Химеролог - Николай Андреевич Байтер

по телу, и я положил руку на грудь обезьянки. Заученное плетение-активатор погрузилось в плоть, и тут-то все и началось.

Мышцы засокращались в бешеном ритме, обменные процессы в организме начали протекать с невообразимой скоростью. Несмотря на бессознательное состояние, мартышка билась на полу. Искусанный язык вывалился из пасти. Запахло мочой.

Хани начала меняться. Заострились когти, приобретя металлический блеск. В приоткрытой пасти показались зубы, я приоттянул губу и присвистнул, увидев острый частокол клыков.

Процесс начал замедляться, я вновь посмотрел сквозь линзу и выругался. В ауре обезьянки появились прорехи. Они расширялись; еще немного – и вместо химеры я получу живой труп.

Аурогментационный щуп вышел из ладони и заметался по ауре Хани. Что же делать?

Накачка энергией источника ничего не дала. Аура отторгала ее, не желая впитывать в себя. Выматерившись, я выступил в качестве донора, решив подпитать расползающуюся ауру. Энергия потекла по щупу, дозированно выпуская сгустки в ауру животного. Она клубилась в разрывах беловатыми облачками, и развеивание слегка замедлилось.

«Словно клея кинул», – пробежала мысль в голове.

Я водил щупом по энергетическому телу Хани, скрепляя ауру. Сгустки медленно расплывались по ауре животного, отчего та слегка засветилась. Я вытер испарину и выдохнул.

После стабилизации состояния особи я вызвал в памяти плетения контроля и внедрил их в энерготело животного. Они угнездились в мозге химеры фиолетовыми жемчужинами, от них ринулись сотни усиков, слившихся с нервными окончаниями Хани.

Есть! Я сел на пол, хлопнул по коленям и расхохотался. Получилось, задери меня шем! Пусть слабое подобие настоящей химеры, поделка ученика, но получилось же!

Отсмеявшись, я выдернул из Хани иглы, сбегал за зельем и, разжав пасть химеры, влил содержимое ей в глотку.

– Эй, просыпайся! Хани, ты меня слышишь? – Я подошел к химере, но она не проявляла признаков жизни. Наклонился и ткнул пальцем в лоб.

– Вот же срань! – выругался, еле успев отдернуть руку от щелкнувших клыков.

Обезьяна задергалась в кандалах и оскалила клыки. Недобрый взгляд желтых глаз обещал неприятности.

– Ну, ты чего? – кашлянул я. – Все в порядке.

Мне не поверили. Тело Хани слегка подрагивало, под кожей пробегали желваки. Похоже, процесс перестройки тела еще продолжается.

Я потянулся к подчиняющим плетениям. Передаю энергии не больше фарга – и они начинают сиять. Похоже, были неактивны. Сразу чувствую возникшую между нами связь. Боль, ярость, страх, непонимание и, что необычно, жажду крови, желание убивать и дикое бешенство, направленное исключительно на меня.

Обмотав руку куртой, потянулся к химере. Надо проверить описание из книги; если плетение не сработает, придется усыпить Хани, другого выхода нет.

Обезьяна схватила лапами руку и разинула пасть. Страшно смотреть на оскаленные клыки, застывшие возле запястья, еще чуть-чуть – и они вопьются в плоть; но текли мгновения, а обезьяна не могла причинить мне вред.

Я торжествующе улыбнулся и отстегнул браслеты.

Обезьяна взрыкнула. Грубый голос ничуть не походил на пронзительные крики мартышки. Утробный рык мог принадлежать огромному волкодаву.

Молниеносным прыжком она взметнулась ко мне на плечо и попыталась ударом лапы вскрыть шею. Я с дрожью смотрел на острейшие клыки и торжествовал. Контроль над ситуацией и беспомощность химеры радовали меня.

Разочарованно прошипев, обезьяна прыгнула на стол, оскалилась и, прищурив глаз, присела на столешнице.

– Не смей! – протянул я руку. – Только попробуй!

Обезьяна с наслаждением навалила кучу в центре рабочего стола.

– Тупая скотина! – скрежетнул зубами.

Обезьянка оскалилась. По связи прокатилась волна злорадства и злобы. Психанув, я стегнул недовольством, желанием причинить боль. Хани тут же скривилась и упала со стола, скрючившись на полу. Подбежав, схватил химеру за лапу и зашвырнул в клетку.

– Посиди здесь, – с облегчением выдохнул я.

Хани поднялась и вцепилась в прутья, зыркая глазами. Я вынул из сумки кусочек вяленого мяса и кинул ей. Она ловко поймала кусок и размахнулась.

– Только попробуй! – рявкнул я, подкрепляя слова ментальной командой.

Хани зашипела и прижала уши. Я отправил по каналу чувство удовлетворения и довольства.

Подсластил кнут пряником.

Обезьяна закинула мясо в рот и начала с ожесточением жевать его. Прожевав, села спиной ко мне.

Ну и злобная же тварь вышла! Кажется, я все же что-то напутал. Химера должна полностью подчиняться создателю, однако Хани мало того что своевольна, так, похоже, еще и поумнела. Загадка.

Морщась от вони, я собрал дерьмо на чистый лист и выбросил в окно, оставив приоткрытой ставню, чтобы проветрилось.

– И что с тобой делать? – пробормотал я.

Хани мрачно посмотрела на меня, повернулась и шлепнула лапой по заднице, отчего у меня отвисла челюсть.

Как? Ну как такое возможно? Я не рассчитывал на то, что обезьяна поумнеет. Работа с мозгом относится к высшим разделам химерологии, для этого нужен колоссальный опыт. Я такое смогу делать еще очень нескоро.

Быстро пробежавшись по ходу ритуала, я пришел к выводу, что виновато во всем мое вмешательство в ауру животного.

– Доэкспериментировался, – мрачно сделал я вывод.

Остаток дня и часть вечера провел, занимаясь обезьяной. После недолгой дрессировки она поняла, что пытаться убить меня бесполезно, за каждую проказу следует наказание, за хорошее поведение – поощрение, не только материальное в виде вкусностей, но и психологическое. По связи я мог воздействовать на центры удовольствия и боли в мозгу химеры, и это дало хорошие результаты. Причем воздействовал болью я не так сильно, как в первый раз, а поощрял очень щедро, отчего животное плыло от удовольствия. Я рассчитывал, что она начнет видеть во мне товарища.

Как бы не так. Хани взрывалась яростью по любому поводу. Ее переполняли бешенство и злоба, тем не менее я добился того, чтобы она не кидалась на меня и выполняла приказы. Однако особой любовью она так и не воспылала.

Я закрывал клетку тряпкой и прятал предметы, разные книги в пределах комнаты. Стоило передать образ и место, где они лежат, – она тут же находила и приносила их ко мне, из кучи наваленных вещей вытаскивала нужную книгу.

Такая сообразительность пугала. Жутковато смотреть, как животное ведет себя осознанно, почти как человек.

Заперев химеру в клетке, я пошел в гостиницу. Наутро собрал вещи, сдал ключ хозяину и, попрощавшись, пошел в мастерскую.

– Быстрее наверх! – схватившись за рукав, Лара потащила меня за собой.

– Что случилось? – опешил я от такого напора.

– Попал ты, – озабоченно взглянула на меня девушка, – твоя химера вырвалась ночью. Варлок в бешенстве. Крепись и держи язык за зубами.

Мы влетели в зал, и Лара тут же отошла в сторону. Варлок орал на Ганта и Шантру, смешивая их с грязью. Ученики молчали и смотрели в пол.