Волчья звезда - Галина Мария

- Это паршивое место. Но мы-то все еще живы.

Чистая правда, но все равно, это почему-то прозвучало неубедительно.

Вещи лежали там, где я их бросила; поблизости не нашлось никого, кто бы отважился проникнуть в развалины, даже польстившись на такое богатство. Мы съели несколько сухих палочек - из той легкой, но сытной еды, что Звездные берут с собой, отправляясь в дальнюю дорогу, и выпили воду из фляги, но на завтра уже следовало бы позаботиться и о том, и о другом - может случиться так, что потом на то, чтобы разжиться едой, уже не хватит ни времени, ни сил. В подводных руинах, скорее всего, было полным-полно рыбы - из тех, что любит прятаться в водорослях и меж камнями, но я что-то не слыхала, чтобы кто-то хоть раз отважился ловить рыбу в запретном месте. Да и времени уже не было, хотя на закате рыба клюет лучше всего. Может, что-нибудь подвернется потом, раз уж нам так до сих пор везло?

Улисс большей частью молчал, потому я спросила:

- Вы все еще хотите идти за Дианой?

Он сухо сказал:

- Хочу я или нет, это необходимо.

- Я думала, ваши к этому времени уже нас отыщут. Ведь летающие лодки могут двигаться очень быстро - вы сами мне как-то рассказывали. А их все нет и нет. Он пожал плечами.

- Я и сам не понимаю, в чем дело. Но оставаться здесь нельзя. Нужно двигаться, пока совсем не стемнело. Ты знаешь, куда идти?

- Я знаю, в каком направлении они двигаются. Они никогда не сворачивают, если идут большим отрядом. Мы тоже пойдем, только вдоль самого берега.

Это и впрямь было гораздо безопасней - если в нашем положении можно говорить о безопасности; любая лошадь обезножеет на крутых обрывах, а по кромке воды, изрезанной бухтами и осыпями, не пройдет ни одна телега, но для людей эта дорога была вполне проходима; кое-где, правда, приходилось двигаться не столько берегом, сколько морем, но лично у меня хватало чего бояться, помимо соленой воды.

Закат всегда нагоняет тоску; небосвод, море и угасающий день прощаются друг с другом, вот и сейчас в длинных, перечеркнувших берег лиловых тенях все вокруг казалось невыразимо печальным; даже ветер и тот стих.

Неожиданно для себя я тихоньхо заплакала - если выплачешься, всегда легче, но прежде у меяя не хватало времени для этого.

Улисс сказал:

- Ты что?

Я вытерла глаза рукавом:

- Вам можно жаловаться, а мне нет? Думаете, вам одному плохо? Всех моих поубивали не хуже, чем ваших, а кого не убили, то лучше бы им и не жить теперь.

- Да, - сказал он, - верно. Ты извини, я как-то…

- За вами придет помощь, а я останусь совсем одна…

Он сказал:

- Что ты. Мы заберем тебя с собой. Никто не собирается тебя бросать.

- И что же мне там, у вас делать? Чтоб в меня все опять пальцами тыкали посмотрите, мол, какие они дикари!

- Ни у кого и в мыслях не было ничего подобного. Напротив, мы хотим, чтобы вы стали равны нам. Или вашим предкам. Чтобы вы вновь научились ценить прекрасное. Летать к звездам.

- Не очень-то у вас получается,

Он вздохнул:

- Пока нет. Но не все же сразу.

- А уж насчет того, чтобы летать к звездам… Сколько нам ни попадалось Предметов, ни один из них для этого не годился.

- Тонкие технологии наиболее уязвимы, - сказал он. - Соответственно, и разрушаются быстрее. Остаются просто вещи. Старые добрые вещи. А потом… душ того, чтобы собрать какую-нибудь действующую конструкцию требуется колоссальный объем знаний. Это тебе не мясорубку смонтировать.

Я покосилась на него, но ничего не сказала. Море еще светилось, словно отдавая рухнувший в него за день свет, но побережье постепенно погружалось во тьму. Идти стало нелегко, а подняться наверх вскоре и вовсе будет невозможно. Потому я приглядела удобную тропку - не знаю, кто уж ее проложил, может, раньше тут стояло какое-то рыбачье поселение?

- Вот, - сказала я, - поднимемся тут.

Улисс спросил:

- А потом?

- Я-то откуда знаю? Это уже ваше дело.

Он сказал:

- Ладно. Осмотримся, потом решим, как быть. И мы стали подниматься наверх.

*

Сумерки постепенно сменялись ночью, но полной тьмы не было - небо, как это часто бывает в начале лета, светилось мягким зеленоватым светом, и звезды, выступившие на нем, казались яркими, будто умытыми. Одна из них - зеленая, висела низко над морем, пылая, точно холодный костер.

Я спросила:

- Вы прилетели вот с этой?

Улисс сказал:

- Что ты. Это и не звезда вовсе. Это планета. Видишь, она перемещается по небу.

- И что из этого?

- Она ближе остальных. Считай, почти рядом. Мы прилетели издалека. С одной из таких вот планет, обращающихся вокруг Сириуса.

Я сказала:

- Жаль. Эта такая красивая.

- Раньше ее называли в честь богини любви и красоты, - кивнул он, - но и Сириус считался славной звездой.

- Она почему-то похожа на серп. А все остальные - просто звезды.

Он удивился:

- Ты и вправду это видишь?

- А что тут такого? Когда небо чистое, вот как сейчас…

- Никогда не знаешь, чего от тебя ждать, - сказал он. - Иногда мне кажется…

Он замолчал, и потому я спросила:

-Что?

- Нет, - сказал он, - это я так…

- Там тоже кто-то живет, на этой звезде?

- Планете.

- Ну, планете.

Он сказал:

- Вроде, там раньше была исследовательская база. Но это было очень давно. Теперь - не знаю. Наверное нет.

- Когда люди туда прилетели, там было пусто?

Улисс удивился.

- Что значит - пусто?

- Ну, больше никто не жил? Какие-то свои, оседлые племена…

Он сказал:

- С тех пор, как люди начали странствовать по вселенной, они всегда искали других. Отчасти для этого они и пускались в свои странствия.

- Зачем? Зачем им понадобились чужаки?

- Должно быть, - сказал он, - если рассматривать все человечество как единое существо… единый организм… ему было очень одиноко. Иногда я думаю, что это инстинкт, неосознанное стремление найти кого-нибудь равного себе гнало их все дальше-Так волк рыщет по степи, чтобы найти себе пару…

- И нашли?

- Им так и не удалось никого отыскать, - сказал он, - иногда я думаю… может, они не так искали… не того ждали… может, не сумели распознать чего-то очень важного…

- Но, Улисс, если волк так и не находит себе пары…

- У него нет будущего, - сурово сказал он, - он умирает в одиночестве, вот и все.

Похоже, я тоже умру в одиночестве, точь в точь, как этот его волк.

Идти было нелегко, потому что земля тут была разрыта - кочевые порядком потоптались по ней, вывернув дерн; корни у здешних растений неглубокие. Мы все дальше отходили от моря, и почва постепенно понижалась, раздавленная трава пахла уже по-другому, сыростью.

Я сказала:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});