Владычество 3 - Рэнди Алькорн

много значит, — сказал Кларенс.

— Что много значит?

— Что они приятели.

— Почему? Потому что они оба испанцы? — Кларенс не ответил. — Но у меня много белых друзей, у тебя много черных друзей, — сказал Олли.

-Да.

— Так не раздувай ничего из того, что у испанцев есть друзья-испанцы, ладно? Что хорошо для гусыни, то хорошо и для гусака. Так или иначе, Мэнни спросил его, почему он решил сам вести дело, а не передать его следователям соответствующего отдела. Он сказал, что любит сам вести дела. Это ладно, пусть это его призвание. Мэнни спросил его, почему он надел на тебя наручники, учитывая, что ты законопослушный гражданин. Я уверен, что он проверил и видел, что на тебя нет записей. Он сказал, из-за чего сделал это — ты был недружелюбен к нему. Конечно, я не понимаю, как ты мог так невероятно сглупить, что пустил в ход руки.

— Это был всего только палец.

— Палец находится на руке, верно?

Кларенс посмотрел на свою руку.

— Ага.

— Офицер счел, что ты представляешь угрозу, потому что ты был очень раздражен и к тому же ты такой большой.

— Или потому что я такой черный?

— Ты знаешь, Кларенс, тебе трудно помогать. Тебе кто-нибудь это уже говорил? Мы с Мэнни оба переживаем за тебя, пытаемся сделать все наилучшим образом, но ты сам только все ухудшаешь, оправдывая свои глупости.

— Я этого не делал!

— Чего не делал? С девочкой? Наркотики? Я верю тебе. Но ты орал на офицера полиции? Тыкал его в грудь? Так чего ты ожидаешь? Он сказал Мэнни, что не хотел так действовать, пока не увидел, как ты поступаешь, и не нашел у тебя наркотики.

— Он арестовал меня.

— Он выполнял свою работу. Если бы ты был дружественно настроен, то не было бы наручников, и ты просто вышел бы вместе с ним за дверь. Но это было слишком уж легко, да? Ну, добро пожаловать в неторопливые жернова американского правосудия, — сказал Олли, вставая, чтобы уйти. — Надеюсь, что в случае с тобой они будут двигаться быстрее, чем со мной.

— Олли, подожди, — сказал Кларенс, — извини. Я действительно ценю вашу помощь. Слушай, ну сядь, а? Поговори со мной. Есть еще что-нибудь по делу Дэни? Как с этими правами?

— К счастью для тебя, департамент автотранспорта у нас отсталый и еще не выслал новые права, — Олли вынул свой блокнот и перевернул несколько страниц. — Они будут доставлены мистеру Рейферу Томасу в Лос-Анджелес. Один из моих приятелей копов проверил его. Тот сказал, что это просто ошибка, и он ничего не знает о «Мерседесе». Парень в прошлом из Крипов, и, держу пари, друг или родственник одного из наших ребят. Я послал агента, чтобы узнать о его семье. Рэя Игла.

— Ты послал Рэя?

— Да. Он хорошо работает, бывший коп, как ты знаешь. Он сам позвонил мне. И сделает это бесплатно.

— Бесплатно?

— Мы не можем позволить себе нанимать агентов. Но так как Рэй вызвался добровольно помогать тебе, я сказал, конечно. Он вылетел сегодня утром. Департамент собирается выслать документы Рейферу Томасу завтра. Рей будет проверять почту, и как только документы придут, он будет следить за Томасом.

Женщина официального вида с резкой походкой ввела Кларенса в пустую бесцветную комнату. Там было тихо, мертвенно тихо, помещение было таинственным образом лишено всех фоновых звуков жизни. В комнату вела только одна дверь, на стене было зеркало. Кларенс предполагал, что это было двухстороннее зеркало. Он спросил себя, чей незримый взгляд наблюдает за ним.

Ник Сириани, молодой партнер Гранта Боулеса, сидел в

92

кресле. Ник, казалось, нервничал, шаря глазами по комнате. Кларенс недоумевал, отчего это.

— Пожалуйста, садитесь, мистер Абернати, — сказал мужчина средних лет.

Кларенс неловко сел в кресло. Оно, казалось, было создано для женщины полтора метра ростом и весом 55 кг. Человек начал закреплять какую-то трубку на его грудной клетке.

— Это что? — спросил Кларенс.

— Трубка пневмографа.

— А зачем она?

— Просто расслабьтесь, мистер Абернати, она регистрирует ваше дыхание.

Помощница закрепила на его предплечье измеритель давления. Она накачала манжет, и Кларенс почувствовал, как ему сдавило руку.

— Ладонь вверх, пожалуйста, — она разместила электроды на его пальцах и на тыльной стороне руки. Он чувствовал себя как серийный убийца на электрическом стуле.

Перед ним поставили микрофон. Он хотел спросить, будут ли это записывать, но не хотел выглядеть так, будто оправдывается.

Почему здесь так жарко? Он вытер лицо носовым платком, ощущая себя лабораторной подопытной крысой. За чрезвычайно опрятным и чистым столом сидел белый человек со спокойным размеренным голосом ученого, изучающего опытный образец.

— Ваше имя? — спросил он Кларенса.

— Кларенс Абернати, — он помолчал немного, прежде чем сказать это, боясь, что если скажет неверно, то окажется лжецом. Это было неразумно, он знал. Но он ощущал себя так, как будто проходил испытание за каждого черного, когда-либо жившего.

Человек задавал ему вопрос за вопросом.

— Вы знаете Грэйси Миллер?

— Да, — почему он чувствует себя виновато? Конечно, он ее знает. Он встречался с ней официально.

— Давали ли вы запрещенные средства Грэйси Миллер?

— Нет, не давал.

— Принимали ли вы средства на прошлой неделе?

— Нет, — сказал он. Но тут же понял, что человек не сказал

93

«запрещенные». Он подумал об инсулине. Это тоже средство. Следует ли ему ответить подробнее? Уже поздно. Спрашивающий перешел к другому вопросу.

За ним последовали еще другие, наконец, он спросил:

— Были ли у вас сексуальные отношения с Грэйси Миллер?