Трепанация прошлого - Алексей Макеев

— Хотел бы я иметь такого друга, как ты, — внимательно глядя на него, сказал Щербаков.

— Какие ваши годы? — Стас усмехнулся. — Может, еще и сложится.

Он вышел, а Владимир Николаевич только покачал головой, глядя ему вслед. Эта троица — Орлов, Гуров и Крячко — нравилась ему все больше и больше. С ними можно было идти и в бой, и в разведку, и в горы. Главк от всякой швали чистить.

Для этого его, в общем-то, и выдвинули из провинции на этот высокий пост. Только вот об истинной цели назначения знали всего несколько человек, сидящих в очень высоких кабинетах.

Глава 10

Утро у всех началось по-разному.

Щербаков, ложась спать, поставил будильник не на шесть тридцать, а на восемь. Возраст! Никуда от этого не денешься, не мальчик он уже, чтобы на износ работать.

Он привел себя в порядок, вернулся в комнату отдыха и обнаружил, что постель с дивана уже убрана, сам он собран. На столе стоял завтрак, причем домашний: картофельное пюре с котлетой и оладьи. Да и чай уже был заварен. Генерал покрутил головой от восхищения. Надежда Михайловна опять все предусмотрела.

Он с удовольствием поел, оделся. Свежие рубашки в его шкафу всегда были.

Потом Щербаков вышел в кабинет и нажал на селекторе кнопку секретарши, которая тут же отозвалась.

— Спасибо большое, Надежда Михайловна, — сказал он. — Все было очень вкусно. Но мне, право, неудобно, что вам из-за меня пришлось еще и дома работать.

— Я рада, что вам понравилось. А труда никакого особого нет. Я просто приготовила завтрак не на одного человека, а на двоих, — вроде бы небрежно, но вместе с тем с определенным подтекстом ответила она и уже деловым тоном поинтересовалась: — Какие-то распоряжения будут?

— Только одно. С моим отделом, Гуровым и Крячко соединять немедленно, независимо от того, кто у меня.

— Я поняла, — сказала секретарша.

Она отметила для себя, что вчера, кажется, несколько погорячилась в отношении Гурова, и решила эту ошибку исправить.

Так начался рабочий день Щербакова.

Орлов спал плохо, всю ночь ворочался и встал совершенно разбитым. Он вчера разозлился на друзей за то, что они за весь день не нашли времени или желания зайти к нему и рассказать, как продвигается дело, так до утра и не успокоился. Так что на работу Петр приехал в самом мрачном настроении.

Крячко тоже не выспался. Диван в комнате отдыха Орлова был им уже давно освоен, но беспокойство за Гурова не дало ему полноценно отдохнуть, и теперь он душераздирающе зевал.

Стас покопался в холодильнике Петра, сварганил себе нечто вроде завтрака и съел его в автоматическом режиме. Он постоянно поглядывал на часы, решая, можно ли уже позвонить Леве, чтобы убедиться, что с тем все в порядке, или еще рано.

Вот в таком раздрызганном состоянии его и застал Орлов. Их встречу нельзя было назвать радостной.

Они хмуро посмотрели друг на друга, и Петр сварливо сказал:

— Вот и завтракал бы там же, где ужинал! Заодно и ночевал бы!

— Петр, ревность украшает молоденьких женщин, а мужчин она делает смешными, — парировал Стас. — Мы вчера до трех часов ночи работали.

— Перед новым начальством выслуживаетесь? — язвительно поинтересовался Орлов. — Я согласен, что Осипов…

— При чем тут Осипов? — воскликнул Крячко. — Дело круче завернулось. Я тебе сейчас вкратце расскажу, но учти, что этого не было.

Стас действительно очень кратко, без подробностей, посвятил Петра в суть дела.

Тот выслушал его, рванул воротник рубашки и воскликнул:

— Где Лева? Ты ему звонил?

— Собирался как раз перед тем, как ты пришел.

— Долго собирался! — рявкнул Орлов и достал свой сотовый.

В этот момент зазвонил аппарат Крячко.

Это был Гуров.

— Стас, у нас труп снайпера! Срочно бери группу и криминалистов! Я буду ждать тебя у дома через дорогу напротив арки в мой двор. Быстро! И предупреди Щербакова.

Крячко отмахнулся от Петра, бросившегося к нему с вопросами, схватил трубку служебного телефона и позвонил в приемную Владимира Николаевича.

Предупрежденная секретарша тут же соединила его с начальником.

Тот услышал новость и не сдержался:

— Твою мать! Стас, от моего имени возьми самых лучших, и на выезд. Из молодых кого-нибудь — пусть учатся. Держи меня в курсе постоянно.

Стас бросил трубку и уже на бегу объяснил Орлову:

— Началось! — Он вылетел из кабинета.

