Ниро Вульф и Лига перепуганных мужчин (сборник) - Рекс Стаут

– Черт возьми, какими…

– Послушайте, инспектор, не поднимайте крика. Я не собираюсь похищать ни задержанного, ни вещественные доказательства. Вы прекрасно понимаете, что я умираю от любопытства и нахожусь здесь с единственной целью его удовлетворить. Имейте сердце, в конце концов, я такой же человек, как и вы.

– Что у тебя в чемодане?

– Носки и рубашки. Я им воспользовался, чтобы подняться сюда. Если он вам не нравится, пусть один из ваших парней отнесет его в мою машину.

Он кивнул.

– Оставь его на столе. Предупреждаю, если ты станешь мешать…

– Не буду, не буду! Премного обязан…

Стараясь никого не толкнуть, я отступил к стене и хорошенько осмотрелся. Это была большая комната, приблизительно восемнадцать на двадцать, почти квадратная. Одна стена состояла почти сплошь из окон, завешанных шторами. В противоположной стене имелась дверь. На той стене, возле которой я стоял, висели картины, а на высоких подставках красовались вазы с цветами. Во второй стене, почти в самом углу, я увидел запертую двойную дверь, которая, несомненно, вела собственно в жилые комнаты. Остальная часть стены, эдак футов десять, была закрыта занавесом из того же материала, что и на окнах. По всей вероятности, занавес скрывал ниши – кладовые для одежды. Освещение было верхним. Выключатели находились возле обеих дверей. На полу лежал большой ковер, а посреди комнаты стоял стол. Почти рядом со мной находилась тумбочка с телефоном.

В общей сложности в комнате было всего четыре стула. На одном из них, в конце стола, сидел Чапин. Я не мог видеть его лица, он был повернут ко мне почти спиной. Доктор Бартон все еще лежал на полу. Поза у него была удивительно удобная для мертвеца: либо он упал совершенно прямо, либо кто-то его выпрямил. Руки у него были вытянуты ровно по швам. Только голова у него была повернута под странным углом, но так всегда бывает, пока ее чем-то не подопрут. Глядя на него, я подумал, что Вульф назначил ему уплатить семь тысяч долларов. Теперь он может об этом не беспокоиться, как и о многом другом… С того места, где я стоял, почти не было видно крови.

Инспектор Кремер прошел во внутреннее помещение поговорить с женщиной, как я решил. Снаружи явилась молодая женщина и закатила истерику. Оказалось, что это была дочь убитого. Она куда-то ездила, а такой сюрприз хоть кого выведет из равновесия.

Я постепенно стал пробираться на место, откуда мне можно было бы посмотреть на калеку. Мне удалось обогнуть стол, так что в конечном счете я оказался напротив Чапина. Его трость лежала рядом со шляпой. На нем было надето пальто коричневого цвета и рыжевато-коричневые перчатки. Сидел он, как куль, сильно ссутулившись, обе руки покоились на здоровом колене, они были соединены наручниками. Я снова двинулся вперед к другой стороне стола. Точнее сказать, к той стене, которая была закрыта занавесом.

Не спуская глаз со строя скучающих полицейских, которые не смели уйти до возвращения Кремера, я осторожно ощупал ногой пол позади занавеса. Он был таким же ровным, как и впереди, никакой приступочки не имелось. Если это и была кладовая, то она была углублена в стену. Только я не имел понятия, насколько глубоко.

Теперь мне надо было улучить такой момент, когда головы всех собравшихся будут повернуты в другую сторону. Я ждал сам не знаю чего, и это «что-то» случилось: раздался телефонный звонок. Поскольку заняться больше было нечем, все как по команде повернули головы к тумбочке с телефоном. Моя рука находилась сзади, готовая приподнять занавес, и я тут же под него нырнул. Кладовка была не менее трех футов в глубину, так что мне в ней было достаточно просторно.

Я стоял в темноте и по звукам старался определить, что происходит в приемной. Голоса звучали невнятно, и я лишь иногда различал отдельные слова. Примерно через полчаса возвратился Кремер и начал давать распоряжения. По его голосу было ясно, что он находится в прекрасном настроении. Дик совсем рядом со мной велел кому-то помочь Чапину дойти до лифта. Они его увозили. После этого Кремер приказал убрать труп, а через пару минут тяжелые шаги двух людей дали мне понять, что несчастный доктор Бартон навсегда покидает свой дом. Чей-то голос произнес: «Попроси половик или тряпку закрыть кровавое пятно на полу».

Наконец Кремер и остальные удалились. Вроде бы остались всего двое: они занялись ковром, поддразнивая друг дружку в отношении какой-то девицы. Я переполошился, не вздумал ли Кремер оставить их в квартире, но вскоре они с дурацкими шуточками двинулись к выходу.

