Проверка на отцовство (СИ) - Касс Вероника

Вернула взгляд к мужчине. Он смотрел выжидающе и наконец поднял голову, выпрямляясь. Я нахмурилась, пытаясь припомнить, о чем он мог говорить, и тут же покачала головой, не выудив из памяти ни одного подходящего воспоминания.

 Предложение? Какое? Не руки же и сердца. 

Не смогла сдержать нервного смешка, и тогда уже нахмурился Глеб.

— Леся?

— Прости, я не понимаю.

— Ты мне посреди ночи написала, что малыш начал пинаться и ты согласна.

— На что, Глеб? — сказала громче, чем планировала, и тут же ахнула, прикрыв рот ладонью. Как же я могла забыть нашу поездку в дом. Господи-боже. Он же говорил о…

— Ты предлагал брак и усыновление Мариши. — На последних словах Вавилов скривился и тут же подавил свои эмоции, но я успела заметить это странное выражение лица. Он не хотел усыновлять Маришу? Зачем же тогда предлагал? Я тряхнула головой и вернулась к разговору, слишком важным он был. — Прости, я не понимаю, как такое могло вылететь из головы.

И тут до меня дошло…

— Я согласилась? — произнесла одними губами, не слыша собственного голоса, он то ли сел, то ли пропал вовсе.

— Ты против? — Глеб сложил ладони в замок и словно весь подобрался, даже губы мужчины начали казаться более тонкими, чем есть на самом деле.

— Я… Я не знаю, что сказать.

— Олесь… — Он смотрел своими темными глазами и словно сомневался в чем-то, а потом коротко бросил на выдохе: — Так надо. У нас будет ребенок, многие уже и так думают, что Марина моя. Я не стал никого разуверять, но я публичный человек. Конечно, я стараюсь не светить своей личной жизнью, но ты сама понимаешь, что это нереально, а все эти возможные слухи нам не …

— Я согласна, — твердо сказала, перебив его. Глеб оправдывался, вся его речь походила на извинение, и я никак не могла понять почему. — Глупо было бы с моей стороны отказаться, потому что ты опять делаешь лишь так, как будет лучше для меня и Марины.

Еще в больнице я решила стать более откровенной. Я многое обдумала и многое поняла. Вдали от дочери, от единственного моего дорогого и близкого человечка. Такого беспомощного маленького человечка, чья жизнь полностью зависела от меня.

 А если меня не станет? 

Что тогда? Марина отправится в детдом? 

Ведь своему отцу, который и видел-то ее всего два раза, она не нужна. А я же могла удариться куда сильнее… Меня могли бы не найти так скоро. И что бы тогда было? Эти мысли не оставляли меня в покое на протяжении последних двух недель, я мечтала не думать… Но не могла. И каждый день с замиранием сердца отчаянно ждала вечера. Ждала Маришу и Глеба… 

Вавилов же, услышав мои последние слова, усмехнулся. Как-то неприятно, и я тут же взяла себя за плечи, поежившись. Мне не было холодно, просто появилось странное ощущение, что я сказала что-то не то или не так… Или Глеб ожидал чего-то другого?

— Хорошо, — кивнул он, прерывая мой бессмысленный поток мыслей, — тогда, надеюсь, ты не будешь спорить с тем, что нам нужна достойная свадьба, соответствующая нашему статусу. — Я кивнула. Наверное, он был прав. Мне было все равно… Что-то внутри и так уже пищало от восторга и не верило… Наверное, это было вылетающее из груди сердце, оно стучало о ребра, заставляя меня задыхаться от радости. Да, именно радости… Глеб будет моим мужем, и пусть не сейчас, но однажды этот брак станет настоящим. Было страшно поверить в такое. — Восемнадцатого сентября, через месяц, Лесь. Мама давно занимается подготовкой, надеюсь, ты не против…

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ Я выпучила глаза, даже не представляя, как выглядела со стороны, и все же начала задыхаться. Это было слишком хорошо… Слишком странно, чтобы походить на правду.

— Олеся, — Глеб мягко взял меня за плечо, — я все понимаю, ты, наверное, думала, что… Че-е-ерт! Да не нервничай ты так. Лесь!

— А? 

— Тебе нельзя нервничать, — уже спокойно сказал он, поймав мой взгляд.

— Да, прости… Можно… Можно я пойду спать? 

Мужчина прикрыл глаза, словно сильно утомился от этого разговора. Но я не знала, что ему сказать, не знала, как себя вести, чтобы он не считал меня больше полоумной дурочкой. 

