Заклинатель драконов - Ян Сигел

В понедельник они поехали проведать Ферн. Гэйнор позвонила в музей, где работала, и попросила продлить отпуск; Уилл, казалось, постоянно был на каникулах.

Дело в том, — сказал Уилл, — что можно ничего не делать пару лет, а потом работать, как бешеный, последние три месяца. Я иногда забегаю в колледж, читаю, рисую. Я никогда особенно не придерживался их отношения к работе.

Я заметила, — сказала Гэйнор.

Эбби отвезла тетю Эди в Лондон. Робин остался, Маркус отказался переехать в Дэйл Хауз.

—Там нет факса, — так объяснил он свое решение.

В воскресенье Маркус приехал поужинать с ними, старался подчеркнуть, как ему нравится стряпня миссис Уиклоу, Это был крупный, ладно скроенный мужчина, его растолстевшая талия компенсировалась широкими плечами, одет он был стильно и элегантно (без галстука, в пальто из шерсти ламы). Его окружала аура активной мужественности. У него были глаза интеллектуала и чувственный рот. Даже Уилл позже отметил, что он хорош собой. Но Гэйнор, про себя, с этим не согласилась, Девушка, на которой; он; собирался жениться, лежит в, коме, ее оттуда не могут вытащить, а он все умничает, показывает; свою, информированность, всех развлекает. Во время; беседы за столом она очень быстро поняла, что он скрывает свои чувства, отделываясь остротами, или общими; местами, лишь бы не коснуться личного. В конце донцов, ему сорок шесть лет, он очень непрост, не распускает нюни.

— Но Ферн двадцать восемь, — сказала Гэйнор Рэггинбоуну, когда они ехали в частную клинику в понедельник после полудня. — Она заслужила, чтобы ее безумно любили, любили так, чтобы это было сразу заметно.

Он должен был, по ее мнению, рыдать, заламывать руки, демонстрировать свое отчаяние. Он не должен был быть спокойным, холодным, не должен был развлекать за обедом присутствующих.

— Безумно любят только очень молодые и очень старые, — вздохнул Рэггинбоун. — Радуйтесь этому, пока можете. В старости любовь становится стеснительной, даже патетической: безумие при старческом слабоумии. Не будьте слишком суровы к Маркусу Грегу. Он достиг возраста осторожности, поэтому любит сдержанно, тоскует и печалится так, чтобы этого никто не заметил, и отказывается выставлять свои эмоции на всеобщее обозрение. Вы не должны осуждать его за скрытность.

Однако я думал, что он тебе нравится, — откликнулся с заднего сиденья Уилл.

Так и есть, — сказала Гэйнор. — Просто мне кажется, что он выбрал неудачный момент, чтобы всех очаровать.

Они так устроили, чтобы увидеть Ферн, когда она будет одна. Робин отсыпался дома, Маркус работал в отеле. Ферн лежала на спине в высокой белой кровати, руки — вдоль тела, голова — приподнята на подушках. На груди аккуратнейшими складками — простыня, на подушке — ни вмятинки. Электроды, подсоединенные к ее телу, зеленой линией показывали на экране биение сердца.

—Пульс слишком слабый, — сказал Рэггитбоун. Прозрачные пластиковые трубочки накачивали в Ферн питательные вещества, другие — выводили продукты переработки. На неё был постоянно направлен глаз электронной камеры. Она выглядела съежившейся, чуть больше ребенка, очень хрупкой, существом, подобным кукле, оживляемо механизмом, к которому она была подключена. Жизнь автоматически поддерживалась, ее состояние регистрировалось глазом камеры, который заметил бы мельчайшие изменения в выражении ее лица, но никаких изменений быть не могло. Они это понимали. Лицо Ферн было очень белым и очень спокойным. Рэггинбоун приподнял ее веко, глаза с трудом повернулись, показав радужную оболочку. Все трое, взяв стулья, сели у кровати. Сильно расстроенная Гэйнор увидела, что Уилл, изменив своему обычно легкомысленному поведению, был близок к тому, чтобы расплакаться. Она осторожно взяла его за руку.

Это я виновата? — чуть помедлив, спросила она. — Может быть, я… еще что–то могла бы сделать?

Нет. — Рэггинбоун вернулся оттуда, где блуждали его мысли. — Когда приходит Старейший, ничего нельзя сделать. Ты показала себя такой храброй, и в столь трудных обстоятельствах! Где–то кто–то это отметит. Мне хочется в это верить. Сейчас у нас нет времени на то, чтобы предаваться рассуждениям типа «что было бы, если бы». Важно то, как мы будем действовать теперь.

Где она? — спросил Уилл, голос его был хриплым от горечи, от боли. — Она не здесь. — Он не заметил, как крепко сжал пальцы Гэйнор.

В самом деле — где? — повторил вопрос Рэггинбоун. — Тэннасгил утащил ее из тела, но ясно — если Гэйнор все точно помнит, — что к этому имеет отношение сова. Так кто же послал сову? В мире существует множество созданий зла, некоторые — меньше человека, некоторые — больше. Впервые за долгое время появилась обладающая столь сильным Даром Ферн. Это могло привлечь внимание разных Древних Духов: Ведьмы, Охотника, Ребенка… даже Той, Которая Спит. Многие из обладающих Даром создали культ Себя, что свидетельствует о странной одержимости, о древней страсти, но среди них много тех, кто не прошел через Врата. Я попытался вспомнить…

Ферн всегда боялась, что из–за этого сойдет с ума, — сказал Уилл, — подобно Элайсон. Или Зорэйн.

Они сами виновны в своем безумии, — продолжил Рэггинбоун. — Дар только дал им для этого энергию.

Но Ферн никогда, кроме дней, проведенных в Атлантиде, не пользовалась Даром, — заметил Уилл.

—Это, если наблюдать, можно было понять, — сказал Рэггинбоун.

Уилла охватил озноб.

—Я знаю, она вышла из себя, увидев Брэйдачина. Он сказал мне, что ее энергию молено было увидеть, как свет, вылетающий из ее рук.

— — Нельзя доверять гоблинам. Вспомни Пигуиллена.

— Этот — другой, — решительно возразил Уилл. — Он сильнее. Он несколько раз рассказывал о чести старых лордов — Мак–Кракенов из Тлен Кракена. Он утверждал, что они простерли свои владения до Качалэйнав Ольстере. Он считает, что их честь — это и его честь. Я знаю, что он никогда нас не предаст.

— Может быть-: — Было видное что Рэггинбоуна все же не удалось убедить — Меня… известили… о нем, когда он пришел. Потом я кое–что еще проверил. Ведь так необычно, чтобы домашний гоблин поменял свое место жительства, да еще ушел так далеко. В этом гоблины не похожи на людей, они не меняют своих привычек. Ни один из оборотней не подвержен эволюции.

Он много времени проводит среди людей, — заметил Уилл. — Может перенять у них какие–то плохие привычки.

Я верю в его способность быть лояльным — до какой–то степени, — продолжал Рэггинбоун, — но у таких примитивных духов нет понятия морали, для этого они слишком незначительны. Они легко предают: подкупят, напугают — и дело сделано. Они так же относятся к человечеству, как люди — к домашним животным. Одна золотая рыбка в аквариуме с легкостью может быть заменена другой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});