Я подождал еще десять минут, медленно считая до шестисот. Потом осторожно потянул за край занавеса и выглянул наружу. Никого. Тогда я уже смело вылез из своего заточения. Двойная дверь была закрыта. Я подошел к ней, нажал на ручку и вошел во внутреннее помещение. Оно оказалось в пять раз больше приемной и было обставлено по всем требованиям современной моды. В дальнем конце имелась дверь, а в боковой стене – широкая арка. Откуда-то доносились голоса. Я пошел в их направлении и крикнул:

– Хэлло! Миссис Бартон!

Голоса умолкли, раздались шаги. Показался парень, изо всех сил старавшийся напустить на себя солидный вид. Но это был всего лишь юнец, лет двадцати двух, красивый, милый и хорошо одетый. Он пробормотал:

– Мы думали, что все ушли.

– Да, кроме меня. Мне надо видеть миссис Бартон.

– Но инспектор сказал, что ее не станут беспокоить.

– Очень сожалею, но мне надо ее видеть.

– Она прилегла.

– Скажите ей: всего несколько вопросов.

Он открыл рот и закрыл его с таким видом, как будто считает себя обязанным что-то предпринять, но не знает, что именно. В итоге он повернулся и удрал, а через минуту вернулся назад и кивком головы пригласил меня идти за ним.

Мы прошли через комнату и подобие холла в следующую комнату. Она была маленькая, но освещена ярче и не так забита мебелью. Горничная как раз выходила из комнаты с подносом. Одна женщина сидела на кушетке, вторая в кресле. Дочь, которую я видел в приемной, стояла за кушеткой. Я шагнул туда.

Полагаю, что миссис Лоринг Бартон в этот день выглядела не так хорошо, как обычно. Но она могла позволить себе еще большее пренебрежение к собственной внешности – и все же котировалась бы весьма высоко! Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в том, что вы имеете дело с незаурядной личностью. У нее был прямой узкий носик, мягко очерченный рот, прекрасные темные глаза. Ее косы были заложены в красивый узел, так что можно было любоваться висками, соболиными бровями и лебединой шеей.

Глядя на ее высоко поднятую голову, на суровое, но не растерянное лицо, я подумал, что нужно нечто большее, чем убийство мужа, чтобы она перестала ясно мыслить и разумно править своим домом. Поэтому я обратился прямо к ней, не обращая внимания на остальных. Я сказал, что мне необходимо задать ей несколько вопросов, и поэтому я хотел бы поговорить с ней наедине. Женщина в кресле пробормотала что-то о моей бестактности и жестокости. Дочь посмотрела на меня покрасневшими от слез глазами.

Миссис Бартон спросила:

– Для кого конфиденциальны ваши вопросы?

– Для Поля Чапина. Я предпочел бы не…

Я оглянулся.

Она тоже оглянулась. Я увидел, что молодой человек не был сыном и наследником. Его интересовала дочь Бартона; возможно, они даже были обручены.

Миссис Бартон спросила:

– Вы не возражаете, Эллис?

Женщина в кресле ответила, что не возражает, и поднялась с места. Юнец протянул руку дочери Бартона и слегка пожал ее пальцы. Они одновременно вышли из комнаты.

Я сказал:

– Конфиденциальная часть в действительности касается меня. Вы знаете, кто такой Ниро Вульф?

– Ниро Вульф? Да.

– Доктор Бартон и его друзья заключили с ним соглашение…

Она прервала меня:

– Мне об этом все известно. Мой муж…

Она замолчала. То, как она неожиданно стиснула руки и сжала губы, чтобы удержать их дрожь, показало мне, что она куда ближе к истерике, чем я предполагал. Но ей удалось довольно быстро справиться с минутной слабостью, и она заговорила почти нормальным тоном:

– Мой муж рассказал мне об этом.

– Это сэкономит время. Я вовсе не полицейский детектив, а частный, работаю на Ниро Вульфа. Мое имя Гудвин. Существует много способов ответить на вопрос, зачем я здесь нахожусь, но вам придется помочь мне выбрать правильный.

Она вопросительно посмотрела на меня, ничего не понимая. Я терпеливо продолжал:

– Конечно, вы сейчас переживаете черт знает что, но жизнь продолжается. Мне необходимо задать вам несколько вопросов для Ниро Вульфа. И я не могу вежливо ждать неделю или две, пока ваши нервы придут в более нормальное состояние. Я должен задать их немедленно или никогда. Видели ли вы, как Поль Чапин стрелял в вашего мужа?