Наследник. Моя маленькая тайна (СИ) - Аверина Екатерина "Кара"

— Папа, — распахиваю слипшиеся ресницы от услышанного. — Пап, — хнычет Ян, толкая меня в спину.

Папа? ПАПА?!

Едва не забыв от шока, что я голый, разворачиваюсь к пацану, в последний момент удержав одеяло на стратегически важном месте.

— Чего случилось? — натягиваю улыбку. В оконном отражении вижу, что она идиотская. Малой тоже не верит.

Я потерялся. Охренеть… Папа… И как теперь вписать в его картину мира Карима? Твою ж… Дотянули. А я говорил Аське, что надо объяснить!

Впиваюсь пальцами себе в волосы, нервно ерошу их и снова стараюсь улыбаться.

— Я описался, — виновато озвучивает Даян причину своих слез.

— Это ничего, — собираю себя в кучу. — Это мы сейчас поправим. Беги в гостиную. Дадим маме еще немного поспать.

Папа!

Я был Яром, даже дядей Яром. Был доктором, но папой… Нет, это точно надо переварить.

Я не против. Мне нравится, но тут все так сложно.

Снимаю постельное белье с кровати Даяна. Набираю в ведро воды с порошком, чищу матрас, оставляю не застеленным, чтобы все просохло.

Почему вдруг «Папа»? Сейчас. Ни с того ни с сего?

Офигенный ты детский врач, Березин! Психологию изучал!

Но я все же не психолог, я педиатр. А еще меня кроет эмоциями.

Стараясь не показать малышу волнения, ополаскиваю его под душем, переодеваю.

— Идем готовить завтрак? — аккуратно подталкиваю в спину в сторону кухни.

— И для мамы плиготовим? — он сам забирается на табуретку.

— Конечно.

Открываю верхние шкафчики, смотрю, что у нас есть из продуктов. Набор скудный. После допроса надо бы зарулить в магазин или заказать доставку.

Нахожу рис, остатки молока в холодильнике. Набираю в поисковике в телефоне: «Как сварить рисовую кашу?». Браузер вываливает море различных рецептов. Я и не знал, что их столько. Это же просто каша!

Ладно, рискнем. Надеюсь, Аська не оденет ее мне на голову. Пока вожусь с рисом, решаю, что Даяна тоже обязательно надо привлечь к процессу приготовления завтрака для мамы.

Вручаю ему остатки пучка салата «Айсберг».

— Рви его пальчиками вот на такие кусочки, — показываю. — И бросай в миску.

На случай, если с кашей выйдет полный провал, у нас будет хотя бы салат.

— Папа, так? — снова режет мой слух это непривычное слово.

— Все супер, — немного растерянно заглядываю в миску и попадаю ножом мимо огурца себе по пальцу. — Бл…! — прикусываю язык.

Поднимаю руку вверх, чтобы не заляпать кровью полы, открываю холодную воду и… с кашей выходит провал. Она благополучно убегает на плиту. Да что ж такое! Выключаю газ, смываю кровь, в аптечке нахожу пластырь и при помощи зубов заклеиваю еще кровоточащую ранку.

Провозившись с завтраком и уборкой минут сорок, мы с Яном все же накрыли на стол.

— Я пойду будить маму. У тебя есть пять минут на мультики, — включаю ему детский канал.

Глава 18

Настя

— Настя, постарайтесь расслабиться, — улыбается мне мужчина в форме. — Считайте, что это просто беседа, — с волнением кошусь на диктофон.

Мне страшно, хотя я ничего толком не знаю. Если Самира выпустят, он будет мстить за каждый час, проведенный за решеткой. А я не вывезу всего этого второй раз. Мне бы отойти от того, что уже случилось. Ярик говорил про психолога. Стыдно… Говорить со специалистом о гибели мужа — это одно. О Самире… Каждое его прикосновение, как мазок самой черной грязью прямо на сердце. Воспоминания о нем проходятся разрядами животного ужаса по позвоночнику и сосредотачиваются внизу живота не давая расслабиться. Он сумасшедший. Его надо поместить в лечебницу, изолировать от простых людей.

— Настенька, вы находитесь под защитой самой оснащенной и подготовленной команды. Вам совершенно нечего бояться, — убеждает меня мужчина. — Расскажите мне все, что вам известно о гибели Карима Салаева.

— Ничего, — перевожу взгляд на окно.

