Самурай. Легендарный летчик Императорского военно-морского флота Японии. 1938–1945 - Сабуро Сакаи

Незабываемой стала бойня 24 мая, когда сигнал воздушной тревоги превратил базу в потревоженный муравейник. Шесть находившихся на боевом дежурстве самолетов уже успели взлететь, пока мы, вцепившись в борта кузова грузовика, везущего нас из казармы, добирались до аэродрома. Не теряя ни минуты, мы поднялись в воздух. Мой истребитель оторвался от земли, когда бомбы вспахали взлетную полосу прямо позади меня. К тому моменту, как шесть «B-25», отбомбившись, повернули домой, в воздухе находились одиннадцать Зеро. Нисидзава и Ота первыми догнали самолеты противника и открыли по двум из них ураганный огонь. Через несколько секунд два «B-25» были объяты пламенем. Они рухнули неподалеку от нашего аэродрома. Остальные наши летчики набросились на оставшиеся четыре бомбардировщика, которые, искусно маневрируя, ушли из-под огня и оказались над морем. Все одиннадцать истребителей ринулись в погоню за противником.

Миновав Саламоа, мы начали атаку. В очередной раз наши летчики продемонстрировали свое неумение действовать в едином строю. Каждый считал, что это его бой, и гонялся за бомбардировщиками, не обращая внимания на товарищей. Зеро, делая крутые виражи, старались избежать столкновения с другими истребителями, пилотам то и дело приходилось совершать перевороты, чтобы не попасть под огонь своих самолетов, наугад стрелявших по бомбардировщикам. Оказавшись над водой, «B-25» резко снизились и понеслись всего в каких-то 10 ярдах над волнами. Их тактика оказалась вполне разумной: наши самолеты не могли отвесно пикировать и были лишены возможности атаковать снизу с набором высоты. Один из Зеро, начав с ревом пикировать на летящий первым бомбардировщик, неправильно рассчитал расстояние и на полной скорости рухнул в воду.

Мне удалось зайти замыкающему строй бомбардировщику в хвост и открыть огонь. «B-25» летел по прямой, и сверху вести сосредоточенный огонь по фюзеляжу не представляло труда. Через несколько секунд дым повалил из объятого пламенем бомбардировщика, самолет резко накренился влево и, врезавшись в воду, взорвался.

На бреющем полете над океаном «B-25» почти не уступали в скорости Зеро, и мы, каждый раз вынужденные совершать новые заходы для ведения огня, едва поспевали за ними. Три вражеских самолета все еще находились в воздухе, а шесть наших поднятых первыми по тревоге истребителей, полностью истратив боезапас, повернули назад.

Четвертый бомбардировщик записал на свой счет лейтенант Сасаи, а мы продолжали усердно «трудиться» над двумя оставшимися самолетами. Мне удалось сбить пятый, когда после того, как у его стрелков, по всей видимости, закончились боеприпасы, он попытался уйти, оторвавшись от оставшегося в одиночестве последнего самолета. Не менее тысячи патронов моих пулеметов было истрачено прежде, чем из правого крыла вырвались языки пламени. Самолет противника резко занесло, и он, рухнув в воду, взорвался. День оказался удачным. Пять из шести самолетов противника были уничтожены.

Несколько дней спустя мне открылась еще одна из сторон воздушного боя, представлявшая собой – даже после всего виденного мной – отвратительное зрелище. Я догнал над Лаэ летевший в одиночку «B-26» и стал преследовать его над морем, ведя огонь по фюзеляжу и правому крылу. Самолет загорелся над водой, но прежде, чем он упал, его экипаж из четырех человек успел выпрыгнуть на парашютах. Все они благополучно опустились на воду, и вскоре на поверхности показался надувной спасательный плот. Кружа над плотом, я видел, как люди цепляются за его края. Они находились всего в двух милях от нашей базы, и вскоре их должен был подобрать высланный оттуда катер, чтобы взять в плен.

Внезапно один из них резко вскинул над головой руки и исчез под водой. Остальные яростно колотили руками по воде и пытались забраться на плот. Акулы! Их тут оказалось штук тридцать или сорок, плавники, мелькая то тут, то там, разрезали воду вокруг плота. Вскоре под водой исчез второй человек. Меня чуть не вырвало, когда, опустившись ниже, я заметил, как рука третьего оказалась в сомкнувшейся пасти с огромными острыми зубами. Единственный оставшийся в живых, крупный лысый мужчина, держась одной рукой за плот, размахивал зажатым в другой руке ножом. Вскоре и он тоже скрылся под водой.