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Иди, — шепнул Вавилов, не открывая глаз и разжав ладонь. Кожу на руке обожгло холодом. 

Мне нравились его касания… 

Да что же это со мной? 

Резко подскочила, пожелала мужчине спокойной ночи, чуть ли не запинаясь, и скрылась в своей с дочерью комнате. Сон не шел, а в голове стоял бардак, и в том хаосе моих мыслей, в самом центре, неоновой вывеской стоял вопрос: как теперь себя вести? 

Наутро Глеба дома не оказалось. На кухне меня встретила Маргарита Федоровна, бывшая одноклассница Карининой мамы. Очень милая и вежливая женщина. Она тут же забрала Маришу у меня из рук и посадила ту в стульчик. 

— У нас на завтрак рисовая каша, будете, Олеся?

— Ко мне на ты, — заторможенно произнесла я, буквально падая на стул и глядя на то, как женщина заливает кашу в стакан для блендера, дальше режет туда яблоко и начинает все это перемалывать — естественно, для Мариши. Дочь радостно наблюдала за Маргаритой Федоровной, а я прикрыла глаза, отчетливо понимая, что это уже налаженная схема. И я оказалась чуть ли не лишним элементом. Растерла виски: где-то там начала зарождаться головная боль. Гулко выдохнула и попыталась отпустить ситуацию. Очередного приступа мигрени я сейчас не переживу, поэтому «улыбаемся и машем», как говорили знаменитые пингвины из мультика. 

И как только я уложила Маришу на обеденный сон, дверцы лифта распахнулись и в коридор квартиры вплыла мама Глеба, моя будущая свекровь… Страшное слово. А женщина очень милая и красивая, она словно знала точное расписание моей дочери и потому безапелляционно заявила, что украдет меня на пару часов. Не куда-нибудь, а мерить свадебное платье.

На этих словах упасть бы в обморок, да только мое давление было в норме. С недавних пор я его контролировала и пила нужные таблетки. Я вообще пила кучу таблеток, прописанных не только перинатологом, но и невропатологом. Про каждое наименование медикамента я сначала прочитала кучу информации в интернете — и один фиг ничего не поняла, вычитав лишь главное: все они допускались для принятия во время беременности. 

Всю дорогу до салона мы молчали, Оксана Борисовна лишь в самом начале пути сказала, что я могу называть ее тетя Оксана и, возможно, когда-нибудь, лишь если я сама того захочу, могу обращаться к ней мама, она не будет против. Я кивнула, показывая, что услышала, и прикусила губу, раздумывая: чем же я заслужила такое ласковое обращение? Ведь не чувствует же она вину за то, что стукнула меня пару месяцев назад дверной ручкой? 

В салоне не было никого, кроме нас и девушек-консультантов, а еще был небольшой круглый подиум и много зеркал. 

— Ну что? Приступим, — радостно воскликнула Оксана Борисовна и потерла ладони. — Я уже отбраковала несколько, потому что корсет нам никак нельзя. Подчеркивать животик ты же не хочешь? — Женщина резко развернулась и серьезно посмотрела мне в глаза. — Или хочешь?

— Я не знаю, — замялась, не до конца понимая, чего именно она от меня ждет. — В смысле, чтобы на обозрение? Но его и не скрыть никак уже — через месяц, наверное, еще больше будет.

— Леся, — мама Глеба подошла ко мне и крепко сжала мои ладони, — это твоя свадьба, и платье будет такое, какое хочешь ты. Я, конечно, присмотрела подходящие, на мой взгляд, варианты, некоторых даже не было, пришлось ждать. Но это все мой выбор, и я буду рада, если тебе понравится то же, что и мне, но повторюсь: это твоя свадьба. Свою я отгуляла тридцать пять лет назад, — усмехнулась она и притянула меня к себе, приобнимая за плечи. — Поэтому давай четко и по делу: нравится — не нравится…

А дальше… А дальше были платья, много платьев. Мне показывали их на картинках в журнале, чтобы было проще понять, нравится мне или нет. Уже вторым этапом была примерка. Но я не стала мерить все то, что мне предложили, потому что уже на втором платье я поняла, что это мое и не хочу больше ничего другого. Оно было достаточно простым, лежащим по фигуре, с завышенной талией, но с большим вырезом, потому что та ткань, что прикрывала грудь, постепенно переходила к шее, там завязывалась и дальше струилась по спине, спускаясь ниже бедер и напоминая то ли дополнительную фату, то ли накидку — можно было запросто расправить эти две мегаширокие лямки и закрыть ими плечи.