Однажды снова (СИ) - Гулова Юма

Когда Мария приносит чашку чая с тарелкой угощений из ассорти итальянского печенья и орехов, Мила присаживается на огромный мягкий диван. Ей кажется, будто Каменев специально не спешит появляться, дразнит, наказывает ее за то прошлое интервью. А может, он просто испытывает терпение Милы? Или это все розыгрыш? Ведь не мог этот, тщательно охраняющий свою жизнь, миллиардер пустить ее так легко и просто к себе домой.

Взгляд девушки привлекают мигающие датчики движения. В гостиной, в отличие от двора и входной зоны нет камер слежения. В том, что дом Лео находится под системой круглосуточного слежения, Мила убедилась еще тогда, когда они с водителем оказались у массивных современных ворот, напичканных глазками камер. Это и не удивительно, учитывая, какое положение занимает Каменев.

— Мила, — раздается позади девушки щебечущий голос маленькой хозяйки дома.

— Привет, — удивленно произносит она, когда девочка впечатывается в нее крепким объятием.

— Ты взяла камеру? — сверкая озорными голубыми глазами, тут же интересуется Эмилия — Ты обещала, — строго напоминает она.

— Конечно, — говорит Мила, подтверждая свои слова демонстрацией сумки с фотоаппаратом. — Сегодня мы тебе устроим настоящую фотосессию. Как для журнала известных домов мод.

— А потом пойдем купаться в бассейне. Ты же взяла купальник, как я просила? — девочка просто светится энтузиазмом.

— И купальник я тоже взяла, — улыбается Мила и ловит себя на мысли, что Эмилия очень общительный и открытый ребенок, и точно пошла не в Каменева.

Милена всегда хорошо дружила с фотографией. Еще в студенчестве она подумывала о том, чтобы пойти по этой стези. Но жизнь усадила ее в кресло заместителя главного редактора. Однако фотография навсегда осталась хобби Милы. Как и игра на фортепиано. Одолжив у Кравцова фотоаппарат под клятвенным обещанием в случае малейшей поломки, выплатить денежную компенсацию и моральный ущерб, первой мыслью, на которой Милена себя словила, была мысль о превосходном материале, который можно сегодня заполучить. Но грязно играть запрещал договор, который журналистка подписала сегодня на заводе «Миллениума». Поэтому оставалось лишь как-то уболтать Каменева.

Милена, переодевшись в раздельный купальник, состоявший из треугольного бра, усыпанного стразами и плавок-бразильяна в тон, сидела на бортике бассейна, пока Эмилия барахталась в воде, периодически окатывая девушку водой.

Лишь на секунду Мила позволила себе мысль о том, что быть может когда-нибудь и у нее появится такой же озорной беловолосый ангел. Девочка, словно прочитав мысли Милены, спросила:

— А у тебя есть дети?

— Нет, — коротко ответила она. А потом, будто вспомнив, что Эмилия не виновата в ее личной трагедии, добавила: — Когда-то я носила под сердцем ребенка. Маленькую девочку. Но ей не суждено было родиться.

— Она умерла?

Мила не могла решить, что ответить. Не в ее компетенции обсуждать с десятилетней девочкой вопросы жизни и смерти, таким занимаются родители. Пока Милена вела внутренний монолог, Лия воспользовалась ее заминкой:

— Я знаю, что такое смерть, — совершенно серьезно произнесла девочка. — Моя мама умерла два года назад.

— Я слышала об этом. Это твоя мама здесь все спланировала? — меняет тему девушка, окидывая взглядом просторную террасу и открытый бассейн с подогревом.

— Да, она была хорошим дизайнером, как все говорят. Только какой в этом смысл, если ее нет? — опустив взгляд в воду, произносит малышка, стараясь не показывать, что шмыгает носом. — Теперь вокруг папы постоянно крутится Нора. Ба говорит, что папа ни за что не женится на ней. Но Нора как будто думает по-другому.

— Кто такая эта Нора?

Мила старается подавить этот неприятный укол ревности, но голос все равно звучит напряженно.

— Папина помощница, — кривится Эмилия. — Она всегда и везде с ним. Наверное, даже чаще, чем я.

— Но я ее еще ни разу не видела.

— Ба говорит, она была на какой-то операции. Но сегодня она с самого нашего приезда торчит с папой в кабинете.

