Лебединые одежды (СИ) - Гордиенко Екатерина Сергеевна

И тогда Орвар ухмылялся. Хильд буквально чувствовала его ухмылку на своей коже. Она ненавидела, когда он так делал. В основном, из-за того, что такая тактика срабатывала. Сознание тускнело, руки становились тяжелыми и неловкими. Глупая корова! Соберись, тряпка!

Когда он в первый раз проделал такую шутку, у нее деревянный меч выпал из рук. Орвар поднял его и подал ей рукоятью вперед:

— Никогда не теряй бдительности. Никогда не недооценивай противника. Сражайся до конца, пока его сердце не будет истекать кровью в твоей руке.

У него был такой самодовольный вид, что Хильд выхватила палку и тут же ткнула ею Орвара в живот. Это было его первое поражение в их бескровной войне. После этого урока дела пошли быстрее. Хильд схватывала все на лету: прямой, круговой, полукруговой отбив были усвоены с первого раза. Она маневрировала, меняла позицию и темп, словно кружила в давно знакомом танце.

Хельги Левша, иногда заменявший Орвара на тренировках, говорил, что у нее поразительный физический интеллект. Ей же самой казалось, что она просто вспоминает то, что когда-то хорошо знала, но почему-то забыла. И кроме того, у нее была серьезная причина, чтобы научиться драться — она повзрослела.

В детстве Хильд Йоханссен верила в рыцарей и ждала, когда один такой придет за ней в унылый интернат и увезет из маленького скучного городка. Какое-то время она даже верила, что тот самый рыцарь без страха и упрека разбудил ее на автостанции своим поцелуем. Но время показало, что рыцарей не существует, и если хочешь выжить, придется как-то справляться самой.

— Ой! — Орвар потер плечо. — Ты действительно надеешься пустить мне кровь деревянной палкой, Хильд?

Она вернулась в боевую стойку, задыхающаяся, в мокрой от пота майке, но непримиримая и готовая сражаться до конца. С ним, со своим мужем.

В такие минуты, когда ее враждебность прорывалась сквозь фасад холодной вежливости, Орвар говорил себе, что ненависть, все же лучше безразличия. Порой она связывает людей крепче, чем любовь или дружба.

Он в очередной раз попытался перевести все в шутку:

— Могла бы быть поласковей к своему благоверному, фру Хорфагер.

Хильд ловко крутанула меч в руке, демонстрируя, как она собирается приласкать мужа. Орвар, наоборот, опустил оружие, полностью открывшись перед ней:

— Что я должен сделать, чтобы ты наконец меня простила?

— Не знаю. Ты дерешься или нет?

Он вздохнул. В этом-то и была проблема с женщинами. Они сами не знали, чего хотят, и не могли назвать правильную цену. Усадьбу на озере, например, или драгоценности или прыжок с крыши ратуши. Было бы проще спрыгнуть разок и покончить с этой тягомотиной раз и навсегда.

Он с такой силой ткнул клинком в землю, что тот вошел почти на ладонь, даром что деревянный.

— Все. На сегодня хватит.

Хильд хмуро смотрела мужу в спину. В последнее время ей все чаще удавалось поразить его игрушечным оружием на тренировке, зато он почти в совершенстве овладел искусством внушать ей чувство вины. Безусловно, ложное, потому что она-то ни в чем не была перед ним виновата. Это он ей изменял, он нарушил свое обещание, он дважды (!) похитил ее и в конце концов угрозами вынудил выйти за него замуж. Это было так похоже на Орвара Хорфагера. И так… захватывающе.

Жизнь в маленьком городке на Овечьих островах была спокойной и предсказуемой. Работа на рыболовном судне была тяжелой, опасной и однообразной. Самой опасности она не боялась, но повторяемость всех ее действий убивала. Она точно знала, что будет делать в четыре часа утра, в полдень или в полночь. Работа на судне. Работа по дому. Работа во дворе. Движение по замкнутому кругу. Ни шага в сторону, нечего вспомнить, нечего ждать в будущем.

