Проверка на отцовство (СИ) - Касс Вероника

Глупо. Пожалуй, даже очень, но больше всего я сейчас хотел вернуться к Марине, желательно вместе с Лесей. Потому что именно в этот момент я понял значение фразы «сердце не на месте».  Оно у меня действительно было не на месте с тех пор, как оставил девочку с Кариной, и это при том, что я прекрасно понимал: с крестной девочке лучше, ведь она знает о ней намного больше и умеет заботиться о ребенке лучше, чем я.

Из кармана раздалась вибрация, и я резко поднялся, стараясь особо не шуметь, и быстро пошел на выход.

— Слушаю.

Звонила Карина, и я напрягся.

— Глеб, извините, но вы не могли бы приехать до вечера? Мне просто очень нужно отлучиться. Мама завтра в командировку уезжает, и я… 

— Через сорок минут буду. Раньше никак не успею. — Нужно было заехать в офис хотя бы за ноутбуком.

Скинул вызов и ощутил странное облегчение. Вернулся к палате и приоткрыл дверь, Олеся по-прежнему спала — что ж… Значит, увидимся завтра.

Морковочка была рада меня видеть, судя по ее непонятным рассказам и обнимашкам. Поиграв с девочкой, я заказал ужин, а поев, накормил малышку кашей и принялся ее укачивать. Не решился только искупать ее перед сном. Заготовленную бутылочку с молоком девочка опять брать не хотела, так же как и ложиться в кроватку. Я проходил с ней на руках минут тридцать, даже нашел в телефоне в приложении с музыкой детские колыбельные. Но и это не помогло. В итоге я выдохся и прилег на кровать, положив Маришу себе на живот. 

— Вредина ты, — шепнул и накрыл ладонью ее голову. Она сонно что-то мяукнула, показавшееся мне очень похожим на «Ма», и после этого мы уснули. И я так и не понял, кто вырубился первым. В десять я проснулся от хлопка входной двери, аккуратно переложил Марину в кроватку и вышел встречать Карину.

— Спит, да? Я звонила, ты не брал, потом недоступен был, — зашептала девушка, разуваясь. 

— Наверное, сел, — хрипло ответил и, приглушенно прокашлявшись, чтобы не разбудить Морковочку, произнес: — Иди домой, Карин. Я сам тут.

Девушка зависла, зажав сандалию ладонью, и медленно разогнулась, глядя на меня так, словно у меня рога выросли, или хвост, или вторая голова.

— Что? Вы уверены? — Видимо, от неожиданности она забыла, что мы давно перешли на «ты».

— Да, — четко проговорил, понимая, что это действительно верное решение. — Приходи утром.

Брюнетка закивала как болванчик и так и выпрыгнула из квартиры, на одной ноге, все еще сжимая сандалию в руке.

А я понял, что все сделал верно.

Глава 22

— Ну что? Все готово? — распахнул дверь детской, недавно появившейся в моей квартире.

— Да-да, готовы, — усмехнувшись, произнесла Карина, пощекотав, сидевшую у нее на руках Маришу. — Морковочка уже извелась вся в ожидании мамы.

— Хорошо. — Я забрал ребенка у девушки, чмокнул в щечку и вернул обратно. — Ладно, тогда я поехал, — повторил, наверное, в сотый раз, чувствуя внутренний мандраж.

Комната для Олеси с Мариной была готова. Правда, я совсем не представлял, как теперь буду спать один. С одной стороны, не верилось, что я смогу выспаться, не поднимаясь среди ночи, чтобы покормить Марину, а с другой… Я же уже привык.

После той ночевки, когда Карина задержалась, так и повелось: девушка сидела днем с Морковочкой, а я приезжал после работы в Лесину квартиру и так и оставался там с Маришей на ночь. 

Три дня назад я переместился к себе, даже предложил Карине пожить в гостевой. Все же раньше девушке было удобнее, но она не согласилась. Зато за то время, пока я разгребал завал на работе, Карина помогла найти женщину, которая будет помогать Лесе не только как няня, но и во всем остальном. Олесю же я уверил, что это лишь помощница по дому, хотя на самом деле Маргарита Федоровна нужна была нам скорее как надзиратель за Лесей. Девушке еще опасно было оставаться одной, в чем она, конечно же, не сознавалась, но я по-прежнему беспокоился о ее здоровье.

— Мама должна скоро приехать. Откроешь? — дал наставление Карине.

