Цвет наслаждения красный - Анастасия Сиалана

нежно, – и я улыбнулась, наблюдая за одним глазом, который смотрел на меня из-за подушки.

Парень продолжал молчать, но взгляд его говорил, что он еще не сдался. Стоило мне вернутся к прерванному делу, как Закарию прорвало.

– Если ты их убьешь, я нас сдам! – наверняка очень хотел это сказать, но ждал, когда я отложу холодное оружие подальше.

Я хотела рассмеяться, сделать вид, что мне все равно, но только одна мысль о том, что меня начнут проверять дознаватели, заставила похолодеть. И он заметил это. Всего лишь проблеск, секундная слабость, но Зак за нее ухватился. С этого и началась наша недельная война с криками, угрозами, ножевыми ранениями и попытками утопить в унитазе волколака живьем. Не пролез, собака! Пришлось тащить с собой.

А самое ужасное, что оставить нечисть нельзя было. Месяц голодовки они бы не выдержали, вырвались бы на свободу. Единственной возможностью вывести тварей из общежития был день отъезда, когда наши пожитки не проверяли, но вот за нами следили жестко. Руны помогли частично скрыть присутствие живности, поэтому нас не рассекретили. По крайней мере пока.

– Не куксись. Нам еще повезло. Волкалаку и мавке вообще приходится в ящиках в обозе ехать. Вот кому тяжело, – сочувствующе вздохнул теру.

– Им повезло, что живы, – процедила сквозь зубы, ощущая щиколоткой копошение душегубок.

Проснулись, сопливые исчадья Жижи!

Глава 14. Зараза

– Да-да-да! – радостно пищала я, с большим удовольствием вытряхивая из сопог детенышей душегубки прямо на первый снег.

За три дня эти сопли настолько меня измотали, что я готова была убивать, но решила придерживаться взгляда Зака, хоть и не являлась ярым борцом за права нечисти. Так как мы остановились на ночлег в лесу, я получила уникальный шанс незаметно избавиться от всех "питомцев", и даже без угрозы их существованию. Как только все разошлись по палаткам после ужина, я скрытно углубилась в густой лес с определенной целью. Естественно, теру был против. Он хотел оставить живность и вместе с ней вернуться в академию, но только при одной мысли об этом меня начинало подташнивать, настолько противился организм, поэтому я решила действовать, пока не стало поздно.

– Отлипни от меня, шипастая жаровня! – шипела я на огневика, с трудом отрывая от своей груди вместе с карманом.

В такие моменты я сильно жалела, что отказалась от эликсира Эба и полностью перешла на самоконтроль. Как оказалось, он у меня так себе. Это было хорошо видно по последнему месяцу: постоянным всплескам гнева и ненависти.

– Да оставьте вы уже меня в покое! – рыкнула и из последних сил принялась вытряхивать из мешка грязевика.

Толстенький кабанчик размером с полторы ладони и с кучей ядовитых шипов по всей спине с глухим шлепком приземлился в мох и глухо завизжал. Эти представители нечисти часто прячутся в грязевых лужах, поджидая жертву, которая на них наступит, отравится и падет замертво. Однако это касается мелких животных. Людей яд грязевика только парализует. К счастью, у меня выработанный иммунитет и укол шипом этой нечисти не принесет ничего, кроме неприятных ощущений.

Несмотря на относительную безобидность кабанчика, этот вид нечисти я особенно не любила. Дело в том, что грязевикам нравится плеваться грязью. Часто они используют эту способность, чтобы ослепить жертву. В моем же случае этот хрюндель из вредности каждый раз окатывал меня грязью, испытывая поросячий восторг от моих ругательных монологов и попыток насадить свинину на вертел. Именно поэтому я с особой силой вытряхивала грязевика из мешка.

Желание метнуть нож в спину убегающей нечисти было непреодолимым, но свинку спасло отсутствие оружия. Вылазка была тайной, поэтому в запасе были только иглы, которые я берегла на экстренный случай.

Когда я вернулась в лагерь, все сладко спали и даже не подозревали, что только что избавились от лишних ртов и возможной опасности. Внутри я испытывала удовлетворенность, но неполную: не все твари были отпущены. Исходя из соображений конспирации, которая была под угрозой, я пришла к выводу, что нашу нечисть не засекли только чудом. Глупо было и дальше рассчитывать на непрофессионализм магов. В любой момент нас могли раскрыть и пришлось бы встретиться с серьезными последствиями.

Сперва я отправилась к обозу с провизией и двум ящикам с излишне подвижной "тушенкой". Ума не приложу, почему до сих пор никто не обратил внимание на рычащую и бьющуюся в истерике "говядину". Это было странно. Однако времени на размышления не было, поэтому я начала действовать. Вскрыла крышки ящиков и выпустила на волю вялую мавку и всклокоченного волколака. Грызельда выглядела неважно, много времени провела без воды, а вот Чесотка чувствовал себя отлично. Вечно почесывающийся из-за блох волчара отряхнулся и припустил в лес, будто и не было всех тех месяцев совместного проживания.

– Пять раз пытался перегрызть мне глотку. Как тут не стать друзьями, – с сарказмом прошептала в ночную тишину и усмехнулась.

– А ты чего разлеглась? – я посмотрела на вяло передвигающуюся мавку. – Греби давай к ближайшему болоту. Шустрее-шустрее!

Когда тень Грызельды скрылась за деревьями, я со спокойной душой пошла в свою палатку, чтобы забрать у Зака Жижу, мамочку отпущенных соплей, и хилюгу, которая скрытно проживала на нашем потолке, когда мы были свято уверены, что отпустили ее. Скрытная летучая тварь любила лакомиться чужой кровью, и нам повезло, что ее жертвой стал Чесотка, а не мы. Вот так вылакала бы литрушку крови, а ты на утро встать не смог бы из-за слабости.

И почему Зак считает их несчастными, безобидными созданиями? В каком месте они безобидные?

– Подъем! – ввинчивающийся в мозг крик мастера Шуарана сложно было игнорировать, поэтому мой теру мгновенно проснулся.

Я успела только протянуть руку за Жижей, как парень открыл глаза и уставился на меня.

– Что ты делаешь? – кажется, подобная неожиданная близость со мной заставила мага нервничать, ведь я практически лежала на парне.

Ну почему душегубка сползла к краю палатки и затихарилась под боком у Закарии? Будь она где положено, на его груди, я не попала бы в такую двусмысленную ситуацию.

– Бужу тебя, – произнесла первое, что пришло мне в голову, и с размаху впечаталась своим лбом в его. Было