Яблоневая долина - Лада Валентиновна Кутузова

Когда зеркала взорвались, он думал, что всё. Лишь после найдут его иссечённое тело. А осколки просвистели мимо. Он говорил об этом с другими, и Глеб предположил, что настоящим в особняке было лишь одно зеркало, а остальные – видимость, морок. Но всё равно до сих пор не по себе, как вспомнишь этот лабиринт.

Путники остановились возле ручья, и Глеб разжёг костёр. Приш срезал несколько прутьев с ивы, растущей неподалеку, нанизал на них грибы и запёк. Хорошо бы, конечно, сделать запас в дорогу – насушить боровиков. Но времени мало. Вчера весь день шли под дождём. Накинули на себя дождевики – одежду из какой-то прозрачной плёнки, которую Глеб захватил в городе, где жил ночной кошмар. Но ноги промокли всё равно. Пришлось сушить ботинки, а Мёнгере теперь хлюпает носом.

Продуктов становится всё меньше, и их пополнение – вопрос выживания. Тем более они теперь могут большую ношу тащить – шрамы у Глеба затягиваются, да и Мёнгере окрепла. Хотя Мёнгере и раньше не жаловалась, но частенько отставала. Теперь же держится на равных. Да и вообще, неплохая у них компания получилась, дружная. Только бы добраться до радуги. Приш заметил куст боярышника, усыпанный алыми ягодами. Сорвал одну – с кислинкой. И нарвал ещё – запас карман не тянет. Можно будет насушить, а потом заваривать при необходимости.

Мысли совершили зигзаг. Интересно, а Алиса о нём вспоминает? Или забыла уже? Встречается, наверное, с Маттисом и не догадывается, как ему, Пришу, плохо. Он постарался отогнать незваные мысли. Нет, Алиса не такая! Она любит его и ждёт. Приш достал записку: «Я тебя люблю». На душе полегчало. Словно из-за края насупившегося неба проскользнул солнечный луч и согрел. Приш убрал записку.

Ближе к вечеру лес кончился. Прямо перед путниками раскинулся луг, а за ним – деревня. Сразу за ней начинался молодой пролесок. Путники остановились.

– Может, обойдём? – предложил Приш.

Глеб посмотрел на небо через стекло: радужный отблеск вспыхнул над селением.

– Нельзя, – ответил он, – придётся заходить.

– Но задерживаться не будем, – сказала Мёнгере. – Ничем хорошим это для нас ещё ни разу не обернулось.

– Угу, – подтвердил Приш.

Хухэ неожиданно заупрямился. Он встал и отказывался двигаться дальше. Его нос беспокойно двигался. Когда Приш попытался взять фенека на руки, Хухэ оскалился и едва не цапнул. Пришлось вмешаться Мёнгере. Лишь у нее Хухэ успокоился и затих, но продолжал водить ушами.

Деревня была обнесена частоколом, массивные ворота изнутри запирались на тяжёлый засов. Но рядом находилась калитка, через неё Приш и остальные вошли. От ворот дорога разветвлялась на три рукава: центральный и два боковых. Приш дёрнулся идти прямо, но Мёнгере потянула влево.

– Лучше не показываться, – сообщила она. – Пройдём здесь и на выход.

Хухэ тихонько тявкнул, словно одобряя.

Они быстрым шагом направились по улице. Дома также были огорожены высокими заборами, виднелись лишь макушки крыш. Интересно, от кого жители укрываются? Неужели от диких зверей? А вообще мрачное поселение. Словно путники попали в место, где не рады незваным гостям. Ни цветов, ни деревьев вдоль дороги, лишь сохнущая трава. Наверное, и люди здесь необщительные. Да и фенек ведёт себя настороженно: втягивает воздух и прислушивается. Хотя он всегда такой в незнакомом месте.

Девчонка выскочила неожиданно. Вылетела из ворот и резко остановилась. Примерно возраста Приша, с тёмно-русыми волосами и глазами стального цвета. Волосы заплетены в две косы, на лентах нарисованы гроздья рябины. На шее бусы из тех же ягод. На самой длинное платье из серого холста и меховая жилетка.

