Поэтические воззрения славян на природу - том 1 - Александр Афанасьев

И сон и смерть равно смежают очи, равно лишают их дневного света. Признанные в мифических представлениях как родные братья. Сон и Смерть дали обильный материал для сравнения естественных явлений природы с спящим и умирающим человеком. Мы уже указали, что в закате солнца предки наши усматривали его сон, а в восходе — пробуждение; но рядом с тем существовало и другое воззрение, будто солнце, нарождаясь ежедневно, восходит поутру прекрасным младенцем, мужает в полдень и к вечеру умирает дряхлым стариком (см. ниже стр. 92).

Очевидная для всех аналогия небесного света с светом обыкновенного огня повела ко многим весьма знаменательным мифическим сближениям, которые главным образом и придали стихии земного огня священный характер. Солнце, луна, звезды, зоря и молнии противодействуют тьме под небесным сводом — точно так же, как горящая лампада или свеча под домашнею кровлею. Язык роднит и отождествляет эти понятия: свет, светило, светок — утренний рассвет, и светло — огонь («вздуй светло!»), свеча, светец — ночник, рассветать — зажечь лучину, светка — (90) пламя зажженной лучины или сухих пней;[437] луч и лучина; всполох (сполоха, сполохи) — северное сияние, и сполохи — зарница, от старинного полох = поломя (пламя).[438] Заходит ли солнце, закрывают ли его тучи, заслоняет ли что огонь — все это обозначается одинаково: темень — тучи, темниться — смеркаться, темнить — загораживать свечу.[439] В санскрите солнце называется «всемирное, или воздушное пламя», а огонь — «солнце домов»;[440] сербское ватра — огонь родственно с нашим ведро — ясная погода, светлое небо, а солнце обзывают сербы огненным: «сунце огн евито».[441] Вот основание, почему и солнце, и луна, и звезды в отдаленные времена язычества рассматривались, как небесные светильники, налитые горючим веществом и возжигаемые для освещения вселенной. Греки, даже в позднейшую эпоху процветания наук, считали солнце и луну — телами, наполненными огненною материей, которая истекает из них через круглые отверстия; когда отверстия эти закрываются, тогда наступает солнечное или лунное затмение; к вечеру солнце погашается — и наступает ночь, поутру оно зажигается снова — и рождается день. О месяце и звездах говорили наоборот, что они возжигаются вечером и гасятся утром.[442] Между нашими поселянами существует поверье, в котором нельзя не признать отголоска глубокой древности, что каждое светило имеет своего ангела: один ангел носит по небу солнце, другие луну и звезды; вечером всякий ангел зажигает свою звезду, как лампаду, а перед рассветом тушит ее.[443] Звезды простой народ называет божьими огоньками; согласно с этим Виргилий дает им эпитет огненных, а Эдда утверждает, что они образовались из искр (feuerfunken), которые в начале мира излетели из Muspelheim'a, страны, противоположной царству туманов и облаков.[444] Таким образом Эдда сближает ночные звезды с блеском молний, рассыпаемых темными тучами. В русском языке до сих пор удерживаются выражения: «звезды зажглися, звезды погасли или потухли на небе». О месяце народная загадка говорит: «за морем (или: на небе) огонь добро-ясно горит»,[445] а поэты продолжают называть луну «ночною лампадою». В одной песне тоскующая девица умоляет Бога засветить на небесах восковую свечу, чтобы ее милый мог переправиться через Дунай-реку.[446] Старинное поучение уверяет, что солнце, луна и звезды сотворены Богом «из невещественного, рекше: негасимого огня».[447] «Что без огня горит? — спрашивает народная загадка и отвечает: солнце;[448] а сказки повествуют, как ходил добрый молодец к Солнцевой матери за разрешением заданных ему вопросов и как вынужден был спрятаться в ее теремах под золотое корыто, чтоб не сожгло его солнце, воротившееся из дневного странствования.[449] Сербские загадки изображают солнце мировым светильником: «jедна чаша масла свему свjету доста» или «jедна груда воска циjелому свиjету доста»;[450] в раскольничьих книгах находим такое определение: «ли(91)цо божие — свеча горит перед образом», а по свидетельству стиха о голубиной книге: «солнце красное от лица божьего»,[451] и на Украина думают, что Бог «свитлость свою огнем доточив».[452] В Беовульфе солнце названо всемирною свечою — woruld-candel.[453] Финны принимают это светило — за золотое кольцо, в котором заключена огненная материя.[454] Эстонцы рассказывают, что прадед богов, создавши вселенную, поручил своей дочери (Вечерней Зоре) принимать по вечерам солнце и хранить его огонь в продолжение ночи, а сыну (Утру, утренней зоре) при наступлении дня снова возжигать светильник солнца и отпускать его в обычный (дневной) путь.[455] Литовцы возжжение восходящего солнца приписывают утренней звезде Auszrine, как видно из слов песни: «милое солнышко, божья дочка! кто тебе утром раскладывает огонь, а вечером стелет ложе? — Денница раскладывает огонь, Вечерница (Wakarine) стелет ложе». В другой песне девица ищет свою пропавшую овечку: пошла спрашивать к Деннице — Денница сказала: я должна поутру разводить солнцу огонь; пошла к Вечерней Звезде — а та отвечала: я должна готовить вечером постель солнцу.[456] Словацкие сказки сообщают любопытное предание о странствовании гонимой мачехою падчерицы на вершину горы (= небо), на которой пылает огонь, а вокруг него сидят двенадцать Месяцев; каждый из них в свое определенное время в году занимает первое место, держа в руках правительственный жезл, и смотря по тому, какой Месяц властвует — весенний, летний, осенний или зимний — пламя горит то ярче, то бледнее, и вместе с тем то животворнее, то слабее влияет на производительность земли.[457] Костры, возжигаемые при солнечных поворотах, служили эмблемою небесного огня Дажьбога.

