Несравненная Екатерина II. История Великой любви - Ольга Чайковская

Исследования, построенные на архиве Демидовых, конечно, еще не решают вопроса о «пушках», необходимо изучение гораздо большего круга источников, но картина, которую мы увидели в Невьянске, позволяет сделать некоторые выводы: действия Вяземского не только не были кровавым подавлением, но, напротив, некоторой защитой работников и крестьян и вошли в противоречие с интересами заводчиков. Кстати, другой екатерининский генерал А. Бибиков, посланный в Казань «унимать» волнения на заводах, тоже, как свидетельствует его биограф, оружия не применял, а действовал уговорами и убеждением. Екатерину II часто сопоставляют с Петром I. Вот и молодому Вяземскому пришлось немало поработать, разбираясь в актах переписей, в ревизских сказках и других документах, в том числе и времен Петра. Последуем и мы за ним в Петровскую эпоху, это будет небесполезно для понимания хода российской истории.

По проселку переваливается в колеях странная телега, не сразу поймешь, что везет, а, впрочем, слухи о ней ползут впереди нее, каждый встречный уже понимает, что она такое, и, крестясь, поспешно сворачивает в сторону, а то и спрячется где-нибудь в лесу.

Это петровские гвардейцы проводят ревизию крестьянских душ. А на телеге везут плаху.

И без нее страшно: если кто не сдаст ревизские сказки вовремя, солдаты-гвардейцы должны, «собрав в канцелярию, держать в цепях и железах скованными, не выпуская никуда», а если ревизскую душу утаит помещик – у него отбирают его деревни, если же приказчик или староста – им рвут ноздри и отправляют на вечную каторгу.

В соседнем дистрикте в подвале на цепи сидит воевода.

Позже за утайку ревизской души уже объявлены и пытка, и смертная казнь.

Все дело, однако, заключалось в том, что – собирай ревизские сказки, не собирай – народ уже обобран до нитки, обглодан до костей и платить ничего не может. Кроме постоянного налога, Петр все время вводит новые. Созданы дополнительные кавалерийские части? – и объявляются «драгунские деньги». Строится флот? – назначаются «корабельные». Начинает строиться Санкт-Петербург? – создают «подводный» и другие налоги. Все эти налоги со временем стали привычными, сливаясь в общую сумму «окладных», а затем следовали новые, экстраординарные, так называемые запросные. Эта мощная налоговая масса наваливалась все на одно и то же российское население, которое между тем непрестанно убывало – люди погибали в сражениях, умирали в гиблых болотах на строительстве Петербурга и, наконец, бежали от рекрутчины и непосильного налогового пресса.

Требуемой суммы не хватало, и правительство Петра стало взимать налоги по старым переписям, где людей числилось больше. Государственное мошенничество это было разнообразным; обложению подлежали все души мужского пола, «не обходя, – как писалось в одном из петровских указов, – от старого до самого последнего младенца». Умерших из списков не вычеркивали – афера с мертвыми душами пришла в голову царя задолго до того, как до нее додумался Павел Иванович Чичиков.

Но у царя Петра был четкий ум и непреклонная воля. Он разделил нужную ему территорию попросту, на квадраты (дистрикты), население, расположенное в данном квадрате (и деревни, и поселки, и города), обязано было содержать войска из точного расчета: каждого пешего солдата должны были содержать тридцать пять с половиной душ, каждого конного – пятьдесят четыре с четвертью. Дистрикты оказались не так-то удобны, функции сбора налога были переданы губернаторам, организована была военно-административная система: налоговые деньги прямо получал полк. Для этого при губернаторе существовали земские комиссары, у них были окладные книги, содержащие списки селений и душ, а в полку была создана должность полкового комиссара, у того были полковые книги и ротные росписи. Оба комиссара были в непрерывном контакте.

Так усилиями Петра армия навалилась на россиян непосредственно, точно распределившись, какие полки с каких деревень собирают налог, сколько при этом жителей обязаны кормить пешего, сколько конного. Эти налоговые суммы армия собирала не для государства, а для себя, на свои все возраставшие нужды. На какие деньги должна была жить губерния с ее учреждениями, с ее нуждами, об этом вопрос не стоял.

И все равно требуемой налоговой суммы собрать не могли.

В 1722 году было предписано, чтобы люди, жившие на территории, закрепленной за данным полком, в том числе «слепые и весьма увечные, и дряхлые, и дураки, которые хотя, конечно, действия и пропитания о себе никакого не имеют», тем не менее были переписаны и отданы в распоряжение полков. Зачем же, если они не только работать не могут, но не в состоянии даже себя прокормить? Они тоже попадали в категорию «мертвых душ», тех, кто внесен в списки, но фактически налог платить не в состоянии. Но ведь крестьяне к тому же еще и бежали (на их поимку тратились силы тех же полков), бежали за рубеж, на Дон (или к какому-нибудь помещику, под властью которого легче жилось). Как тут быть с налогом? Существовал принцип «с пусту», то есть за пустое место, оставшееся от беглеца, платили другие. Таким образом, на одну душу мужского пола, то есть на одного работоспособного мужчину, падала обязанность работать и за младенца, и за слепца, и за дряхлых стариков, и за калек, и за умерших, и за беглых. Справиться он, естественно, не мог. Недоимки росли. Вот и сыпались царские указы, один кровавей другого. Вот и шли по дорогам петровские гвардейцы, везли с собой плаху.

Петру нужна была в основном война (и то, что с ней связано, – содержание армии и флота, расходы на бесконечные дипломатические переговоры и т. д.). Народ должен был оплачивать его сражения, и удачные, и неудачные. В этом отношении любопытно наблюдать, как работает пристрастие историков, будь то восхваление или очернение. На долю Петра достались одни восхваления.

Полтавскую битву воспели, возведя ее едва ли не в ранг великого события, но ровно через два года после нее Петр отправился во второй азовский поход. Не дождавшись подкреплений и вопреки советам, наш военный гений двинулся в Молдавию, где и дал туркам себя окружить; они не только обвели русский лагерь окопами, но и поставили на высотах свои батареи таким образом, что отрезали петровское войско от воды. Армии грозила неминуемая гибель, ее, как говорили тогда, спасло чудо, а может быть, драгоценности Екатерины, которыми подкупили визиря, а может быть, возмущение против султана его янычар. Все же был заключен мир, позорный, согласно которому Россия не только теряла Азов, но и должна была сама разрушить возведенный ею Таганрог и другие крепости. О Полтаве все знают, о втором азовском походе – никто. Не пришло ли время пересмотреть не только царствование Екатерины II, но и Петра I?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});