За Уралом. Американский рабочий в русском городе стали - Джон Скотт

Жизнь, которую вели люди в Березках, была весьма разнообразна и в большинстве случаев приближалась к западноевропейским стандартам. Итальянские специалисты угощали инснабовскими леденцами девушек из местных колхозов, летом ходили в степь за цветами, пели песни и пили имевшиеся в наличии грузинские вина. Американцы играли в покер, читали «Сэтерди Ивнинг Пост» и в свободное время пытались забыть, что они живут на невозделанной пустынной земле Сибири, вдали от своего дома, находящегося на другой стороне земного шара. Немцы обсуждали политику за коньяком, так как не было хорошего местного пива, и многие из них пытались наладить контакты с русскими специалистами и познакомиться с советскими рабочими и их жизнью.

Очень немногие из этих иностранных специалистов приехали сюда со своими семьями. У всех были двух- и трехкомнатные квартиры, и в целом они жили очень хорошо, хотя и страдали от холодов и отсутствия свежих фруктов и овощей. Оборванных татар и башкир из близлежащих колхозов, приходивших в Березки попрошайничать, радушно принимали и щедро одаривали, поэтому по возвращении домой те рассказывали невероятные истории о роскошной жизни иностранцев. Это отбивало охоту у мужского населения этих национальных меньшинств работать на предприятиях, к чему их призывало Советское правительство. Многие из них предпочитали жить милостыней, хотя работы было вполне достаточно для всех, и милиция[47] часто устраивала облавы, чтобы помешать здоровым и сильным, но не желающим работать мужчинам жить у своих друзей и родственников, где и так было полным-полно народа.

В 1933 году иностранцы начали уезжать домой на родину, и к 1936 году в Магнитогорске осталось только около полдюжины «валютных» специалистов. После их отъезда комнаты занимали молодые советские инженеры и такие административно-хозяйственные работники, как Сёмичкин и Шевченко. Лучшие специалисты-заключенные, например Тищенко, переехали в индивидуальные дома; автомобили, которые до этого находились в распоряжении иностранцев, также передали советским инженерам.

Взаимоотношения специалистов-заключенных с иностранцами были несколько напряженными. Первые боялись быть обвиненными в дружбе с иностранцами. Тем не менее что-то общее между ними все же существовало. Главный инженер-электрик всего комбината, по фамилии Тихомиров, неразговорчивый седой человек лет пятидесяти, который до революции работал на одну бельгийскую фирму, много путешествовал, побывал и учился во всех европейских странах, а теперь отбывал десятилетний срок за участие в деятельности Промышленной партии в 1929 году, был в прекрасных отношениях со многими иностранцами, основанных на взаимном уважении. Тихомиров держался с огромным достоинством. Как и все русские, он не терпел никаких пренебрежительных замечаний в адрес своей страны или ее правительства. Хотя сам Тихомиров не был коммунистом, он, как правило, с большим знанием дела и убежденностью защищал политику, проводимую большевиками. Обо всем, что касалось его собственного прошлого, он хранил молчание. Однако несколько случайно оброненных им фраз дали мне возможность представить себе долгое судебное расследование, бесконечные допросы, многомесячное тюремное заключение после ареста за его деятельность в Промышленной партии и последовавшую в конце концов «административную ссылку» в Магнитогорск. На работе Тихомирова уважали и боялись. Его отдел был одним из наиболее организованных на комбинате. Несмотря на примитивные условия, отсутствие топлива и квалифицированных работников, никогда не случалось перебоев в энергоснабжений предприятия, а себестоимость электроэнергии была всегда ниже запланированной.

Тихомиров был большим другом Тищенко. Они вместе учились в Германии и вместе работали до войны. Теперь же, когда они так часто бывали вместе, их позиции по отношению к Советской власти стали противоположными. Тищенко был мрачен и замкнут, начисто лишен энтузиазма, безразличен. Это был сломленный человек, который не мог смириться и заставить себя работать как можно лучше на большевиков; к тому же он не видел смысла бороться против них. В 1929 году во время судебного расследования Тишенко отказывался подписывать признание до самого конца процесса, Тихомиров же иногда подтверждал, что подписал признание добровольно, предпочитая со всем этим покончить разом и быть либо расстрелянным, либо отправленным на работу, так как соглашался на все, что угодно, только не на бесчисленные допросы. Брешь в их отношениях увеличивалась. В конце концов кончилось тем, что Тищенко получил второй десятилетний срок заключения, а Тихомиров был амнистирован и награжден орденом Красного Знамени. Однако в 1933 году их положение было одинаковым. Они жили вместе со своими семьями в четырехкомнатных коттеджах, получали от двух до четырех тысяч рублей в месяц, имели автомобили, а по праздникам уезжали поохотиться в уральские леса, миль за семьдесят от дома. Они находились под надзором ГПУ и не имели права путешествовать без специального разрешения.

Я приходил навестить Андре в Березках. Он был великолепным шахматистом, и мы провели не один долгий вечер за его шахматной доской, поедая намазанные маслом бутерброды из хорошего инснабовского хлеба и потягивая грузинское вино.

Глава XIV

Соцгород, или, иначе, Социалистический город, проектировался в 1931 и 1932 годах под техническим руководством немецкого архитектора, доктора Эрнста Мэя. Отчасти из-за грубых промахов, допущенных Мэем, а отчасти из-за того, что рабочие-строители не смогли выполнить свою работу так, как это было запроектировано, Соцгород с самого начала представлял собой цепь ошибок. Его расположение на местности было таково, что преобладающие ветры несли сюда весь дым с комбината. Семьдесят с лишним жилых домов были монотонно однообразными и напоминали спичечные коробки, поставленные на одну из боковых граней и расположенные длинными рядами. Кроме того, строительство все время отставало от запланированного графика. Первый дом был заселен только в 1933 году. Качество работ было очень плохим. Крыши, равно как и водопроводные трубы, текли. Фундаменты проседали, стены давали трещины. Отсутствие различных строительных материалов имело самые абсурдные последствия. Например, приблизительно в двадцати домах не было электрического освещения в ванных комнатах. Городская строительная организация была измучена тем, что все время разрывалась между необходимостью выполнения государственных планов и постоянной нехваткой материалов и рабочей силы.

Рис. 10. «Социалистический город», где Джон и Маша получили квартиру (фото 1935 г.)

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});