Она сделала шаг, и Хухэ оскалил клыки.

– Вы кто? – поинтересовалась незнакомка. – Люди?

И уставилась на Приша с любопытством, видимо, из-за цвета кожи. Путники переглянулись: странный вопрос.

– Да, – ответила Мёнгере. – Как и ты.

– Я Харма, – девчонка схватила её за рукав и потянула за собой: – Быстрее.

Они забежали внутрь, и Харма захлопнула калитку. Двор чистый, дом сложен из толстых брёвен, крыша черепичная. Харма повела путников вокруг избы и втолкнула в низкую дверь. Они оказались в сарае.

– Залезайте, – велела она. – Спрячетесь в сене.

– От кого? – не понял Приш, но Харма лишь потянула его за собой.

Приш подхватил Хухэ и с попутчиками поднялся по приставной лестнице на сеновал, Харма последовала за ними.

– Вы глупые, да? – спросила она. – Зачем пришли?

Приш пожал плечами: будто у них есть выбор.

– Долго рассказывать, – буркнул он.

– Ничего, я не тороплюсь, – ответила Харма. – А вам пока на улицу нельзя. Сейчас скот загонять начнут, на глаза попадётесь.

Она снова воззрилась на Приша. Потом не выдержала и потрогала его волосы.

– Надо же, зелёные. Как трава! Откуда ты?

Приш вздохнул: не отвяжется. Вкратце он обрисовал ситуацию.

– Да, – протянула Харма, – надо же было вам так вляпаться.

– А в чём дело? – не выдержал Глеб.

Она закусила губу.

– А дело вот в чём. – Девчонка замешкалась, точно ей было неудобно говорить. А потом решилась. – Ты сказала, что я человек, – обратилась Харма к Мёнгере, – это так. Мы все здесь люди. Только в кровавое полнолуние становимся волками. И вам надо срочно уходить.

Приш не верил собственным ушам: что она несёт? Это какой-то розыгрыш!

– Мы скот прячем за крепкими засовами, даже решётки ставим на двери, – продолжала Харма, – но и это иногда не помогает. Молодёжь разум теряет. Если прорвётся кто в хлев, вырежет всё поголовье.

– И часто у вас так? – задал вопрос Глеб.

– Два раза в год, когда на небе встаёт красная луна. Сегодня как раз такой день.

Внизу скрипнула дверь.

– Харма, ты дома? – раздался зычный мужской голос.

Та охнула и приложила палец к губам: молчите.

Затем послышалось мычание и блеянье: хозяева загоняли скот в хлев. Харма спустилась к своим. Наступило долгое ожидание. Никто не разговаривал, даже Хухэ не шевелился. Наконец девчонка вернулась. Она сунула путникам кувшин с молоком и хлеб с сыром.

– Перекусите и пойдём. Наши отдыхать легли, так что время есть.

Путники наспех съели угощение, а затем Харма огородами вывела их за деревню.

– Почему ты не хотела, чтобы нас остальные видели? – поинтересовался Приш. – Ведь они же сейчас люди, как ты.

– Они ваш запах запомнят, тогда первым делом по следу пустятся. Если вырвутся за ограждение.

– Что?! – Приш не сразу осознал.

Харма кивнула:

– Да, охота. Стая бегает по лесу и окрестностями, убивает. Даже частокол не спасает. Подкоп под забор делают или перепрыгивают. А если человека учуют, то всё – другой дичи не надо.

– И ты?!

Харма опустила голову:

– И я. Только малыши дома остаются.

Она указала в сторону молодого леса:

– Вам туда. Бегите как можно скорее. А потом на дерево заберитесь, повыше. Главное, до рассвета продержаться. – Она передала верёвки: – Привяжетесь.

Приш заколебался: как же так! Ну почему так несправедливо?! Нормальная девчонка, а два раза в год становится чудовищем.

– Почему?

Харма коротко бросила:

– Проклятье. Никто не помнит из-за чего. И как снять, тоже никто не знает. Хорошо, что в памяти не остаётся, что ночью творим. Иначе…

Приш понял: как потом жить,