Там, за ним крупными хлопьями сыплет снег. Соседнего здания не видно, на крыше припаркованного неподалеку автомобиля уже образовалась снежная шапка. Маленькая зимняя птичка прыгает по ветке, и все время встряхивает перья. Улыбаюсь ей. На меня похожа. Трепыхается там, где это практически бесполезно, но не сдается. Упрямая… Ярослав все время мне это говорит. Наверное, я не сошла с ума в доме Салаева только поэтому.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Как же так, Настя? Он ведь был вашим мужем.

— Совсем недолго. Мы прожили в браке неделю. Потом он срочно уехал по делам семейного бизнеса и его не стало. В день, когда нам сообщили, меня выбросили на улицу даже не сказав, как и что произошло. Не дали его оплакать. Не позволили проститься. И знаете, — смотрю в его светло-голубые жутковатые глаза. — Сейчас я не уверена, что хочу это знать. Я просто пытаюсь жить и воспитывать сына достойным человеком. Карим был таким. Ярослав такой. А Самир — мразь, которая не заслуживает называться мужчиной.

— Почему Самир Салаев так яро желал заполучить вас? Я понимаю, если бы это касалось Даяна. Но здесь явная манипуляция через ребенка. Зачем?

Он говорит со мной, как психолог, а не как следователь. Понимаю, что это часть работы и здесь, скорее всего, своя специфика. Могу даже предположить, что для меня его подбирали специально, ведь Березин сейчас находится в другом кабинете. Сомневаюсь, что с ним говорят так же осторожно, мило и вежливо.

— Я не знаю, — жму плечами, беру в руки стакан воды, делаю пару глотков. — Так вышло, что я познакомилась с обоими братьями, но выбрала младшего. Карим был добрым, романтичным, каким-то теплым, что ли. Со стальным стержнем внутри, но для меня в нем что-то переключалось. Самир всегда чересчур настойчивый, грубоватый, наглый. Он считал, что я должна достаться ему просто потому, что он так хочет. Знаете, такая доступная детдомовская девчонка, которую некому защитить и которой можно пользоваться. Я пользоваться собой не дала и в нем проснулся азарт. Заполучить девушку брата стало чем-то вроде спорта. Чем ближе я была к Кариму, тем злее и настырнее становился Самир. Последней точкой кипения стала наша свадьба и ночь… Моя самая первая ночь с мужчиной. Не с Самиром.

— Он угрожал вам?

— Дома еще. На следующее же утро обещал доказать, что он лучше и под ним я буду кричать так, что весь дом будет слышать и завидовать. Это были эмоции. Потом он даже извинялся за них. Приносил мне цветы, которые я теперь ненавижу. Они были везде. В спальне, гостиной, мусорных баках. Я выкидывала.

— А потом?

— И потом. Когда меня выгнали на улицу, порывался заделаться в благодетели. Квартиру предлагал снять, чтобы, конечно же, жить там вместе. Если бы не Ярослав… — улыбаюсь, думая о Березине. — Не уверена, что не сдалась бы в какой-то момент. Я боялась Самира. Очень. Яр не дал опустить руки. Дальше еще проще. Узнала, что беременна. Поняла, что мой ребенок станет еще одной возможностью давить на меня, а еще я знаю правила. Мой малыш принадлежит семье моего мужа. Как я могла допустить, что его у меня заберут? Это стало самым страшным кошмаром. Я продала все, что у меня было. Вышли копейки, но хватило, чтобы сбежать. Ярослав бросил в столице все. Любимую работу, хорошую квартиру, друзей. Помчался за мной в крохотный городок, где я, сменив документы, смогла затеряться.

— Настя, а почему вы не обратились за помощью к знакомым своего деда? Он ведь был не последним и очень уважаемым человеком.

— Я выросла в детском доме, — напоминаю ему. — О каких знакомых и связях вы говорите? Все мои связи — это Ярослав, Виктор и пара хороших девчонок с бывшей работы. И Яр с Витей сделали все, что было в их силах, чтобы вытащить нас с сыном.

— Упрямый доктор, — смеется следователь. — Настя, расскажите, что происходило в доме Салаева?

— Он все время старался меня унизить или запугать. Давил через сына. Притащил в дом своих родителей. Его мать даже ударила меня, представляете?

Смеюсь. Мужчина странно на меня смотрит. Да, это нервное. Меня уже слегка потряхивает от этого разговора. Хочется глотнуть волшебной травяной настойки, которую делает для меня Березин.