Когда она в тумане метнула копье в человека, когда оно пробило его насквозь, словно сухой лист, ей должно было стать плохо. Ведь она была христианкой (как все вокруг), ходила в церковь (раз в неделю), молилась (по привычке), но в то мгновение, когда она ощутила вкус победы, все ее тело загудело от злобной радости, как огонь в печи. Даже в больнице, лежа под капельницей, Хильд ни разу не пожалела о содеянном. И ни разу никому в этом не призналась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И вот теперь Орвар шел прочь, словно это ОНА его обидела. Словно это ОНА должна была придумать, как им построить тот мост, по которому они могли вернуться друг к другу. Ветер трепал его волосы. Если он сейчас обернется, пообещала себе Хильд, я подойду к нему и скажу, что хочу начать все сначала, хочу снова поверить ему, скажу, как сильно скучала все эти годы.

Орвар не обернулся.

Хильд выдернула из земли его меч, обтерла его о край подошвы и вернула на стойку.

* * *

В средневековых романах, чтобы сберечь честь дамы, рыцарь клал на ложе между ними меч. Дамой Хильд не была, в рыцарей не верила, так что прежде чем нырнуть под одеяло, сама укладывала посреди кровати длинную подушку-обнимашку. И спокойно спала всю ночь. А утром находила на левой стороне кровати Орвара, облапившего руками и ногами не ее, а набитый антистрессовыми шариками длинный валик. Есс! Или эххх ((

Орвар поднял одеяло и уставился на подушку.

— Что это? — Спросил он очень тихим и очень спокойным голосом. — Издеваешься надо мной?

А что такого? Хильд просто купила новую наволочку с надписью «На меня можно положиться». Весело и мило. Вот только Орвар ее мнения не разделял. Он быстро натянул пижамные штаны и подступил к Хильд:

— Идем.

— Куда?

— За благословением. Нам пора стать настоящими супругами.

— Не пойду!

— Не пойдешь?!

— Нет!

Хильд уже стояла у окна, выставив перед собой скрюченные, как у хищной птицы, пальцы. Орвар не колебался ни секунды. Он схватил с кровати плед, накинул его жене на голову и ловко упаковал так, что видны были только ноги в полосатых шерстяных носках, и закинул ее себе на плечо.

В покрывале, конечно, ничего не было видно. Драться и кусаться было невозможно, а дрыгать ногами без надежды нанести врагу хоть какие-то повреждения глупо. Хотела, чтобы Орвар сам нашел выход из ситуации? Ну вот, пожалуйста, теперь хлебай полной ложкой. Она расслабилась и с интересом приготовилась ждать, что же будет дальше.

Несли ее недолго. Она почувствовала, как Орвар куда-то поднялся, забрякал дверной колокольчик. Пауза. Затем ему открыли.

— Бессонница? — С насмешливым сочувствием поинтересовался конунг. — Чем могу помочь?

— Мы пришли за благословением, — сказал Орвар.

— Говори за себя! — Пискнул сверток у него на плече.

Орвар хлопнул сверток по заду и шагнул внутрь.

— Я прошу поднести нам Чашу.

По полу простучали чьи-то ноги, донеслось глухое бормотание, затем все стихло.

Хильд выгрузили на твердую поверхность, она поспешно выпуталась из своего кокона и осмотрелась. Широкая деревянная лавка вдоль длинного стола, выложенная изразцами большая печь в углу, несколько тюфяков — дом конунга был похож на их собственный, разве что немного просторнее. Сейчас в нижнем зале никого не было.

В дверях стоял Хокон в джинсах и застегнутой всего на две пуговицы рубашке. Видимо, он тоже собирался спать. Хильд надеялась, что хоть Фрейю они не потревожили своими семейными разборками.

— Орвар и Хильд, — торжественно начал конунг, — вы изъявляете желание стать мужем и женой и просите благословения Чаши.

Только уважение к вожаку Стаи, смешанное с долей страха, не позволило Хильд перебить его. Она перевела взгляд на Орвара. Несмотря на отсутствие рубашки и обуви, выглядел он необычайно серьезно и торжественно. А она… Хильд поправила сбившуюся пижаму и пригладила волосы. Вряд ли это помогло, но сделала, что могла, извините.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— По вкусу этого напитка вы поймете, какой будет ваша совместная жизнь. Если передумаете, никто вас не осудит. Пришло время принять окончательное решение.

Конунг стоял посередине комнаты. Орвар взял Хильд за руку и подвел к Чаше. Она с любопытством вытянула шею. Кубок как кубок, ничего особенного. То ли серебряный, то ли оловянный, под патиной не разберешь. Старый, конечно, и все же ничего действительно ценного. Заглянула внутрь.