Сингапурский квартет - Валериан Скворцов

Когда зазвонил телефон, часы показывали двенадцатый час ночи.

Барбара перепроверила время на ручных часах.

- Говорит Клео Сурапато, госпожа Чунг, - услышала она в трубке. Доброй ночи. Простите за позднее беспокойство. Хи-хи-хи... Самые почтительные извинения.

- Какие церемонии, почтенный господин Сурапато! Весьма лестно внимание такой особы...

Говорили по-китайски, поэтому диалог не казался приторным. Возможно, он был даже излишне формальным, учитывая давность их деловых отношений. Барбара провела ладонью по лбу, следовало сосредоточиться. Старая финансовая гиена Клео Сурапато вылезала из зарослей только за добычей.

- Над чем работает уважаемая госпожа? Завтра опять прочтем в газете нечто несомненно талантливое и острое? Хи-хи...

- О, большое спасибо, вы незаслуженно переоцениваете мое скромное дарование... Итак, господин Сурапато?

- Госпожа Чунг, вас, возможно, заинтересует тема преследования серьезных финансистов со стороны... скажем... скажем...

- Людей, которые хотели бы подсунуть в их авуары крупные, однако, стыдливые деньги...

- С надвинутой на глаза шляпой! Ха-ха-ха! Вы запустили в обиход журналистскую находку, которой теперь пользуются все! Так как насчет беседы, скажем, около двух пополудни завтра?

- В субботу вы не отдыхаете, господин Сурапато?

- Ай-я... Отдохни денек - и одни убытки.

- Я хотела бы поздравить вас с удачной покупкой.

- Ай-я... Кулак с древка героических высокочтимых предков? Неоценимо лестно ваше несомненно талантливое сообщение об этом примечательном явлении в деловой и художественной жизни! Спасибо и спокойной ночи, возобновляю почтительные извинения...

"Приглашение прогуляться с бандитом", подумала Барбара. И вспомнила деревянный кулак с позолотой в записках Бруно... Значит, раритет ведет происхождение с тех далеких лет и появился в здешних краях вместе с Лябасти? Другими словами, строительно-подрядные дутые компании "Голь и Ко" и "Ли Хэ Пин", акциями которых расплатились за реликвию, - совместная афера Бруно и Клео?

Барбара спустила ноги с дивана, нащупала шлепанцы, уменьшила, проходя мимо кондиционера, скорость подачи прохладного воздуха, раздвинула ширму, прикрывавшую "Мефисто". Она запустила компьютер и вызвала справку из электронной "Британской энциклопедии": "Знамена восставших в начале века китайских националистов - "боксеров" - после их разгрома объединенными европейскими силами подавления достались немецкому контингенту и были вывезены в Берлинский исторический музей". Затем Барбара заложила в память компьютера догадку о совместной афере Сурапато и Бруно как версию под грифом "Только для себя". Включила было копировальную машину, да вспомнила, что записки отданы насовсем.

Но почему так решительно и бесповоротно Бруно сбрасывает свое прошлое? Необычным для людей его круга казалось теперь и приглашение на прогулочную джонку, а не на частную яхту, чтобы сделать такое серьезное предложение... Будто ищет для себя новый путь. Путь в новую жизнь? И хлопает дверью, всучив простакам акции "Голь и Ко" и "Ли Хэ Пин", не стоящие даже той типографской бумаги, на которой отпечатаны?

Вновь станет немцем, Дитером Пфлаумом?

Документ вызывал теперь интерес.

После длинного рассказа об Алжире шли короткие заметки.

"...20 января 1947 года. Прибыли в Марсель, который встретил снегом. Расселили в казармах, вода только холодная, совсем не роскошь после Африки. Бездельничаем, отчего падает дисциплина. Сделал себе третью татуировку: львиную морду на правой ключице. Получил на это право - отличился на стрельбах.

13 февраля. Борт парохода "Жоффр". На него загнали в 10 утра. Перед этим несколько часов под мокрым снегом, вытянувшись цепочкой, передавали из рук в руки личное барахло по трапу. Не проще было бы, если каждый тащил свой мешок сам? В отсеке выбрал лежбище в четвертом ярусе коек. Приходиться заниматься акробатикой, чтобы, залезая туда, не расшибить череп о какой-то стальной выступ, зато выше меня - никого. Могу спокойно разложить вещи на трубе, и есть место на кронштейне для моего "кулака". Я считаю его талисманом. Подумать только, я ни разу не был ранен!

Когда отходили, на пирсе жалкая кучка провожающих - в основном, офицерские "курочки". Родственников нет ни у кого! Поэтому никто и не вышел из трюма посмотреть, как отваливаем. Так и валялись на нарах, драли горло обычным репертуаром вроде "Будэна". Я перекрестился на Нотр-Дам-де-ля-Гард, потому что уже полтора года как католик.

