина, а кухарка призналась, что отхлебнула глоток-другой. К тому же в графине нет никаких следов яда.

А если этого недостаточно, мистер Холмс, то вот вам факт номер три. Обыскав карманы пальто мистера Перрота, мой сержант нашел в них клочок бумаги. Она была измята, и к ней прилипли крупинки белого порошка. Я ни минуты не сомневаюсь, что анализ покажет: это мышьяк.

– Вот как… – пробормотал Холмс. – Но, делясь со мной сведениями, инспектор, вы упустили из виду один важный факт.

– Какой же?

– Последний и самый важный из всех. Мистер Перрот сам признал, что должен унаследовать значительную денежную сумму после смерти дяди.

Нидем явно опешил.

Надо сказать, я тоже. Улик против Перрота было вполне достаточно и без того, чтобы Холмс что-то добавлял, еще больше склоняя весы правосудия не в пользу нашего клиента.

– Ну вот! – воскликнул Нидем. – Это примитивное дело.

– Оно, определенно, кажется таким, – ответил Холмс. – Однако, с вашего разрешения, инспектор, я бы хотел осмотреть некоторые улики сам. Уверен, вы не хотите чинить мне препятствия в попытках оправдать моего клиента.

– Если вы хотите взглянуть на бокалы из-под шерри, то они уже упакованы… – начал Нидем.

Холмс небрежно отмахнулся:

– О, они меня совершенно не интересуют. Я не сомневаюсь, что анализ покажет присутствие мышьяка в бокале. Нет, я хочу осмотреть спальню жертвы. Тело увезли?

– Его отправили в морг четверть часа тому назад.

Даже эта информация, по-видимому, не расстроила моего друга, так как он ответил:

– Неважно. Мы с доктором Уотсоном вполне удовольствуемся тем, что просто взглянем на комнату, где скончался мистер Раштон. У вас, конечно, нет возражений, инспектор?

– Очень хорошо, мистер Холмс. Если вы с доктором Уотсоном последуете за мной, я покажу вам эту комнату. Однако должен пояснить, – добавил он через плечо, поднимаясь впереди нас по лестнице, – что, хотя все симптомы указывали на отравление, жертва умерла от сердечного приступа, вызванного особенно сильной рвотой. Но данное обстоятельство не меняет того факта, что это было убийство, мистер Холмс.

– Конечно, – согласился с ним мой друг.

Мы добрались до верхней площадки лестницы. Здесь Нидем повернул налево и, открыв дверь, объявил:

– Спальня мистера Раштона, джентльмены.

Это была большая комната, обставленная тяжелой дорогой мебелью красного дерева, какая была в моде лет тридцать – сорок назад, включая умывальник без таза. Сразу за дверью стояла большая высокая кровать, с которой, по счастью, уже сняли белье. Таким образом, ни одна мелочь в комнате не напоминала, что совсем недавно хозяин дома мучился здесь от симптомов отравления мышьяком, который воздействует на кишечник и желудок.

Мы с Холмсом остановились на пороге, а Нидем пересек комнату, чтобы зажечь две газовые лампы, стоявшие на каминной полке. Пока он этим занимался, Холмс, обводивший пристальным взглядом комнату, прошептал мне на ухо:

– Попытайтесь на несколько минут отвлечь внимание Нидема.

У него не было времени на дальнейшие объяснения.

Инспектор повернулся к нам, и теперь, когда комната была ярко освещена, мы тоже вошли в нее. Холмс направился к ночному столику у кровати, чтобы осмотреть книгу, лежавшую на столике. Рядом с ней находились золотые карманные часы с цепочкой и маленькая керосиновая настольная лампа.

Взяв в руки томик, чтобы прочитать название, Холмс подал мне знак, слегка кивнув.

– Как практикующий врач, – начал я, обращаясь к Нидему, – я интересуюсь воздействием мышьяка на человеческий организм. Насколько мне известно, симптомы отравления обычно проявляются через час после того, как яд попал в него. Если бы мышьяк был добавлен в шерри, который мистер Раштон выпил между шестью и семью часами, симптомы должны были проявиться во время ужина. По-видимому, несварение из-за тяжелой пищи замедлило их проявление?

– Полагаю, что так, – согласился Нидем. – По мнению доктора Ливси, личного врача мистера Раштона, которого вызвала мисс Батлер, именно так и должно было произойти в данном случае. Мистер Раштон съел ужин из трех блюд, и поскольку желудок был переполнен, симптомы отравления проявились гораздо позже.

Он прервался, чтобы обратиться к Холмсу, который уже отошел от ночного столика и внимательно рассматривал большой и на редкость уродливый платяной шкаф, стоявший у дальней стены:

– Итак, мистер Холмс, вы видели достаточно?

– Да, инспектор, благодарю вас. А теперь мне бы хотелось побеседовать с мисс Батлер. Если бы мы могли переговорить в столовой, я был бы вам бесконечно обязан.

Нидем пожал плечами, но отнесся к этой просьбе с насмешливой покорностью, а не с раздражением.

– Если вы полагаете, что это что-то даст… – сказал он, спускаясь впереди нас по лестнице. – Мисс Батлер уже самым исчерпывающим образом рассказала мне о том, что произошло здесь сегодня вечером, и я вполне удовлетворен ее показаниями. Однако я должен настаивать на своем присутствии во время вашей беседы.

– У меня нет возражений, – ответил Холмс. – Но есть одно условие, а именно: вы позволите мне вести беседу так, как я считаю нужным.

– Как вам будет угодно, мистер Холмс, – согласился Нидем, распахивая дверь в глубине холла и отступая в сторону, чтобы мы могли пройти.

Как и в спальне, мебель в столовой была тяжелой и старомодной (в данном случае из черного дуба), включая стол, за которым могло разместиться десять персон, и буфет с затейливой резьбой.

– Какой от этого прок, Холмс? – спросил я, когда инспектор зажег газовые лампы и ушел за мисс Батлер, оставив нас одних. – Пока что все улики подтверждают вину Перрота. Как выразился Нидем, это примитивное дело. Вы, несомненно, только теряете время, занимаясь им.

– Единственное, что в данном случае примитивно, – это мозги инспектора, – возразил мой старый друг. – Вы меня удивляете, Уотсон. Ведь мы уже получили важнейшее доказательство.

– В самом деле? – Я был изумлен. – Какое же именно?

Я обнаружил, что обращаюсь к спине Холмса, так как он отошел к буфету и принялся его осматривать. Сначала выдвинул ящики и бегло заглянул в них, потом открыл дверцы нижнего отделения.

– Холмс, какое доказательство мы обнаружили? – повторил я, начиная раздражаться.

Хотя ставкой была жизнь нашего клиента, Холмс, судя по всему, не отнесся к делу с должной серьезностью.

– Ну конечно же, доказательство преступного умысла, – ответил он, закрывая дверцы буфета и выпрямляясь. Его рука была небрежно засунута в карман.

– Преступного умысла?!

Я не успел обсудить с ним это поразительное утверждение, так как раздался легкий стук в дверь.

– Войдите! – пригласил Холмс, и в комнату вошла женщина, как я предположил, мисс Батлер. За ней следовал инспектор Нидем.

Она вошла почти бесшумно, только зашуршали, коснувшись ковра, длинные черные юбки. Этот тихий звук замер, когда она остановилась посреди комнаты.