— Нет, оставлю ее за порогом, — усмехнулась она и подтолкнула меня кулачком в спину, — иди уже. Я даже не представляю, как ты будешь себя вести, когда понадобится встречать Лесю из роддома не одну, а уже с малышом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я лишь поморщился. Карина была права, потому что я действительно чересчур сильно волновался. А все из-за того, что наши отношения, если их так можно было назвать, худо-бедно, но наладились.

Олеся пролежала в больнице две недели, я навещал ее каждый вечер, вместе с Маришей. По дороге домой девочка укачивалась и не просыпалась до середины ночи. Первый раз это вышло случайно, потом же мы делали это целенаправленно. Еще у Леси в палате переодевали малышку ко сну, а затем, приехав домой, я ее просто перекладывал в кроватку. Всем хорошо: и малышка крепко спала, и я не мучил ее, таская по квартире, и Леся была хоть чуточку, но счастлива, что занимается дочерью хотя бы так. Ведь переодевала ее именно она. Правда, вечернее купание стало утренним и легло на плечи Карины.

— Привет, — слабо улыбнулась мне Олеся, стоило только появиться в ее палате. 

Девушка была в легком летнем сарафане и с распущенными вьющимися волосами. Повязку с головы сняли, что не могло не радовать.

— Готова направиться на волю? — пошутил я, не особо удачно… Но все же я пытался.

Несмотря на то, что мы общались каждый день, разговаривали мы мало, точнее только о Марише. Не трогали ни наши отношения, ни какие-либо другие темы — это меня беспокоило: мне хотелось узнать девушку. И с каждым днем все сильнее и сильнее. Я понятия не имел, как она отреагирует на временный переезд в мою квартиру, и меня раздражало именно то, что я — человек, привыкший все продумывать на много шагов вперед, — сейчас практически не представлял, что будет дальше и как Олеся поведет себя. То, что мы поедем ко мне, она знала. Еще десять дней назад кивнула, соглашаясь, и все. Больше никак эту тему она не прокомментировала. 

Про намеченную свадьбу, которой во всю мощь занималась моя мама, я Лесе не говорил. Опасался. Хотелось сделать это в более спокойной обстановке и наедине. А еще я так и не сказал ей, что за очень приличную, даже для меня, сумму в органах записи актов гражданского состояния в одном из реестров были внесены изменения. Подсудное дело, к которому теперь практически невозможно подкопаться, но у Марины теперь была не только моя фамилия, но и отчество, а в новом свидетельстве о рождении в графе отец и близко не было моего брата. В какой-то степени я понимал, что это не только эгоистично, но и, возможно, неправильно, если руководствоваться нормами морали. Но мне было глубоко похрен на всю эту чушь. Всего две недели перевернули мой мир с ног на голову. И если чувства к Олесе я еще не мог идентифицировать, потому что пока не понимал, то с Морковочкой все было просто и понятно. Она моя дочь. Точка. 

Подал руку Олесе, помогая подняться с кровати.

— А разве нам не нужны какие-то бумаги?

— Твоя выписка у меня, — улыбнулся и медленно потянул ее на выход.

Уже в машине Олеся, насупившись, сказала:

— Я не инвалид.

— Я просто помог забраться тебе в машину, — произнес, не глядя на нее. 

Она не ответила, но боковым зрением я заметил, как она прикусила губу и отвернулась. Да, просто не будет. В этом я не сомневался ни на мгновение.

Припарковал машину и спокойно произнес:

— Если я помогу тебе выйти из машины, ты тоже это воспримешь в штыки?

— Нет-нет. — Она качнула головой и, облизнув губы, тихо сказала: — Прости.

Заглушил машину, вышел из неё и помог выбраться Олесе, она не противилась. Уже плюс.

До лифта мы дошли в полном молчании, но было видно, что девушка волновалась.

— Все хорошо, Лесь.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ Она кивнула и отвернулась. Стоило только лифту издать звуковой сигнал, как я взял девушку под локоть и шепнул:

— Карина с Маришей тебя ждут.

Олеся прикусила губу и положила руку на низ живота. Трогательный жест, от которого у меня каждый раз замирало что-то в груди. Створки лифта разъехались, демонстрируя нам Карину с Мариной. Они действительно нас уже ждали. Олеся подбежала к дочери и взяла ее на руки, в первое мгновение я захотел ее одернуть – Морковочка была достаточно тяжеленькой, — но встретился взглядом с мамой, стоящей поодаль, и одернул уже сам себя. Леся соскучилась по дочери, нельзя ее сейчас ограничивать.