«Да, пора мне в отставку. Такой темп я долго не выдержу!» — грустно подумал Петр, самый старший из трех друзей, и стал собираться на планерку.

Гуров тоже не выспался, но контрастный душ и крепкий кофе сделали свое дело. Он чувствовал себя довольно сносно, уже собирался выходить, когда раздался звонок видеодомофона. Полковник не знал, кто бы это мог быть, и прошел в прихожую.

На экране он увидел незнакомого немолодого мужчину и спросил:

— Что вам нужно?

— Гуров, я от Пьеро. Есть разговор.

Лев Иванович подумал, что Петров мог получить какую-то интересную информацию. Он открыл дверь подъезда, потом квартиры и стал ждать, когда появится незваный гость.

Тот спокойно вышел из лифта, распахнул полы расстегнутого пиджака, показывая, что без оружия. Он молча прошел мимо недоумевающего Гурова в квартиру и в зале опустился в кресло, низкое и глубокое. Этого никогда не сделал бы человек, пришедший с недобрыми намерениями, потому что быстро встать из него было проблематично.

— За тобой просили присмотреть, — сказал незваный гость.

Гуров хотел спросить кто, но незнакомец, предваряя его вопрос, проговорил:

— Серьезные люди попросили. Мы тебя вчера до дома проводили и всю ночь за твоей машиной наблюдали. А ну как подложат что-нибудь? Так вот, никто к ней не подходил. А утром у нее одно колесо оказалось спущенным. Странно, правда? Приехал ты на нормальном, а утром оно уже никуда не годится. Я так думаю, что из пистолета с глушаком его пробили. Ты сегодня обнаружил бы это, пошел бы на метро или такси вызвал. Но въезд в твой двор шлагбаумом перекрыт, значит, в обоих случаях тебе пришлось бы на улицу выходить. Вот и вышел бы ты прямо под пулю, — скучным голосом рассказывал он. — Мужик свое дело знал, хорошее место выбрал — на чердаке дома через улицу, как раз напротив арки.

— Почему «знал»? — спросил Гуров, все понял и взорвался: — Какого черта понадобилось его убивать? Живым надо было брать!

— Мы здесь не при делах. Он сам застрелился, — объяснил мужчина.

— Да-да! Причем из снайперской винтовки. Три раза! — язвительно заметил Лев Иванович.

— Гуров, я понимаю, что ты на взводе, но дослушать-то можешь? — невозмутимо спросил мужчина и, не дожидаясь ответа, стал рассказывать дальше: — Мы тихо поднялись, прошли. Мужик себе лежку профессионально сделал и тебя ждал. Тут один наш придурок увидел кое-что и заорал: «Так это ты, сука, папу Витю кончил? Мы тебя, падлу, живого на куски резать будем». Ну и все в этом духе. Мужик с лежки спрыгнул, метнулся в сторону, а придурок орет и волыной размахивает. Мужик сообразил, что мы уж никак не из ментовки, клешней махнул. У него в рукаве бабская пукалка на резинке. Фокус старый, но до сих пор работает. Мы и моргнуть не успели, как он себе пистолетик под подбородок приставил, и нет у мужика башки.

— Что значит «нет башки»? — удивился Лев Иванович.

— То и значит. Мужик, видать, большой умелец был. Пули у него самодельные, разрывные. Он, видимо, этот пистолет всегда при себе держал, чтобы, если схватят, долго не мучиться. Если бы не этот наш придурок, мы бы его тихо взяли. Объясним ему, конечно, что он был не прав, но нам от этого не легче.

— Черт… — простонал Гуров. — Так что этот придурок увидел?

Незнакомец вытащил из кармана что-то, завернутое в носовой платок, и выбросил на журнальный столик. Это оказался пластмассовый клоун. Краска на нем лежала неравномерно, и он казался полинявшим.

— Когда папу Витю, он же Витя Рыжий, он же Виктор Петрович Рыжов, в Долгопрудном застрелили, на месте лежки снайпера такого же клоуна нашли. Когда в Ростове-на-Дону Сему Сохатого, то есть Семена Александровича Лосева, подорвали, возле машины такой же валялся.

— Я читал список жертв за последние три года, — заметил Лев.

— Тогда ты знаешь, что еще двух авторитетных людей эти клоуны кончили. И до этого похожие убийства были. Гуров, нам заказчики нужны, потому что прощать такое нельзя.

— Пойду из морозильника достану, у меня там, кажется, парочка завалялась, — сказал полковник и криво усмехнулся.

— Ты, Гуров, не хохми! Мы тебе только что жизнь спасли.

— Знал бы ты меня получше, понял бы, что я, увидев пробитое колесо, никогда в жизни из двора не вышел бы. Слава богу, есть кому позвонить и кому за мной приехать. Меня столько раз убить пытались, что я уже и считать перестал. Ты, видимо, не москвич, раз этого не знаешь.