— Они же работают, — улыбается Милена, подбадривая малышку. — Выбрось эти мысли из своей прекрасной головки. Ну-ка улыбнись, — весело произносит журналистка, сжимая фотоаппарат в руках и подбирая лучший кадр.

Девочка расплывается в миловидной улыбке, а затем начинает забавно позировать в воде.

Когда Каменев выходит на террасу, ему не сразу удается подобрать нужные слова. Кажется, даже простое приветствие сейчас дается ему с трудом, потому что Милена стоит на коленях к нему спиной и совершенно не замечает мужчину. У бассейна то и дело раздаются щелчки затвора, мелькает вспышка и слышится заливистый смех дочери.

Милена выгибается в спине, когда наклоняется, чтобы сфотографировать Эмилию. А Каменев нервно сглатывает и закашливается в самый неподходящий момент. Милена оборачивается, и ее грудь плавно покачивается, поддерживаемая лишь тоненькой тканью серебристого бра.

— Я прошу прощения, — непривычно сбивчиво произносит Каменев, отчего его лицо становится еще серьезнее.

Милу веселит эта картина. Сейчас Лео и Эмилия просто поразительно похожи в своей мимике.

— За что? — весело интересуется девушка.

— За то, что был вынужден задержаться. Срочная видеоконференция по делам фирмы.

Мужчина засовывает руки в карманы темно-синих брюк и будто впервые окидывает взглядом террасу, переключаясь, то на современные лежаки, то на сад.

Вечер проходит в дружеской атмосфере. Кое-как Миле и Лео удалось найти общий язык, Эмилия много расспрашивала о папиной Родине и рассказывала о том, как здорово было у бабушки с дедушкой в Марселе.

А когда Лео отошел, чтобы ответить на очередной звонок, и девочки разговорились о музыке, Лия призналась Миле, что сильно проседает в Этюде ля минор Яна Сибелиуса. Так, они и перекочевали к огромному фортепиано в северной части гостиной.

Девочка восхищалась тем, как умело и быстро пальцы Милены скачут по клавишам.

— Сыграй мне что-то, пожалуйста, — голубые глаза девочки стали похожи на глаза кота из «Шрека».

— И что же ты хочешь?

— Что-то, что играют на папиной Родине, — защебетала девочка.

Так, Мила сыграла ей «Калинку» и Чайковского. А потом «Девушку из харчевни» Новеллы Матвеевой.

Пальцы нежно касались клавиш в тот момент, когда начал звучать ее голос:

«Любви моей ты боялся зря —

Не так я страшно люблю.

Мне было довольно видеть тебя,

Встречать улыбку твою»

Эмилия примостилась на огромный пуф, стоящий рядом с роялем и завороженно смотрела на Милу.

«И если ты уходил к другой,

Или просто был неизвестно где,

Мне было довольно того, что твой

Плащ висел на гвозде»

Когда Каменев вернулся в гостиную, он прислонился плечом о дверной проем и, прикрыв глаза, задумался о чем-то своем. А Эмилия, поджав ноги под себя, сосредоточенно наблюдала за тем, как перебирает пальцами Мила. Ее бархатный голос все продолжал выверено тянуть высокие ноты:

«Когда же, наш мимолетный гость,

Ты умчался, новой судьбы ища,

Мне было довольно того, что гвоздь

Остался после плаща»

Когда Мила закончила композицию, Лия захлопала в ладоши:

— Я тоже хочу также петь и играть! Ты меня научишь, Мила?

— Боюсь, что я через несколько дней должна буду вернуться домой.

Малышка расстроенно поджала губы, а Каменев поймал себя на мысли, что эта химия между Милой и Эмилией просто удивительна. Ведь дочка очень осторожно подпускает к себе людей после смерти Вивьен. А здесь с ходу пошла на контакт, еще и так прикипела всего за один день.

Милене выделили просторную гостевую комнату на втором этаже, рядом со спальней Эмилии. Девочка очень просила папу, чтобы сегодня ее уложила спать Мила. А когда она уснула, Мила спустилась к Каменеву в гостиную.

Сейчас он был в рубашке навыпуск, с закатанными рукавами и без галстука. Со взъерошенными волосами и мальчишеской ухмылкой на губах.