...Берег Сицилии похож на сад, всюду лимонные деревья. У кромки прибоя длинный красивый пляж, над которым тянутся дворцы и виллы, множество лодок на песчаном пляже. Впечатление бесконечного спокойствия, счастья, вечной солнечности. Когда-нибудь вернусь сюда и закончу дни в ничегонеделанье. Французы говорят, что люди здесь глупые и ленивые. Ну и что? Так чудесно будет у голубого моря, среди зелени, в роскошном доме погрязать в лени и глупости!

24 февраля около 5 утра притащились в Джибути. Устроили смотр белья, оружия и прочего, поскольку фельдфебели не знали, чем заняться. Еще в море начались склоки. Я уже подрался с тем, который спит подо мной. А ведь он тоже немец...

...Первый раз видел летающих рыб! Как раз на подходе к Сингапуру, в порту которого здания поднимаются из воды. Вижу множество бакенов, скопления джонок, домишки, горбатые мостики через ручьи и реку. А ночью разразилась феерия огней - красных, синих, зеленых, желтых! Снялись с якоря до рассвета. Думаю, потому, что могли начаться побеги.

27 февраля, четверг. Прошли острова Пуло-Кондор, это опять Франция, но азиатская. Говорят, что там есть тюрьма. Под голубым небом изумрудные волны. Сильная качка. В снастях свистит. На губах соль. Вечером встали напротив мыса Сен-Жак в ожидании, когда поднимется вода в реке Сайгон.

...В Сайгоне есть все! Рис, чай, кофе, кожаная обувь, пара которой стоит сто двадцать пиастров, но действительно отличная. Командиру полубригады здесь платят одиннадцать тысяч франков в месяц. Мое жалованье не сравнить. Но и оно может стать значительной суммой, если знать, как менять пиастры на франки. Когда пиастры высылаешь во Францию, за один дают семнадцать франков вместо обычных десяти. А если их выслать, скажем, в Марсель "курочке", потом вернуть и снова обменять и так далее?

Эта мысль не дает мне покоя. Обдумал её со всех сторон, усевшись на табуретке за кофе со льдом в китайской супной на рынке. Мимо гнали черных поросят, сквозь их продырявленные уши была пропущена бечевка. Уток гоняют тоже стадом по улицам! Да и в гарнизоне жратва не в пример африканской или марсельской. На завтрак сегодня были настоящий кофе, хлеб с маслом и бананы, в полдень дали мясо с рисом, сардины, салат и настоящий чай, а вечером - опять...

Никогда не видел такого огромного количества дураков в администрации. Здесь для них рай.

13 марта. В шесть утра выехали на бронемашине, колеса которой приспособлены для движения по рельсам. Мы - боевое охранение поезда. За столько месяцев впервые оказался на природе среди деревьев, пусть хоть и чужих... Перед закатом встали. Ночью джунгли не спят. Москиты летают, цикады, даже поют какие-то птицы. И время от времени из зарослей - странные вопли, то ли совы, то ли огромной ящерицы, то ли ещё каких-то тварей. Чтобы успокоиться, намечал три-четыре ориентира и наблюдал - движутся или нет? Чуть не выстрелил в огромную крысу, шуршавшую в траве... Раньше думал, что тамтамы есть только в Африке. И тут ночью гудят, но в другом ритме. Командир сказал, что местные передают сообщения о нашем передвижении. Вдали разрозненные пулеметные очереди...

Прочитали приказ: запрещено иметь более одного автомата на разведгруппу, запрещено брать тяжелые пулеметы на прочесывание деревень. Чтобы не попали в руки противника. Однако все знают: запрещено, чтобы не продавали пулеметы этому противнику... Старший сержант за сорок процентов от выручки подписывает акт о пропаже, скажем, в болоте пулемета "Бренн", который особенно ценят вьетнамцы..."

Барбара процарапала ноготком отметину возле рассуждений о разнице курсов французского франка и индокитайского пиастра при переводе денег легионерами в метрополию.

Зеленоватое насекомое на часах трепыхало крылышками вокруг цифры "три".

3

К шести вечера выцветшее от зноя небо над Сингапуром сгустилось, стало янтарным. В западной стороне полыхали яростные зарницы.

Бруно набил "сверхлегким" табаком трубку, постоял, делая глубокие затяжки, возле окна. Его всегда тянуло устраивать потаенные лежбища на верхних этажах прибрежных гостиниц. С двадцатого этажа "Герцог-отеля" город и море расстилались до горизонта, порождая ложное ощущение безграничной свободы в безграничном пространстве... Правда, вечерами этому чувству долго жить не приходилось. Бруно по опыту знал, что янтарь быстро превратится в багрянец и акваторию порта зальет кроваво-красный закат, в котором, словно в раскаленном металле, расплавятся суда на рейде. Потом упадет мгла, начнется пляска проблесковых огней катеров и джонок, пульсация всполохов нефтеперегонных заводов за островами, побегут неоновые надписи над гостиничным комплексом "Мандарин" за заливом. Накатит щемящее чувство одиночества, почти обиды на рекламные обещания праздника, который никогда не приходит.