Европеец - Иван Киреевский

Майоратства начались между знатными фамилиями от желания увековечить свое имя и поддержать достоинство своего племени соразмерным богатством. Этот пример, которому остальное дворянство последовало, заразил и средние сословия (хотя им при недостатке наследственного достоинства нечего было поддерживать) и распространил бессмысленное и смешное тщеславие, в противность справедливости, природе и здравому смыслу.

Мало пользы останавливать распространение зла, произведенного майоратствами, если не удастся его уничтожить совершенно. Роды, в пользу которых были даны первоначально эти права, теперь чувствуют их пагубные действия: вместо того, чтобы увековечить знатные фамилии, как они желали, эта несчастная система сильно содействовала к их истреблению.

И в самом деле, когда в одном колене или поколении нет наследников мужеского пола, родовая собственность переходит через женщин в чужие руки; между тем как боковые линии остаются в нищете или исчезают в забвении.

«Когда в этих дворянских фамилиях родятся одни дочери, они могут все остаться без наследства; а владения их отца и матери перейдут к племяннику или двоюродному брату, или иногда и к очень далекому родственнику».

В самых обыкновенных случаях, т. е. когда собственность переходит от отца к старшему сыну, остальные сыновья и дочери не получают ничего кроме бедной пенсии, впадают обыкновенно в зависимость и нищету. С другой стороны, бездетные владетели майоратств не дорожат своими отчинами и разоряют их, потому что не заботятся о своих наследниках и стараются только о том, чтобы получить возможно больший доход во время своей жизни. От того почти во всех майоратских отчинах найдете вы земли в небрежении, здания разрушенные или выстроенные кое-как и вообще самый жалкий беспорядок и расстройство.

«От Бидассоа до Кадиса не встретите вы ни одного красивого поместья. Если в Андалусии строят себе защиты от непогоды посреди полей (cortijo), то эти строения не заслуживают названия домов: их стены, выбеленные для того, чтобы отражать лучи палящего солнца, не окружены ни тенью деревьев, ни свежестью земли. Как же будут заботиться об отдаленных полях те, которые так заботятся об земле, окружающей их жилища?»

Один закон, почерпнутый из законов римских и укрепленный юристами испанскими, также мало содействует. В силу этого закона каждый новый владетель майоратства имеет право возвратить себе землю, отданную в наймы его предшественником. От того земли в Испании нанимаются на короткое время и обыкновенно не более, как на четыре года; так как смерть хозяина может уничтожить наем, то нанимателю безрассудно было бы рисковать, заключая условие, которое каждую минуту может быть нарушено новым владельцем майоратства. Ко всему этому прибавьте бессилие законов, угнетения от их исполнителей, происходящую от того всеобщую неуверенность и, наконец, обременительные налоги, и вы согласитесь, что при таком положении вещей удивительно не то, что земледелие остается в детстве, но то, что есть еще некоторые поля обработанные. Общее благо, говорит Ховельянос[9] (Jovellanos), требует, чтобы наемщики земли были обеспечены законами и чтобы новый наследник не имел права нарушить договора о найме, заключенного с его предшественником. Вот одно, что может пособить земледелию возвысить промышленность и открыть дорогу к улучшениям. Правда, возможность отчуждения противоречит целостному наследованию майоратских отчин; но я не вижу, почему не допустить отчуждения ограниченного и временного.

Наконец, майоратства столько же вредны нравственности народа, сколько его благосостоянию: они порождают праздность, коренной порок испанцев, первую причину того разврата и тупости, которыми отличается их высшее сословие. Сын, который должен наследовать отцу; брат, племянник, которые ожидают неотъемлемого наследства от брата, от дяди, не заботятся о приобретении собственного достоинства, не стараются собственными усилиями добыть себе независимость. Дни их проходят в бездействии и лени; они делают долги, не думая платить их, в унизительном рассеянии ищут спасения от скуки и под старость обыкновенно попадают в руки хитрого духовника, который употребляет их слабоумие для своих корыстных видов.

Итак, система майоратств клонится к тому, чтобы в каждом семействе произвести, по крайней мере, одного глупца. Но когда мы вспомним, что этому глупцу законы отдают все имение; что его братья и сестры брошены в мир без достаточных средств к пропитанию, тогда нельзя не согласиться, что эта система равно противна частному и общему благосостоянию. Младшие братья видят в старшем несправедливого похитителя, существо, достойное ненависти или, по крайней мере, зависти. Если же братская любовь пересилит несправедливость законов, то не пересилит ужасной необходимости беспомощного положения. Так во всех отношениях действия майоратств были вредны; они разорили семейства, уронили земледелие в земле плодоносной до изобилия; покровительствовали праздности, врожденному недостатку народа, и заглушали все чувства приязни, которые составляют основу семейного счастья, на котором, в свою очередь, основывается благосостояние целого общества.