Члены команды вернувшегося на базу катера доложили, что нашли пустой плот, забрызганный кровью. Не удалось обнаружить даже останков людей.

Глава 18

20 мая мы вели воздушный бой на самой большой высоте за все время наших действий. Наш командир Накадзима решил вести пятнадцать истребителей в Порт-Морсби на высоте 30 000 футов. На протяжении всего полета от Лаэ до цели мы набирали высоту, затратив на это час двадцать минут. Мы рассчитывали получить преимущество от внезапности при такой высоте, но были ошеломлены, заметив в нескольких милях впереди строй самолетов противника, находившийся на одной с нами высоте.

Я весьма скептически оценивал возможности Зеро по выполнению фигур высшего пилотажа на такой высоте. Мой личный рекорд набранной на Зеро высоты был равен 32 700 футам, и установил я его в кислородной маске и куртке с электрическим подогревом. На такой высоте машина очень плохо слушается пилота и заставить ее подняться чуть выше уже невозможно. Поэтому я считал неразумным вести бой на высоте 30 000 футов.

В небе находились десять истребителей противника, являвшихся, по всей видимости, новой модификацией «P-39». Я возглавил атаку и сразу вступил в бой. Оставшиеся четырнадцать Зеро приняли лобовой удар самолетов противника.

В разряженном воздухе машина плохо слушалась. Пока самолет противника приближался, я попытался занять выгодную позицию для стрельбы. Движение наших самолетов напоминало движение при замедленной съемке. Перемещаясь по спирали, я все ближе подбирался к истребителю противника и наконец решил сманеврировать, чтобы открыть огонь. Я сильно дернул ручку управления – как оказалось, слишком сильно! Какая-то неведомая сила сдавила мне грудь, а кислородная маска соскочила с лица. Боясь выпустить ручку управления, чтобы не утратить контроль и не сорваться в штопор, я беспомощно суетился в кабине, и вдруг все погрузилось во тьму. Я потерял сознание.

Вероятно, когда человек изо всех сил пытается сконцентрировать свои усилия для выполнения какого-то действия, даже недостаток кислорода не способен помешать ему выполнить то, что он задумал. Даже потеряв сознание, я ощущал, как руки сжимают рычаги управления, а самолет продолжает снижаться по спирали. Когда я пришел в себя и обрел способность видеть, то находился на высоте 20 000 футов, а самолет не потерял управления.

Я поспешил выйти из спирали, поскольку вполне могло оказаться, что самолет противника следовал за мной вниз, выбирая момент для нанесения удара. Но мой противник тоже оказался в трудном положении! Вероятно, он слишком резко маневрировал на такой высоте, а может быть, он тоже страдал от недостатка кислорода. Что бы там ни случилось, он находился вместе со мной на высоте 20 000 футов и медленно снижался по спирали. Я прибавил газу и ринулся за ним. В следующую секунду крыло его самолета ушло вверх, и «P-39», сделав переворот, ринулся на меня, открыв огонь из всех стволов. Но теперь Зеро был в своей стихии. Я вышел из поворота, когда «аэрокобра» находилась справа надо мной. Короткая очередь моей пушки, и самолет противника развалился надвое! Всего лишь еще один наш летчик одержал победу в тот день. Оте удалось сбить «P-39».

На следующий день в бою, ставшем полной противоположностью нашей стычке на максимальной высоте, я уничтожил истребитель противника, не сделав ни единого выстрела. 26 мая мы вели дуэль над верхушками деревьев. Наша группа из шестнадцати Зеро натолкнулась на самолеты противника, чей строй выглядел довольно странно: четыре «B-17» летели колонной, а около двадцати истребителей уступами по два-три самолета располагались вокруг «Летающих крепостей». Мы находились ниже самолетов противника и сумели застать их врасплох, начав атаку с набором высоты. Мне удалось поджечь один «P-39», и после этого в небе закипели яростные схватки вцепившихся друг в друга истребителей.

Большинство истребителей противника, пытаясь оторваться от наших самолетов, стали резко снижаться. Но нескольким из них пришлось выйти из пике над горами и, как мы и рассчитывали, начать маневрировать. Я пристроился в хвост одному из «P-39» прямо над джунглями. Его оказавшийся бесстрашным пилот совершал немыслимые фигуры, он, казалось, задевал верхушки деревьев и острые скалы, пока я висел у него на хвосте. Каждый раз, когда он взмывал вверх, делал вираж или переворот, я сокращал расстояние между нашими самолетами. Я выпустил очередь, от которой «аэрокобре» удалось уклониться резким переворотом влево. В следующую секунду летчик снова бросил свой самолет в пике над расстилавшейся внизу долиной, окруженной скалами.