Белая эмиграция в Китае и Монголии - Сергей Владимирович Волков

и пену на своей водной поверхности.

Дивизия спешилась, расседлалась, а когда взошло солнце, озеро сменило гнев на милость, улыбнулось неведомым пришельцам и успокоилось. Степной тайфун умчался дальше.

Здесь дневали сутки. На военном совете было решено на китайской земле оружия китайцам не сдавать. Если же силы китайцев будут большими и если будет невозможно силою оружия пробиться на восток к атаману Семенову, то только тогда пойти на уступки.

А уступки – продать оружие и выговорить право свободного и бесплатного проезда в Приморье. И здесь же было решено вступить в командование остатками дивизии войсковому старшине Андрею Костромину. Он близко знаком с командующим китайскими войсками генералом Чжан Кую, который был названый брат барона Унгерна-Штернберга. Андрей же Костромин был у Чжана офицером для связи от атамана Семенова.

* * *

Азиатская конная дивизия остановилась. Впереди, недалеко, уже вилась китайская граница, а по ней стояли китайские заставы. Унгерновцы решили есаула М. отправить в Хайлар парламентером к генералу Чжан Кую. Договориться с ним или о полном беспрепятственном пропуске в Приморье, к атаману Семенову, или о сдаче китайцам, по особой расценке, оружия, лошадей, верблюдов и обоза и, в представленных китайцами эшелонах, по железной дороге проехать туда же. Поручение было щекотливое и опасное. Истинной обстановки никто не знал, где русская Белая армия – было неизвестно, да и существовала ли она в действительности, никто об этом не ведал.

Есаул М. снял с себя вооружение, сел на лошадь и один скрылся в степях. Ехать было опасно, но задача была боевая, и выполнить ее было нужно. Этого ждало шестьсот человек.

Есаул ехал переменным аллюром и скоро выскочил на китайскую заставу, которая переполошилась и долго не могла успокоиться. И только когда офицер, показал, что у него нет оружия, и с трудом объяснил, что он от русского войска едет на переговоры с Чжан Кую, на лицах китайцев показались довольные улыбки и начальник заставы отправил сопровождать есаула двух конных.

В вечерние сумерки въехали в Хайлар. Заливисто брехали из подворотен собаки, редкие тени прохожих бороздили улицы, и унылые фигуры полицейских еще более оттеняли тоскливый городской ландшафт. О М. доложили Чжан Кую и через десять минут его ввели в губернаторский кабинет.

Старик сухо принял парламентера, и, когда офицер объяснил ему, что унгерновцы направляются к атаману Семенову и в этом просят содействия, Чжан Кую холодно сказал:

– Сдайте все оружие, и тогда будем говорить о дальнейшем.

– Этого сделать мы не можем. Мы воинская часть армии атамана Семенова и должны прибыть к нему с оружием, – заявил есаул.

– Все части Семенова сдавали нам оружие, и вы должны это сделать, – лаконично ответил старик.

– Нам не известно, было ли это так, но, если вы настаиваете, мы можем вам оружие продать, а кроме этого, вы дадите нам эшелоны и бесплатно отправите до Пограничной, – говорил М.

– Если мне будет нужно ваше оружие, я его от вас отберу, – отрезал Чжан Кую, крикнул стражу и приказал ей отвести есаула в комнату, обыскать и держать под домашним арестом.

Обстановка становилась более серьезной, чем предполагал оптимистически настроенный унгерновский офицер, но китайцы к неофициально арестованному относились благодушно, накормили его и даже принесли ханшины – китайской водки. Есаул выпил ханы, немного подбодрился и стал думать, что дело выходит скверное и он поступал неправильно. Нужно было разрешаемый вопрос поставить в ультимативной форме и не просить, а требовать. Но было уже поздно.

На следующий день, в восемь утра, к М. вошел губернаторский адъютант, капитан, прекрасно говорящий по-русски. М. сразу же обратился к нему и заявил:

– Капитан, передайте генералу, что я не простой офицер, а парламентер от Азиатской конной дивизии и требую к себе подобающего отношения. Наши силы не маленькие, и, если наши требования не будут выполнены, мы свое право достанем силой оружия.

Адъютант выслушал, переспросил и быстро вышел.

Через час есаула повели к губернатору. Тот был вежлив и предложил садиться.

Он тихим голосом сказал офицеру:

– Пропустить с оружием мы вас не можем. Этого не позволяют наши законы. Что же вы хотите?

– Мы уважаем ваши законы, но тогда купите у нас все оружие и отправьте нас бесплатно по железной дороге в Пограничную, – спокойно ответил М.

– Сам я этого сделать не могу. Вы подождите, а я переговорю по прямому проводу с Чжан Цзобином, – сказал Чжан Кую и встал.

– Хорошо, генерал, но должен вас предупредить, что через 48 часов кончается ультиматум и по истечении этого срока Азиатская дивизия двинется на Хайлар. И я прошу вас, чтобы не было недоразумений, поторопитесь, – в свою очередь объяснил есаул, поклонился и вышел из комнаты.

Через полчаса М. в сопровождении адъютанта уже был в городе. Он покупал себе белье, а потом пригласил китайского офицера вместе пообедать. В ресторане они засиделись. Китаец отказывался пить, но есаул твердо разъяснил ему:

– Капитан, если вы хотите меня оскорбить, вы не будете пить. Если же вы считаете меня как друга, выпейте со мной.

А через два часа они уже весело возвращались в штаб. Есаул посвистывал, а китайский офицер шел впереди, производил ногами узоры, творил загогулины и громко пел какую-то песню.

Несколько раз прислонясь к забору, он кричал:

– Капитан, твоя, моя – игоян братка… Моя тебе песни пой!

– Девяти девушка над ин я, куды деву шика туды я…

Бодро и весело вернулись в штаб, а через некоторое время есаул, приведший себя в порядок, снова сидел у генерала в кабинете и вел горячий торг. На вопрос пять тысяч за орудие, по тысяче за пулемет и пр. Чжан Кую ответил, что они только дадут пособие, т. е. офицеру по сто долларов и казаку по пятьдесят.

Бесплатно отправят до Пограничной по железной дороге, а до посадки представят бесплатный русский стол.

– Арестов производить не буду и во внутренний распорядок унгерновцев не вмешаюсь.

Условия были подходящи, – могло быть хуже, и есаул согласился.

После этого началась дружеская беседа. Когда генерал узнал о трагической участи барона Унгерна, по его старческим щекам потекли слезы и он сказал:

– Извините меня, но мне так больно слышать об этом. Барон Унгерн был прекрасный человек и мой большой друг.

На следующий день навстречу Азиатской дивизии выехало несколько автомобилей. В первом ехал Чжан Кую с есаулом М., во втором штабные офицеры, и в остальных везли подарки унгерновцам: колбасы, ветчину, хлеб, водку, пиво, сигареты.

Дивизия уже форсированным маршем шла по китайской земле. Унгерновцы, заметив автомобили, решили, что сложный вопрос разрешен благоприятно, и войсковой