Несусветный эскадрон - Далия Трускиновская

Сергей Петрович, держа саблю наготове, озирался – он не расслышал возгласа, но дружный хохот улан очень ему не понравился. Дело пахло какой-то неприятностью. Так и получилось.

Пока уланы не передумали, неукротимая маркитантка ухватила под уздцы гусарского серого коня и, взмахнув саблей, показала, где уланы должны перед ней расступиться. Тут кто-то, особенно злой на упрямого гусара, вдруг сбоку запустил в него камнем.

Удар пришелся хоть и в кивер, но все равно довольно близко к виску. Сергей Петрович покачнулся и, возможно, рухнул бы с Аржана, если бы маркитантка, вовремя подхватив, не уложила его поперек своего седла.

– Забирай добычу, Паризьена! – закричали уланы.

Им было весело.

И действительно – кто бы не рассмеялся, глядя, как неприятель, только что опозоривший лучших полковых фехтовальщиков, висит кверху задом на маленькой кобылке, вроде длинного мешка с овсом, и такой же беспомощный, как мешок.

Маркитантка обвела взглядом хохочущие лица. Хотела она было что-то сказать, да закусила губу. И такая злая тоска сверкнула в ее темном взгляде, что несколько человек невольно подалось назад, расступилось, и коридор, высвобожденный для всадницы, оказался куда шире, чем требовалось…

Ни слова не сказала маркитантка черным уланам, а рысью направилась к своей повозке. Аржан побежал следом.

Сергей Петрович не совсем потерял сознание – он чувствовал, к примеру, что налившаяся свинцовой тяжестью голова летела куда-то в пропасть, но все не могла долететь до дна, что тело равномерно сотрясалось – как оно и положено на рыси. Потом его дергали за руки и возносили к небесам его ноги, но совершенно не было сил открыть глаза и понять, что сие означает.

А когда это гусару наконец удалось, то оказалось, что он лежит в повозке маркитантки, под холщовым пологом, отгороженный этой грязной шершавой холстиной от уланского бивака, и хозяйка, щеку которой подкрасил жаром пробившийся в повозку закатный лучик, склонилась над ним и осторожно ощупывает его висок и ухо.

Рука маркитантки внезапно отскочила – их глаза встретились.

Неизвестно, сколько длился этот взгляд. Сергей Петрович, справляясь кое-как с головной болью, узнавал и эти блестящие глаза, и это молодое лицо. Выплыли и встали перед глазами подробности недавней схватки. А маркитантка просто на него смотрела…

– Вы здорово дрались! – вдруг сказала она. – Клянусь пузом святого Гри!

– Вы француженка? – удивился гусар, услышав из нежных вишневых губок любимое присловьице славного короля Анри Четвертого.

– Француженка, и более того – парижанка! – гордо ответила маркитантка. – Меня так и звали в полку – Адель Паризьена.

– Как же вы оказались с пруссаками?

– Отбилась я от своего полка, еще в Тильзите. Сама до сих пор не пойму, как умудрилась… Но там такой Вавилон собрался, такое столпотворение было! Вот, с этими колбасниками сейчас иду… тысяча чертей и мешок песка в их глотки…

– Не больно они вам по душе пришлись?

– Не все ли равно, с кем наступать? А отступает каждый в одиночку… – пасмурно сказала Адель. И лицо ее изобразило гримаску какого-то привычного недовольства.

Но тут маркитантка опять встретила внимательный и ясный взгляд гусара.

– Вы здорово дрались… – мечтательно улыбнувшись, повторила она. И в словах этих была неожиданная нежность.

– Я вам жизнью обязан!.. – вдруг все вспомнив, с пылкостью начал было Сергей Петрович, но она прижала палец к губам.

– Тише, дьявол вас задери! Услышат! Вы ведь, сударь, в плену все-таки! Но не бойтесь – французы уважают храброго врага. Я вас колбасникам так просто не выдам.

– Почему? – быстро спросил гусар, заглянув ей в глаза.

Опять маркитантку ослепила ясная синева, опять сердце взметнулось под небеса!

На быстрый и неожиданный вопрос ответ мог быть только искренним. И она ответила с неменьшей стремительностью:

– А вы мне понравились!

И улыбнулась лукаво и дерзко – как улыбается женщина, осознающая свою женскую силу. Улыбнулась, радуясь, что немного смутила своими задорными словами синеглазого гусара.

Удивительная улыбка показалась тут на его губах. Не обычная его белозубая и быстрая усмешка это была, совсем нет! А опустились на мгновение ресницы, дрогнули губы – и преобразилось энергичное лицо с тонкими и резкими чертами, и лаской от него повеяло.

Но длилось это чудо ровно мгновение. А потом сверкнули под темными лихими усами зубы, заблестели глаза, и лицо стало прежним, узнаваемым, дерзким.

– Вы мне тоже понравились, – в тон маркитантке сказал Сергей Петрович, и добился-таки ее румянца!

Молчание не затянулось.

– Как же вас звать? – спросила бойкая Адель.

– Позвольте представиться, хотя лежа вроде и не полагается, – отвечал гусар. – Энского его величества гусарского полка поручик Орловский.

– Поляк? – удивилась маркитантка.

– Русак! – гордо объявил гусар.

Адель призадумалась на миг и решительно пошла на сближение.

– В своем полку я всех офицеров звала по именам, – намекнула она.

– Мое имя Сергей… – тут гусар хотел по привычке добавить и отчество, но сообразил, что француженке это ни к чему. – Так и зовите.

– Серж? Хорошо. Постараюсь запомнить, – обещала Паризьена. – Да не пробуйте вставать! Вам крепко досталось. Голова не болит? Не мутит?

– Малость… – признался гусар.

– Вам просто надо отлежаться. Главное – чтобы полковник не вернулся до темноты. Полковничек у нас… Впрочем, сами увидите. Но пока он не приедет, никто вас здесь не тронет. Пруссаки – господа довольно безвредные. А ночью вы отсюда выберетесь.

– Моя сабля! – всполошился вдруг Сергей Петрович. – Пистолеты!..

– Сабля пропала, – сообщила Адель, – а пистолеты целы. Впрочем, этим добром я вас могу снабдить. У меня тут целая оружейная лавка. Конь ваш привязан по ту сторону повозки, подальше от моей Фортуны. Сеном я с ним поделюсь, а вот овса не просите. Вернутся фуражиры – будет и овес. Вот только чем бы вас покормить?

Маркитантка призадумалась, вздохнула и наконец, фыркнув, пожала плечами. Из чего можно было сделать вывод – кулинарными затеями она себя обычно не обременяет.

– Я не голоден, – торопливо сообщил гусар. – Без ужина я бы обошелся…

– Вина не предлагаю! – сообразив, что означают эти слова, сказала Адель. – Не думайте, что жалею. Вино это такого качества, что, будь мы в Париже, мне бы весь вот этот бочонок на голову вылили и правильно сделали, клянусь пузом святого Гри…

Маркитантка усмехнулась, но получился скорее злой оскал, да и горечь в глазах, во внезапных двух морщинках между бровей, говорила о том, что лихой маркитантке не больно-то весело.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});