Молнии также уподоблялись горящим светочам. Народная загадка изображает «грозу» в такой поэтической картине: «гроб плывет, мертвец поет, ладон пышет и свечи горят»; гроб — туча, песнь — гром (см. ниже), свечи — молнии. Блеск молний, по финском поверью, происходит от того, что Укко высекает огонь; как удар стали (кресала) рождает из кремня искру, так бог-громовник высекает огонь (крес) из скалы-тучи. Финны приписывают этому богу власть над огнем и наделяют его огненною рубашкою (= грозовое облако) и такими же стрелами, мечом и луком.[458] То же огненное оружие дают славяне своему Перуну.

Понятие теплоты, соединяемое равно и с светилами и с огнем, обозначается в языке родственными словами: теплеть — теплая погода, тепло (тяпло, типлышко) — горячий уголь, огонь: «вздуй тепло!» тепленка — огонь, разведенный в овине; теплить — протапливать овин; теплина — теплое время и огонь, зажженная лучина; степлиться — о воде: согреться от лучей солнца, и об огне: гореть; о звездах говорят, что они теплятся = светят.[459] Слово печет — в Архангельской г. употребляется вместо светит.[460] С светом и теплотою первобытные народы связывали идею жизни, а с отсутствием того и другого — идею смерти. При вечернем закате, при наплыве туч и во время затмений солнце казалось потухающим; а когда огонь гаснет — это и есть для него смерть. В области, словаре гасить означает: истребить, уничтожить. (92) Ночь, санскр. nakta от корня пас — perire, interire, т. е. время, когда день умирает;[461] нем. untergehen значит: заходить, садиться солнцу, и погибать. Отсюда возникло: во-первых, уподобление жизни — возжженному светильнику, а смерти — потухшему (смотри главу XXIV), и во-вторых, уподобление восходящего, утреннего солнца — новорожденному ребенку, а заходящего, вечернего — умирающему старцу. В Ведах встающее поутру Солнце (Arusha) представляется прекрасным младенцем, а Утренняя Зоря — богинею, которая каждый день снова нарождается;[462] у греков Зоря называлась Протогенея — перворожденная, и Солнце рассматривалось, как сын, рождаемый Небом и Зорею (или Ночью). Сербская песня заставляет молодца будить на рассвете свою любу: «устан', срдце, родило сесунце!»[463] Герой чешской сказки, посланный к Деду-Всеведу за тремя золотыми волосами, приходит в золотой дворец. Там встретила его вещая старуха (судица) и сказала: Ded — Vseved je muoj syn — jasne Slynce: rano je pacholatkem, v poledne muzem a vecer starym dedem». Вечером прилетело в светлицу западным окном Солнце — stary dedecek se zlaton hiavou; после ужина склонило оно голову на колена к матери и заснуло. «К ranu strhl se zas venku vitr a ra kline sve stare maticky probudilo se, misto star cka, krasne zlatovlase dite bozi Slunecko, dalo matce s Bohem a vychodnim (восточным) oknem vyietelo ven».[464] В сказках словацкой и венгерской добрый молодец отправляется к Солнцу и спрашивает: зачем оно к полдню подымается все выше да выше и греет сильнее и сильнее, а к вечеру спускается все ниже да ниже и греет слабей и слабее? «Эх, милый! — отвечало Солнце, — спроси у твоего господина, отчего он со дня рождения все более и более вырастал в теле и в силах и отчего в старости ослабел и пригнулся к земле? То же самое и со мной: моя мать каждое утро рождает меня прекрасным младенцем и каждый вечер хоронит хилым стариком».[465] Русская загадка говорит о «дне»: «к вечеру умирает, к утру оживает».[466] Чешск, «ze mne since zapada» — уже близится моя смерть.