Другой источник бедствий Испании заключается в обществе, называемом Места. Это общество, обладающее многочисленными стадами овец, пользуется преимуществами исключительными и гибельными для земледелия. Места обязаны происхождением своему союзу, заключенному в 1556 году между нагорными жителями и обитателями долин с тою целью, чтобы доставить стадам покровительство законов. Но впоследствии она так распространила свои преимущества, что не только завладела всеми лугами государства, но даже превратила все пажити в пастбища. Таким образом, Места равно вредна стадам, земледелию и народонаселению. Чудовищное общество это состоит из благородных, из чиновников и из особ духовных, владеющих богатыми монастырскими имениями. Стада их почти без платы имеют право пастись на всех пастбищах государства; общество их имеет свои законы и свое судилище, наказывающее по произволу всех нарушителей прав его. Оно пользуется монополией не только в отношении к продаже шерсти. В 16-м веке стада его доходили до 7-ми миллионов штук; в начале 17-го до 2 1/2 миллионов, потом умножились до 4-х миллионов, а теперь простираются до 5-ти миллионов и составляют почти половинное количество всех стад Испании. Нет примера монополии более вредной, даже в самой Испании. Правда, что общее мнение сильно выражается против этого общества и народ вообще негодует на его неслыханные утеснения.

Неотчуждаемые имущества всякого рода составляют также одну из причин упадка промышленности в Испании, и, несмотря на противодействие людей просвещенных, эти неотчуждаемые имущества беспрестанно прибавляются в числе и обширности. Они производят ужасное неравенство, неподвижность и застой в капиталах; собирая богатство в руках немногих и повергая большинство в совершенную нищету, они порождают преступления, портят нравы и уничтожают самую возможность нравственного здоровья государства. В материальном отношении они не так вредны. Убивая промышленность, они возвышают цену земель и вместе уменьшают их внутреннее достоинство. Так в Испании земли ежедневно становятся и незначительнее и дороже. Естественно, что вредные следствия такой системы должны беспрестанно увеличиваться, покуда все государство сделается наконец одною неотчуждаемою собственностью нескольких лиц, между тем как весь остальной народ останется в нищете и крайности.

Заметим, однако, что неотчуждаемые собственности духовенства, говоря вообще, возделываются лучше, нежели собственности частных людей.

Фабрики и торговля

Там, где земледелие так несовершенно, фабрики необходимо должны быть в самом жалком состоянии. Испания, которая в 15 веке снабжала остальную Европу превосходными сукнами, богатыми шелковыми тканями, перчатками, железными и стальными изделиями и великим множеством других различных предметов, теперь из других государств получает почти все предметы, которых производство требует капитала, ловкости, сметливости и вкуса. Выключая некоторых весьма дорогих заведений, принадлежащих казне, которых монополия и чрезмерные привилегии разоряют частную промышленность, в Испании не найдется решительно ни одной фабрики утонченных изделий: грубые прядильни шерсти, бумаги, шелку, пеньки и льна; несколько дурных бумажных фабрик; кожевенные заводы и простые кузницы — вот единственные ее мануфактурные средства. Другие торговые отрасли в таком же цветущем виде. Внешняя торговля, обнимавшая прежде оба полушария, ограничивается теперь несколькими кораблями, случайно пристающими из Кубы, Порто-Рико и Филиппинских островов и подвергающимися всем бедствиям, могущим произойти от недостатка застрахованья, и меною произведений естественных, как то шелку, шерсти, вина, масла, винных ягод, миндалю, соли на мануфактурные изделья внешние. Что же касается до внутренней торговли, быстрое обращение которой столько способствует благосостоянию и богатству народа, то она также не в лучшем положении и не представляет никакого признака улучшения в деятельности. Причины такого совершенного бездействия, конечно, многоразличны; главная суть: недостаток сообщения, дороговизна всех способов доставления и неверность, испорченные дороги между разными провинциями, совершенное отсутствие водяных каналов (я не называю сообщением бесполезную и жалкую канаву, соединяющую Сарагоссу с Туделой); разнообразие веса и мер; странность торговых постановлений, которые, кажется, писаны ненавистью ко всякой продаже; взыскания земского начальства, угнетательного, неверного, беспокойного, подозрительного; разорительные налоги, взымаемые по оценке и не один раз, а при каждом переходе из рук в руки, прежде, нежели дойдут до потребителя; позволенные систематические притеснения от полицейских и таможенных чиновников, которые, как муравьи, рассыпаны повсюду и живут не жалованьем, но притеснениями, всегда безнаказанными, и, наконец, невероятное распространение контрабанды под системою законов неправедных, угнетающих и как бы нарочно для того установленных, чтобы ускорить разорение купечества и целой земли. Вот частью причины, уничтожающие внутреннюю торговлю; а между тем морские разбойники западной Америки, руководимые корыстью и национальною ненавистью, разъезжают около мысов и заливов и вынуждают малое число матросов, перевозящих из порта в порт товары, искать убежища под чужим флагом. Торговля, этот неисчерпаемый источник богатства, сделалась в Испании предметом общего презрения; гордость и бедность, предрассудок и невежество, лень и нищета царствуют там везде и везде чванятся; общественное устройство, противное всем необходимым правилам благосостояния и усовершенствования, развратили чувства и сковали в несчастной этой земле понятия умственные и совести.